Николай Леонов
Алексей Викторович Макеев

Личное дело сыщика

Во-первых, если все пойдет как надо, получит десятку, а то и меньше, вместо пожизненного, во-вторых, там был труп шизика Бори, который не хотел в тюрьму. Что за ним числилось при жизни – непонятно пока. Тоже надо давать объяснения. Как это человек мог покончить с собой в присутствии полковника милиции? По большому счету, эпизод с изнасилованием лучше бы замять на официальном уровне, нужно использовать его в качестве давления в разговоре, допустим, с тем же Маревским, ведь факт его знакомства с насильниками установлен. Лучший вариант на сегодняшний день.
– Хорошо, – Гуров повернулся к Крячко, – парень может договориться с девушкой за два часа, ну час. Но это на дискотеке, где-то на вечеринке, но не в лесу же. Может, она заранее с кем-то договаривалась, чтобы пойти за грибами, допустим?
– Мы сейчас проверяем это.
– А почему ее не стали искать? Ушел человек в лес – и нету. А? Или нынче не в моде искать собственных детей?
– Выясним обязательно.
– Вот, вот, именно обязательно выясните, товарищ сыщик, пренепременно.

Покидая кабинет Орлова, Лев Иванович с удивлением констатировал, что ему стало легче. С одной стороны, его ругали, но и не торопили, что удивительно. Парадокс заключался в том, что найти маньяка как бы и надо было, но вот дочка Вербицкого была важнее.
Решив продолжить тему, начатую вчера во второй половине дня, Гуров позвонил Наде домой и услышал голос пожилой женщины.
После недолгих объяснений, кто он такой и зачем ему нужна Надя, Гуров наконец услышал в трубке знакомый голос.
– Это надо понимать, мама меня пытала? – осведомился он.
– Она у меня такая, – гордо ответила Надя.
«Но за дочкой все равно не усмотрела. Да и куда там, дочке-то уж не пять лет».
– Встретимся?
– Ты хочешь?
Глупый женский вопрос, призванный добиться от мужчины слова «да».
– Да, хочу. – Гуров помолчал и добавил: – Очень.
– Машина к подъезду будет? – осведомилась Надя и, получив утвердительный ответ, сообщила, что начинает готовить себя к выходу на улицу.
Проходя мимо двери собственного кабинета, Гуров остановился.
«Пора бы сесть за стол и изложить самому себе все с самого начала».
Сыщик закрыл дверь на ключ изнутри, отключил телефон, сделал себе кофе, выложил на рабочий стол пачку сигарет и зажигалку и поудобнее устроился в рабочем кресле.
Итак, на протяжении последних двух лет в Московской области маньяк насилует, а затем убивает девочек, вывешивая их исколотые трупы на деревьях, утверждая свою мужскую силу.
Сыщик Гуров расследует это дело, но пока результатов никаких. Преступник действует на редкость дерзко и в то же время расчетливо. По тому, как мало он оставляет следов, Гуров делает вывод о том, что раз от раза он становится опытнее.
Параллельно с этим делом сыщика Гурова просят найти Анну – дочь заместителя министра торговли. Причем сделать это надо неофициально.
В самом начале расследования Гуров находит бывшего ухажера Анны, Сероземова Борю, как впоследствии оказалось – Игнатьева Валеру, которого квалифицированно убирают практически на глазах Льва Ивановича.
Полковник отхлебнул кофе и затянулся сигаретой. Убийство – неприятный момент.
Причем, по показаниям проститутки Веры, из машины выходила блондинка. Таким образом, есть вероятность, что убийца женщина.
Далее установлено, что Анну задерживали в пьяном виде вместе со звездой эстрады Саввой Ивановым.
Через список задержанных вместе с Саввой во время попойки Гуров выходит на Лизу Симбирцеву, но делает это слишком поздно. В нее успевают ввести сильнодействующий наркотик, и она засыпает навсегда. Причем снова есть вероятность, что делает это некая дама.
От Лизы Гуров направляется в бассейн, где она, как оказывается, проводила время с Анной и ее ухажером Сероземовым-Игнатьевым. Рядом с этой троицей крутилась племянница подруги тренера, которая подсказала Гурову, что девочки танцуют у звезды эстрады Виктора Маревского.
Во время похорон Лизы полковник знакомится со школьной подругой покойной, которая выводит его на мать еще одной танцовщицы. Женщина уже две недели не видит свою дочь. Она и дает Гурову адрес студии звукозаписи, осуществляющей параллельно с основными функциями подбор девочек для Маревского.
Подключив малолетнюю проститутку Веру, Гуров выясняет, что отбор действительно идет. Кроме того, практически с его подачи девочку насилуют двое работников этой самой студии, а он – припоздавший спаситель – получает вывих. Одному – гражданину Петрову, удается бежать, второй же втыкает себе в сердце нож, за что Гуров ему совсем даже не признателен.
В тот же день снова проявляет себя маньяк. У жертвы вывих кисти, такой же, как и у Гурова. Подозрения падают на скрывшегося от полковника гражданина Петрова, вот уже как пять лет работающего в студии звукозаписи.
Кстати, Петров Антон Олегович, по словам жены и тещи, очень хороший человек. А как показывает опыт: в тихом омуте черти водятся.
Проводя разведку в служебных помещениях ГКЗ «Россия», Гуров знакомится с костюмершей Маревского, и дело у них доходит до физиологической любви. Пока данная разработка никаких дивидендов не принесла.
Зато полковнику удается «достать» Витю Маревского в тот самый момент, когда он покидает управление. Выясняется, что звезда эстрады торгует наркотой. Витя весьма неосторожно, по мнению Гурова, предлагает последнему работать на него. Или у него очень крутые связи, или он задался целью сесть в тюрьму.
Тему с наркотиками следовало бы развить.
Гуров снова отхлебнул кофе, встал, подошел к окну и вспомнил о том, что Наденька его, наверное, уже заждалась. Полковник бросил взгляд на часы: «Да нет. На все про все ушло пятнадцать минут. Успею».

Надя ждала его на улице.
– Давно стоишь? – спросил полковник, усаживая ее в машину.
– Только вышла.
– Не люблю опаздывать, – признался Гуров, – я ведь по природе человек аккуратный, можно сказать, немного в этом плане сдвинутый, но в моей работе помогает.
– Не волнуйся, ты совсем не опоздал.
– Спасибо, бальзам на душу.
Лев Иванович обнял свою «пассию» и спросил, куда им держать путь.
Оказалось, что она хотела первым делом поесть.
Это вполне вписывалось в рамки, и Гуров попросил водителя везти их до первого питейно-едального заведения.
Уплетая картошечку фри с куриными котлетами, Гуров как бы невзначай заметил, что не прочь познакомиться с кем-нибудь из нынешних танцовщиц Маревского. При этом сыщик лукаво улыбнулся.
– Неужели я тебе надоела? – Надя несколько обиделась.
На что Гуров серьезно возразил, что это по работе и что у него нет желания гулять с молоденькими пустышками.
– У одной весьма знаменитой артистки, – начал сочинять полковник, – украли несколько дорогих безделушек как раз в день, когда проходил гала-концерт. Есть подозрения, что девочки Маревского в этом замешаны, – Гуров врал на ходу, но не говорить же ему: «Дорогая, я познакомился с тобой специально, хоть ты и нравишься мне, но все равно ты для меня деталь в одном большом механизме. Давай скорее мне расскажи, чем занимается плохой дядя Витя, ты ведь наверняка это знаешь».
Надя покачала головой.
– Этого не может быть, поверь мне. Они в тот день все были так загружены.
– Все двадцать три?
– Конечно. Витя постоянно требует от них полной отдачи, репетируют даже перед самым выходом на сцену. Ты не представляешь себе, какой это кошмар.
Гуров возражать не стал.
– А что за драгоценности?
Женское любопытство.
– Несколько колец, серьги, но это конфиденциальная информация. Ты сможешь мне помочь?
– В принципе, я со всеми девочками на короткой ноге. Но мне кажется, что ты зря потратишь время. У нас девочки очень честные и трудолюбивые.
«С чего бы это ей их выгораживать?»
– Ну хорошо, хорошо. Пусть этим занимается милиция. Скажу, что у меня ничего не получилось. Но к вашим девчонкам так или иначе зайдут.
Гуров пока сам еще не знал, куда приведет его вся эта болтовня. На самом деле, что ли, заслать им какого-нибудь лейтенантика, пусть нарисуется. Может, кто и задергается. С другой стороны, лягут на дно, и тогда не подкопаешься.
– Ты говоришь, девочки много репетируют, значит, и на тебя нагрузка большая.
Она засмеялась.
– Да нет. Я не связана с репетициями. Мое дело наряды, а уж репетируют-то они кто в чем.
– Слушай, а ты можешь меня свозить на экскурсию? Я дожил до седин, но никогда не видел, как готовятся концертные номера.
– И это говорит работник охраны концертного зала!
Она покачала головой.
– Но я недавно приступил к своим обязанностям. – Гуров попытался исправить ситуацию.
– Понимаю, понимаю. Захотелось поглазеть на стройных козочек.
Гуров промолчал, ожидая, согласится она или нет.
– Ладно, поехали, они начинают через пятнадцать минут.
– А Маревский будет? – небрежно поинтересовался Гуров. Не хватало, чтобы в нем признали торговца наркотиками.
– Да нет, что ты. Ему там делать нечего. Хотел на звезду взглянуть?
Полковник молча кивнул.
– Ничего необычного. Пузатый, бородатый, хамоватый тип.
– Наверное, он страдает звездной болезнью.
– Ничего особенного, третья стадия не опасна для здоровья.
– Интересно.
– Третья стадия – это когда певец хамит работникам сцены, костюмершам типа меня, – она выжидающе взглянула на него.
– Продолжай, продолжай. Мне стала интересна эта градация.
– Кроме обслуживающего персонала, звезда также может грубо высказываться в адрес музыкантов, осветителей, то есть тех, кто его окружает. Далее идет второй уровень, на нем болезнь проявляется более остро. Здесь обычным делом является хамство репортерам, журналистам и остальной информационной братии. Такого человека окружают постоянные слухи о скандальных выходках, наполовину придуманные свитой звезды специально для тиражирования в массовых изданиях. Обычно раздувают из тихого пука грозовые раскаты. Первая степень – встречается редко, но тем не менее без нее наша эстрада – не эстрада. Это Алла или Барри. Они сквернословят везде и всюду в лицо любому, кто попытается вести с ними разговор. На лице написано: «Да вы достали, козлы, своими расспросами!» Пытаются гадить даже на приеме у Президента, после чего попадают со своими репликами в программу «Время», дабы общественность поразилась их дерзости. Причем чем умнее хотят казаться, тем дурнее выглядят.
– Ну, под этим я, пожалуй, подпишусь, – улыбнулся Гуров. – Сама придумала?
– О! Общение со звездунами просто так не проходит. Ну что, едем?
– Поехали, поехали.

Репетиция проходила в небольшом спортивном комплексе прямо на площадке, размеченной для игры в баскетбол.
Гуров вместе с Надей вышли на балкончик, нависающий над спортзалом. Уже играла музыка, и два десятка стройных девушек потихоньку разминались.
– Ну, когда будут танцы? – Лавочка, на которую они сели, давно не видела свежей краски, но это не портило настроение.
Кто-то под балконом громко хлопнул три раза в ладоши, и девочки как по команде выстроились в три шеренги на расстоянии двух метров друг от друга.
– Разомнемся! – скомандовал жесткий женский голос.
Ритм музыкального сопровождения стал жестче, движения танцовщиц резче.
Ножки, ручки. Синхронное выполнение кажущихся несложными со стороны «па» производило приятное впечатление.
– Кто ими командует? – поинтересовался Гуров, машинально вытаскивая сигарету и после секундного замешательства убирая ее.
– Хореограф. Хорошая женщина. Ты на ее голос не обращай внимания. Это как на уроке с учениками. Нельзя позволять ни малейшей слабины, только тогда будет результат. Я сама через это прошла.
Гуров смотрел на грациозно движущихся танцовщиц и думал о том, что не так давно среди них можно было увидеть и Анну, и Лизу, и Клавдию. Одну из этой троицы усыпили навсегда, где еще две, пока неясно.
– А как происходит отбор в группу? Вот у моей знакомой дочка тоже вроде хореографическое училище закончила, – придумал на ходу полковник.
– О, брось. Бестолковое дело. Здесь места только по великому блату.
– Ну, на всякий блат есть длинный рубль, – сострил Лев Иванович, слегка прищуриваясь.
Высокая блондинка, стоящая на заднем плане в самом центре, привлекла его внимание с самого начала. И теперь, когда полковник смотрел в зал, он машинально находил глазами ее и любовался ее фигурой. Благо закрытый черный купальник и колготочки позволяли это делать без большого напряжения.
Придумывать было нечего – девушка была как на ладони.
– Здесь жесткая конкуренция. Я в свои лучшие годы без труда держалась бы в коллективе, но надолго меня бы не хватило. Год, два – затем надо отдыхать, обязательно. Если хочешь, чтобы к сорока от тебя что-нибудь осталось.
– Неужели это настолько тяжелое дело? – удивился Гуров. – Вроде все весьма свеженько выглядят.
– В большинстве своем все они, – она небрежно махнула рукой в сторону девочек, – встали к станку в семь лет. В тридцать семь придется уйти на покой. Что касается меня, то я забросила все намного раньше. Успела располнеть…
– Ну, мне с селедками делать нечего.
– То-то я смотрю, ты ту блондиночку глазами поедаешь. Аппетитная?
– Перестань подтрунивать надо мной, над стариком.
Она шутливо ткнула его под ребро.
– Ну уж старик. Не надо прибедняться.
– А что. Она вполне могла бы работать какой-нибудь моделью. Как раз соответствует современным требованиям.
Так они просидели рядом друг с другом почти полтора часа. В основном обсуждали танцовщиц. Фигуру, прическу, манеру двигаться. Затем перешли к планированию. По обоюдному согласию, было решено сходить на фотовыставку, где свои работы представлял известный в узком кругу московский мастер Гриша К. Выставка называлась «Техника танца» и рассказывала о современном американском балете. Тема интересовала Надю, и Гурову пришлось согласиться, тем более что Надя с воодушевлением убеждала его, что духовная пища полезна.
– Действительно, во всем нужна гармония, – одними губами произнес полковник.
Репетиция закончилась. Измученные девочки медленно поплелись в раздевалку, а на площадку вышли две высокие брюнетки в джинсах и кроссовках.
– Кто такие? – поинтересовался полковник, с удовольствием поднимаясь с жесткой лавочки.
– Наверное, новенькие, – Надя уже пошла к выходу.
– По блату? – Интерес, прозвучавший в голосе кавалера, заставил костюмершу остановиться.
– И ты на это будешь смотреть? – презрению ее не было границ.
– Ну а почему бы и нет? Может, они окажутся талантливее тех, что мы видели.
– Очень сомневаюсь. – Она вернулась на место. – То были профессионалы, а это так, перед зеркалом дома подергались и решили, что они неотразимы.
– Давай, давай посмотрим. – Он усадил ее и взглянул на часы: – Пять минут – и пойдем.
Как оказалось, эти брюнетки приготовили для просмотра танцевальный номер.
Двигались они резко, музыка была современная. В общем, Гурову понравилось.
– А что, у них есть шанс. Не так ли?
– Может быть. Мне эти вопросы не решать. Если бы зависело от меня, я бы их еще пару месяцев погоняла, прежде чем куда-то выпускать.
– Какая ты, однако, серьезная, – он поднялся, увлекая ее за собой. – И часто их тут мучают?
– Каждый день.
– Ну ты подумай. Красота действительно требует жертв.

На следующий день симпатичная высокая блондинка уже сидела в машине Гурова.
Ее звали Нелли.
На этот раз сыщику пришлось отказаться от «Волги» и сесть за руль собственного «Пежо».
Представился Лев Иванович своим именем, а легенду, как водится, придумал на ходу.
Быть в шкуре бизнесмена – самое милое дело. Откуда деньги – спрашивать неприлично. На вопрос: «Чем занимаешься?» – можно с легкостью отвечать:
– Кручусь помаленьку.
Вот и всех дел.
Нелли, к ужасу Гурова, совсем не умела разговаривать. Несмотря на то что у нее был язык и голосовые связки, она ничего не могла толком сказать. Полковник в первый раз в жизни попал в ситуацию, когда женщина не могла произнести даже простое предложение. У нее путались не только мысли, но и слова.
– Занимаетесь чем вы? – вопрошала она ртом, забитым жевательной резинкой. Могла сказать и так:
– День отличный танцевать.
Гуров набрался смелости и поинтересовался, не из Прибалтики ли она. Оказалось, что нет, коренная москвичка.
Он любовался ее стройными ногами, длинными, ухоженными пальцами рук и в то же время понимал, что это как раз тот случай, когда человек был первым в очереди за красотой и последним за мозгами.
Она была такого же, как и полковник, роста – сто восемьдесят пять сантиметров и воспринимала его как дорогую безделушку, свалившуюся ей на шею.
Гуров познакомился с ней после репетиции. Просто завел разговор о том, какие у нее красивые плечи. Больше от него ничего не требовалось.
Гуров вез красавицу в ресторан, отметив про себя, что так недолго и привыкнуть возить женщин по ресторанам, после чего брать их тепленьких и сытых где-нибудь в гостинице или на природе.
На беду Гурова, финансы таяли почему-то очень быстро – кушать Нелли любила. Для того чтобы таскать кучу костей, а кроме того, и ворочать ими на репетициях и концертах, требовались калории.
Как ни пытался сыщик завязать разговор – ничего не получалось. Диалог не клеился. Красавица обрывала все нити нелепыми фразами, после которых уже язык не поворачивался продолжать. Но Гурову нужна была информация, и он, словно питон, старался обездвижить свою жертву, перекрывая кислород, стягивал виртуальные кольца на шее красавицы. Он целый час регулярно, через каждые пять минут задавал вопрос, касающийся ее работы и обстановки в коллективе.
Из фраз «Девушки нормальны. Танцевать приятно. Отрицательно. Перенасыщение нагрузками» и т.п. Гуров сделал вывод о том, что в коллективе у них только преданные делу танцовщицы, которые готовы переносить тяготы работы, зная, что в конце они достигнут высокого результата и покорят публику.
Рукава ее белой блузки были расстегнуты. Ткань случайно задралась, и это имело далеко идущие последствия.
Гуров неожиданно для себя увидел на предплечье след от укола.
У него не было времени долго размышлять над тем, стоит ему или нет заводить откровенный разговор.
– О-о-о, я смотрю, ты на игле.
Она смутилась, резко одернула рукав.
– Это моя проблема, – сообщила Нелли.
– И много у вас в группе девушек с такой проблемой?
Танцовщица больше не смотрела на него. Симпатия растворилась.
– Мы сейчас поедем в одно, если можно так сказать, заведение, и ты мне все расскажешь. Ладно, Нелли?
Она суетливо засобиралась. Да куда денешься от Гурова?
– Разрешите представиться: полковник милиции Лев Иванович Гуров. В органах двадцать лет, а с такой красивой в первый раз кушал. Наверное, и в последний.
– Ты гад.
– Ox, – Гуров покачал головой, – я бы на твоем месте поберег оставшееся здоровье. Вот в клинику поедешь, на принудительное лечение, там с тобой церемониться не будут. Что пользовала? Кокаин?
Он достал из кармана пиджака пакетик с белым порошком, приобретенным по его просьбе Геной Андроновым.
Она не сводила глаз с пакетика, и, чем дольше смотрела на наркотики, тем меньше человеческого в ней оставалось.
– Когда дозу-то принимать? – житейски поинтересовался Гуров. – Скоро небось?
– Не пойму я, – тихо произнесла она, – или ты мент, или ты бандит.
– У тебя есть только один способ проверить – надо поехать со мной. Может быть, даже я тебе отсыплю немного. Как, Нелли, ты готова?
– Что хочешь ты от меня? – шмыгая носом, спросила блондинка.
– Правду, девочка, правду.
Он усадил свою добычу в машину и повез в управление, лелея надежду, что найдет какой-нибудь свободный кабинет. Желательно бы свой собственный, но там ведь наверняка Крячко сидит. Нужна беседа тет-а-тет.
Рыскать по управлению долго не пришлось. Закуток нашли сразу. Скрывшись от посторонних глаз, Гуров и плясунья разместились по разные стороны большого письменного стола.
– Меня просто облизали всю с головы до пят, – она брезгливо поморщилась.
– Что ж ты хочешь. У нас в основном мужчины работают. К тому же такие дивы тут не каждый день появляются. Наш контингент не так эффектен.
– Это, наверное, комплимент.
– Ага, может, и последний на сегодня, а может, и нет, я пока не знаю. Давай по порядку. Давно танцуешь у Маревского?
– Полтора месяца.
– Ты принимала наркотики до того, как пришла в группу, или же стала колоться недавно?
Она отвернулась от него и процедила сквозь зубы:
– Мразь. Ты мразь.
– Допустим. Только тебе, должно быть, не безынтересно будет узнать, что я уже давно не могу найти ни одну из трех девочек. Ни Анну, ни Лизу, ни Клавдию. И Анна, и Лиза были наркоманками. Про третью пока ничего не знаю.
Она достала из сумочки беленький платочек и дотронулась им до прелестного носика.
– Клава тоже была наркоманкой.
– Как интересно. Вы что же там, все проколоты?
– Соображай! Хренов сыщик! – выкрикнула она и вскочила.
Гуров сам любил так обращаться к себе, но слышать это слово от плясуньи, да еще и вкупе со словечком «хренов», было неприятно.
– Спокойнее, спокойнее, – он усадил ее на место. – Я тебе обязательно помогу.
– А остальным? – Она медленно опустилась на стул.
– И остальным тоже. – Гуров открыл окно и закурил. – Только для этого надо, чтобы я знал как можно больше.
Она потупила глаза и попросила сигарету.
– Я представлял себе, что физические нагрузки плохо сочетаются с никотином, алкоголем и наркотиками. Не так ли?
– У нас не пансион. Мы же как лошади скаковые. Постоянно гонят, гонят.
– Ну и сколько бы ты смогла еще продержаться на этой работе?
– Месяца два, здесь никто долго не задерживается. – Руки ее задрожали, по телу пробежала судорога. – Извини, Лева, накатывает.
– Почему ты решила именно два, а не три или один?
– У меня больше нет сил. Я должна буду уйти.
– Откуда у тебя деньги на наркотики?
Она нервно пожала плечами.
– Постоянный поставщик, который за небольшую плату ссужает товар.
– Ты ведь здоровая баба…
– Была, – отмахнулась она, снова поднося указательный и средний палец к губам.
Выпрашивает сигаретку.
– Значит, любая из тех девочек, что у вас танцует, наркоманка, и состав труппы полностью заменяется через два месяца.
– Нет, что ты. Многие и по полгода работают, и год.
– Как же это им удается? Они не принимают наркотики?
– Принимают, все принимают. – Ее снова передернуло.
– Позволь мне усомниться. – Он подошел и взял ее за плечи. – Давай, красавица, вернемся к истокам. Как ты села на иглу?
– А кофе можно?
Гуров через пять минут организовал и кофе, и сахар, и сгущенное молоко, и печенье.
Отхлебнув горяченького, она немного встрепенулась.
– Я вела детский хореографический кружок. Короче, ничего особенного. Иногда калымила, занимаясь с детьми «новых русских». Обычное дело. Не знаю я, как он меня вычислил, подвалил ко мне на улице, стал зубы заговаривать, пригласил в ресторан. Ну, что-то вроде вас сегодня.
Гурову не понравилось сравнение, но к делу это никакого отношения не имело, поэтому он промолчал.
– Вообще он приятный, такого интеллигентного вида. Знаешь, у этого типа мужчин обычно «шестерка» «Жигули». Ходят в джинсах, рубашках. На рубашке висят очки от солнца, через плечо кожаная черная сумка. Постоянно спешат. Живут чем? Никто не знает, но средства имеют. Женщина я незамужняя. Почему бы и нет? Шампанское пили. Он возьми ни с того ни с сего да и вколи мне прямо в… попу. А я уж пьяная и так.
– И где же он теперь, твой ухажер?
– Я его больше не видела. Мы с ним только одну ночь.
Гурову было жалко сидящую перед ним девочку. Красивая, а в переплет попала. Танцует, а разговаривать нормально не может.
– Что было дальше? – Полковник машинально теребил зажигалку.
Она отхлебнула кофе и закрыла глаза.
– Потом началось то же самое, что и сейчас. Мне нужна доза была. Откуда я знаю, где взять-то. С детьми позанималась, а сама себе не нахожу место. Пошла на улицу, на Тверскую. Там проститутки, думала, и наркотиками кто торгует. Нашла, представляешь? Он сам подошел, наверно, я тогда сама не своя была. До сих пор я с ним.
Вот это полковнику понравилось. Наконец-то клюет. Он уже и не надеялся. Вроде все как на ладони, и в то же время зацепиться за конкретику невозможно.
– Когда ты с ним должна встретиться?
– Он приносил мне каждую неделю небольшой пакетик. Уколы делать научил. Вначале он мне колол, потом я сама себе уколы делала.
– Какой услужливый дилер, – Гуров покачал головой. – Так когда?
– Вечером, сегодня.
– Отлично. Я сейчас схожу за парочкой фотографий, а ты пока посиди.
– Мне плохо. – Она вытерла со лба выступившую испарину.
– Похоже, нужен доктор, не так ли? – Он заботливо посмотрел на нее.
Она молча закивала и снова припала к чашке с горячим напитком.
Гуров пошел в свой кабинет, где застал Крячко сидящим за столом, заваленным бумагами.
– Я в тридцать второй вместе с молодой женщиной – наркоманкой. Найди того, кто сможет помочь ей. И еще, мне нужны фотографии Петрова и покойного Бори.
Портреты нашлись быстро. Поблагодарив за расторопность, Гуров поспешил обратно к Нелли.
Надо отдать должное Крячко. Доктора он нашел быстро. Не успел Гуров войти в комнату, как за ним вошел небольшого роста щупленький капитан в очках в толстенной оправе, сикось-накось висевших на толстом носу.
– Здравствуйте, Лев Иванович, – капитан протянул свою, как оказалось, весьма крепкую ладонь. – Кандидат медицинских наук Важнецов. Что случилось?
Гуров кивнул в сторону Нелли:
– Даме плохо. Организм требует наркотика.
К тому моменту блондинка ослабла. Взгляд ее стал плавающим.
Важнецов пощупал пульс, проверил реакцию зрачка на свет.
Неожиданно сильнейшая судорога сковала тело Нелли, и, охнув, она схватилась за живот.
– Если хочет, надо дать порошочек. У вас есть что-нибудь?
– У меня, – прошептала танцовщица, – в сумочке – осталось на разок. Шприц там.
Пока доктор готовил дозу, Лев Иванович положил на стол две фотографии.
– Нелли, сейчас тебе сделают укол. А пока скажи, ты узнаешь кого-нибудь?
Она закивала и ткнула пальцем в Петрова.
– Он продавал наркотики мне.
– Ты сегодня должна с ним встретиться?
– Да.
– А этого не знаешь?
– Он наркоманкой меня сделал.
Сказать, что Гуров был доволен, значит, ничего не сказать.
Гуров смотрел, как танцовщица млеет под действием наркотика, и думал о том, что ему не следует ее терять ни при каких обстоятельствах. Пока у него в руках свидетель номер один. Вопросы были, но начало в разоблачении банды, а он уже не сомневался, что наткнулся на банду, было положено.
Вошел Крячко и уставился на Нелли. Девушка сидела напротив Гурова, широко расставив ноги и наклонив голову на сторону.
– Основной инстинкт, часть вторая, – съерничал заместитель.
– Шарон Стоун ей в подметки не годится, – на полном серьезе ответил Гуров.
– Я могу идти? – спросил медик и получил разрешение удалиться. – В первый раз в жизни у меня была такая красивая пациентка, – заметил он. В его глазах, кроме зависти, полковнику прочитать ничего не удалось.
– Знаешь, кто звонил? – Станислав сел рядом с Гуровым и стал любоваться девушкой. – Прямо как в кабаке, ей-богу.
– Будь она в здравом уме, не миновать нам мордобития. – Гуров налил себе в стакан кипятка. – Так что там за звонок?
– Яблонев, хозяин коттеджа, того самого, в котором ты достал Петрова с напарником, хочет выразить тебе благодарность. Пригласил на ужин. В восемь часов, ресторан «Прага». Даже телефон твой выпросил.
– Интересно, будь я простым сержантом, удостоился ли я такой чести? – Гуров кинул ложку кофе в воду и стал смотреть, как вода окрашивается в коричневый цвет.
– Хороша, – Крячко продолжал пялиться на Нелли.
– Не знаю, смогу ли я принять это приглашение, потому как сегодня, если нам повезет, выйдем на Петрова. Как только Нелли станет лучше, начнем прорабатывать операцию.

Лев Иванович отломил раковую шейку и извлек кусочек нежного мяса. Классная вещь.
Он сидел в кресле перед телевизором и наслаждался пивом, солеными орешками, раками, воблой – и старался ни о чем не думать.
Операцию провалили, на свидание с крутым Яблоневым не пошел. Плюнул на все, купил два десятка бутылок пива, пришел домой и объявил жене, что они релаксируют весь вечер.
Маша приняла предложение с превеликим удовольствием и, улучив момент, словно кошка прыгнула к нему на колени и замурлыкала о том, как было бы неплохо купить новые портьеры в зал. Затем ее воображение переключилось на усовершенствование среды обитания на кухне и дальше, дальше, дальше. Ее мысли перебегали с одного уголка квартиры к другому, что абсолютно не раздражало Гурова, а совсем наоборот. Он сидел, слушал ее голос, смотрел телевизор, одновременно пил пиво и ел мелкую снедь. Ему было хорошо.
В одиннадцать вечера зазвонил телефон. Нехотя полковник снял трубку, приложил ее к уху, выплюнул слово «да» и стал ждать, что ему там на этот раз скажут.
– Павел Леонидович Яблонев беспокоит, – услышал он откуда-то издалека. – Ничего не говорите, Лев Иванович, работа, работа, понимаю. Я вам признателен за то, что вы выпроводили двоих недоносков из моего недостроенного дома.
– Не стоит, – вяло произнес полковник.
– Я вам от чистого сердца приготовил небольшой подарок, примите, не обижайте.
Гуров молчал. Подарок так подарок, не взятка же.
– Вам принесут завтра на работу. Еще раз спасибо.
Гуров повесил трубку.
«Крутые». Мысли завертелись вокруг работы, и перед ним всплыла картина сегодняшнего провала.
Вот Нелли стоит на Тверской рядом со зданием Американской морской биржи и ждет, когда к ней подъедет Петров.
Пятнадцать человек на четырех машинах сидят и ждут, когда это случится, но ни в семь, ни в полвосьмого ничего не происходит.
Гуров рассматривал такой вариант, но все же надеялся на удачу. Значит, крепко напугался этот Петров, ушел в подполье, бросил девочку, а может, и девочек на произвол судьбы.
И тут Нелли делает несколько шагов вперед и поднимает с асфальта пакетик.
Ей выкинули наркоту из проезжающей мимо машины. Как все просто.
Завтра утром он будет знать ответ. Чистый это героин или отрава. Если яд, то Нелли списали со счетов и, может быть, узнали, что она под колпаком, если чистый продукт, значит, ей надо появляться на репетициях и помалкивать.
Дома Гурова ждал сюрприз. Мария, свернувшись калачиком, спала на диване, когда полковник вошел в комнату. Стараясь не шуметь, он прошел на цыпочках на кухню. На столе стояла бутылка шампанского и записка: «Без меня не начинай – убью». Сыщик улыбнулся и пошел в душ.

Наркотик оказался чистым. Количество примесей минимально. Хороший, качественный товар.
Получив результат от экспертов, Гуров нервно постучал пальцами по крышке стола и посмотрел на похорошевшую Нелли.
– Расскажи, как ты принимала наркотики.
Она мило улыбнулась.
– Просто делила содержимое в пакетике на три равные части, вот и все.
– Тебе не кажется, что от недели к неделе дозы становятся все больше?
– Может быть, но приятно.
– Да, я вчера тут наблюдал картину, пока тебе укол добрый доктор не сделал, – Гуров состряпал злющую физиономию. – Как ты собираешься с ним расплачиваться?
– У меня вычтут из зарплаты. Они не каждый раз подходят. Забыла я сказать.
– Ты забыла, потому что хотела получить порошок, не так ли?
– Ну и что.
– Девочка, ты что, не понимаешь? Тебя же потихоньку загоняют в гроб! Только я тебе смогу помочь. Больше на земле добрых дядей нету. Все остальные злые.
– Лева, ты добрый, в самом деле.
Гуров схватился за голову.
– Потрясающе. Знаешь, посиди-ка тут. Вот тебе банка растворимого кофе, вон чайник, вон стакан. Я приеду через час, и не пытайся удрать. Пока я хожу, сообрази, почему одни девочки по полгода работают, а тебя за два месяца сгноить решили? За что они так с тобой? Домашнее задание усвоила?
– Да! – Она смотрела на него смеющимися глазами.
«Хохотушка, твою мать».

Гуров пошел к Наде. Выбор у него был невелик. Надо было трясти баб в надежде на то, что одна из них, а еще лучше, если обе, разоткровенничаются, причем чем быстрее, тем лучше.
Лев Иванович принял приглашение пожилой матери костюмерши и с удовольствием вошел в квартиру.
Надя позволяла себе поспать, а потому к приходу Гурова выглядела свеженькой и отдохнувшей.
– Привет. Как провел вчерашний день? – Она улыбалась совершенно искренне. Сыщик, как ни пытался, не мог почувствовать никакого подвоха. Вряд ли она знает о том, что он зацепил Нелли.
– Да, вчера пришлось тяжело.
«Стою, переминаюсь с ноги на ногу, как идиот. Будто ученик перед учительницей».
– Что так?
– Устал на работе. Может, мы с тобой немного покатаемся по городу. Ты не против?
– С удовольствием.
– Не собирайся слишком долго.
– Хорошо. Мама, напои гостя чаем.
Не успел Гуров дохлебать банальный «индийский» из миниатюрной чашечки, как Надежда уже оделась и слегка подвела глаза.
На ней был костюм кофейного цвета, который сделал из нее нечто, очень напоминающее киношный стереотип секретарши бизнесмена-неудачника.
– Отлично. – Полковник поставил чашку на стол несколько резче, чем следовало. Звук получился гулким.
– Что это ты так торопишься, а? – Она подошла к Гурову и, не стесняясь матери, чмокнула его в щеку.
Сели в «Волгу». Наступил тот самый момент, который бы Гуров оттягивал при прочих обстоятельствах на долгие месяцы, а может, и годы.
– В управление, – распорядился Гуров, ожидая, что это вызовет по крайней мере удивление.
– Тебе надо куда-то заехать?
«Скорее нам», – но Лев Иванович не стал вдаваться в детали.
– Да, – просто ответил он. – Извини, что не предупредил.
– Не страшно, – она ласково посмотрела на него.
Когда они подъехали к зданию и она прочитала надписи на табличках, кровь отлила от ее лица.
– Где это мы? – спросила она. – У тебя что, серьезные проблемы?
Гуров протянул ей руку и спокойно попросил:
– Пойдем.
– Куда, зачем мне куда-то идти? – Костюмерша почувствовала, что что-то не так. – Ты не охранник?
Он не убирал протянутой руки.
– Нет, моя работа намного интереснее.
– Мог бы и сразу сказать, – брезгливо прошипела она, покидая салон авто, – мент поганый.
Сколько раз он слышал эти слова?
– Кто из нас более поганый, мы разберемся уже очень скоро, – успокоил костюмершу Гуров.
– Ты, Лева, оказывается, большой козлина, – резко бросила она, входя в дверь.
Он схватил Надю за руку.
– Лев Иванович, меня зовут Лев Иванович, меня зовут так даже те, кто имеет миллионы долларов, и те, кто способен одним шевелением пальца отправлять на верную смерть тысячи парнишек. Тебе не пристало мне хамить. Пошли, и чтобы больше я не слышал ни единого звука.
Пока добирались до кабинета, с полковником поздоровались абсолютно все, кто попался ему на пути. Это произвело впечатление, и Надя быстро прикусила язык.
Гурова, как истинного актера по жизни, интересовала реакция Нелли на Надю и наоборот.
Когда костюмерша увидела длинноногую танцовщицу, ее глаза яростно сверкнули и тут же потухли. Никаких вздернутых бровей или неосознанного открывания рта. Будто ожидала увидеть в кабинете Гурова именно Нелли.
Блондинка посмотрела на вошедшую в кабинет женщину с явным удивлением, и не более того.
– Тебя он уже трахнул, дорогая? – осведомилась костюмерша, опускаясь на свободный стул.
– Разговоры! – рявкнул Гуров, занимая место за рабочим столом. – Разрешите представиться: старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Гуров Лев Иванович.
Для пущей солидности и убедительности сыщик положил перед собой лист белой бумаги и ручку. Вытащил из стола диктофон, который пришлось одолжить у Крячко, предупредил, что весь разговор записывается на пленку.
– Отвечайте на все вопросы спокойным, ровным голосом. Между собой не переговариваться. Друг на друга не смотреть.
Они сидели перед ним, словно нашкодившие ученицы. Только одна была старше другой на десяток лет, но это не имело никакого значения, завязли-то они в одном дерьме.
Женщины притихли. Гуров закурил, не спрашивая разрешения. Он держал паузу, чтобы в первую очередь до Нади дошло, где она и кто перед ней сидит.
К удовлетворению Гурова, на лице костюмерши отражалось все ее нестабильное состояние. На симпатичном, не обезображенном макияжем личике был написан страх.
Нелли вела себя более спокойно. Ей только вчера ввели дозу, и земные проблемы были для нее пока несущественны.
– Начнем, пожалуй, – постановил Гуров после того, как докурил в полной тишине. – Надежда, пожалуйста, ФИО и год рождения.
– Надежда Алексеевна Поллуднева, два "л" в середине, 1965 года рождения.
Гуров записал.
– Сколько лет вы работаете костюмершей в группе Маревского?
– Год и двенадцать месяцев.
– Сколько танцовщиц в группе?
– Сейчас двадцать три.
– Припомните, пожалуйста, сколько девочек сменилось за это время.
– Текучка у нас небольшая. На эту тему вам лучше поговорить с хореографом.
– Пока я разговариваю с вами, – Гуров сурово посмотрел на недавнюю «подругу».
– Сменилось, может быть, пять девочек, а может, семь, не больше десятка.
– Анна, Лиза, Клавдия, кто еще?
– Вера ушла, – встряла Нелли и тут же осеклась под тяжелым взглядом.
– Вера, – согласилась костюмерша, – Дарья… вроде была Оксана, небольшого росточка, черненькая такая.
– Вы сейчас получите ручку и бумагу и в подробностях опишете и Дарью, и Оксану. Как выглядели, чем занимались, кроме танцев. Кто-нибудь из танцовщиц принимает наркотики? – Гуров смотрел на Надю в упор.
– Нет, – довольно уверенно произнесла она, затем поправилась: – Я ничего не знаю об этом.
– Вы уверены?
Костюмерша покосилась на сидящую рядом Нелли.
– Смотреть на меня! – заорал сыщик.
– Я ничего не знаю, – вяло повторила она и заплакала.
Ох уж эти женские слезы. Кто знает, плачет женщина от того, что ее действительно допекли, или же это просто применяется одно из спецсредств.
– Воды у меня нет, валерьянки тоже. – Гуров «нравился» сам себе, стопроцентный мудак. – Вот бумага, вот ручка, садитесь поближе к столу и описывайте внешность девочек.
Взяв за руку скучающую блондинку, он вывел ее в коридор и пошел с ней в кабинет, где надеялся застать Крячко.
Станислав оказался на месте.
– О! Какие люди, господин полковник, с эскортом.
– Шутов не пристреливают, – парировал Гуров.
Гуров повернулся к красавице.
– Ты на репетицию не опаздываешь?
– Нет, – пожав плечами, ответила она, опуская свои прелести на стул и выставляя ножки.
– Дыхание ровнее, – подсказал Лев Иванович своему заму. – Дай мне фотографии по нашему самому плохому дяде.
– Ты что, хочешь ей это показывать? – Станислав рассматривал Нелли, словно скульптуру в галерее, затем взглянул на Гурова. – Не слишком?
– Нормально, – заверил твердым голосом Гуров, – давай папку из сейфа.
Пока Станислав доставал документы, Лев Иванович подошел к танцовщице, которая села за традиционно свободный третий стол, который не принадлежал ни Гурову, ни Крячко, и мягко предупредил:
– Сейчас ты посмотришь фотографии, они неприятные, но если ты кого-нибудь узнаешь, тебе надо сказать мне.
Скривившись, Крячко передал начальнику пухлую папку и напомнил, что фотографии в конверте, в конце дела.
Полковник выкладывал карточки по одной, он не давал их в руки, клал на стол. Гуров чувствовал, что, чем больше на столе запечатленных бесстрастным фотоаппаратом трупов молоденьких девочек, тем хуже становится Нелли.
Она просмотрела все до конца, но никого не узнала. Отвернулась от стола, быстро-быстро вытащила платочек и тихонько заскулила.
– Займись ею, – распорядился Гуров, собрал со стола фотографии и вышел.
Когда он вошел к Надежде, она все еще писала. Оценив объем, полковник заметил, что быстрее пишут в третьем классе, выполняя упражнение.
Взяв пару исписанных крупным почерком листочков, он не обнаружил в них ничего интересного и без предупреждения выложил на стол пачку тяжелых снимков.
В первое мгновение Надя заинтересовалась, но, когда разглядела, что изображено на фотографиях, отпрянула назад.
– Господи, – прошептала она.
Полковник проигнорировал упоминание вседержителя.
– Смотри внимательно. Узнаешь кого-нибудь, скажи.
Она стала смотреть на фотографии, а он на нее. После того как Надя определила его как «мент поганый», Гуров перестал верить ей.
У кого отрицательное отношение к милиции? У тех, кого милиция достает, а это отнюдь не добропорядочные граждане.
Она не стала утруждать себя тщательным разглядыванием тел. Быстренько просмотрев документальные свидетельства убийств, она вернула ему снимки.
– Придется по второму кругу, – полковник проявлял упрямство.
«Даже если она никого и не опознает, – думал Гуров, – она поймет, что мы здесь занимаемся куда более важными вещами, нежели подготовка очередного костюмчика для концертного номерочка».
Надя скривилась, но перечить не стала. Теперь на каждой фотографии она задерживала взгляд на секунду дольше.
– Никого не узнаю. – Она смотрела на него так, будто результат был известен заранее и очередное перетасовывание фотографий – лишь некая формальность.
– Можете идти, – сухо произнес Гуров. – И пожалуйста, из столицы никуда не выезжать.
– Я должна…
– Уже не должны.
– Но я потеряю работу, – возмутилась она. – У Маревского скоро гастроли.
Подчас Гурова раздражали постоянные разъезды его жены. То съемки, то спектакли. Но он терпел это, как терпела она его поздние возвращения с работы и случающиеся время от времени нервные срывы. Видимо, сработало шаблонное мышление. «Гастроли» – надо войти в положение, понять, отнестись снисходительно.
– Когда надо ехать?
– Через неделю.
– О! – Гуров облегченно взмахнул рукой. – К этому времени все встанет на свои места. Идите, снимите стресс от посещения Главного управления МВД России.
Надя ушла.
Гуров достал сигарету, хотел закурить. Опомнился: в чужом кабинете. Пошел к Крячко и Нелли.
– Где девчонка? – первым делом спросил Гуров.
– Отпустил, – Крячко ответил так, будто сейчас на него должна была обрушиться бетонная стена, – а что, она тебе нужна?
– Нет. Не нужна.
Гуров сел и стал чадить, а Станислав облегченно вздохнул.
– Что будешь делать? – поинтересовался он.
– Не знаю, – нехотя ответил Лев Иванович. – Может, чаю попить?
– Тогда пошли к Орлову, у него там Верочка, она сделает.
– К генералам на службе просто так не ходят. Надо придумать причину.
– Сделаем доклад.
– Действительно, – согласился Гуров. – Только курить там придется около форточки.
Идти было недалеко – в соседний кабинет.
Поздоровались с Верочкой. Спросили, можно ли к генералу. Орлов оказался занят, что было весьма кстати.
– Верочка, мы пришли пить чай, – буднично доложил Гуров и в задумчивости опустился на стул.
«Вроде все делал правильно. Почему нет результата? Работал по шаблону? Нет. Учитывал индивидуальные особенности? Да. Не дергался, не давил с самого начала, действовал осторожно. Сдвиги есть, но несущественные».
– Кто у генерала? – поинтересовался Крячко.
– Начальник МУРа, – сообщила Верочка, заваривая миниатюрный чайничек.
– Вот – мужики советуются, а Лев Иванович у нас больше ни с кем не советуется. Он у нас теперь первый парень на деревне и творит с женщинами все, что хочет.
Гуров молчал, хотя ему хотелось крикнуть: «Довольно!» Станислав просто так редко выступает, в основном все время с подтекстом.
– Скажи мне, Верунчик, – Крячко подошел к секретарше генерала и забрал чашки с чаем для себя и Льва Ивановича. – Допустим, ты знаешь большой, большой секрет и у тебя этот секрет хочет вызнать симпатичный мужчина, ну, скажем, роста выше среднего, атлетического телосложения, волосы русые с сединой на висках, глаза голубые. Я никого конкретно в виду не имею, так, в качестве примера.
– Я этому некто и так все расскажу, – Верочка засмеялась, глядя на мужественно сносившего издевки Гурова.
– У него есть два пути: первый – притащить тебя в кабинет и, показывая страшные фотографии, попытаться заставить раскрыть большой секрет; второй – завалить цветами и залить шампанским, после чего внимательно выслушать все, что ему расскажет женщина. Господин полковник сегодня просто замордовал двух красивых дам.
– Неужели! – воскликнула секретарша. – И вы на такое способны, Лев Иванович?
– Да, я сегодня рискнул надавить, потому что, дорогой полковник Крячко, Нелли бы сдохла через месяц, а кроме нее, очень может быть, еще пяток девчонок подползают сейчас к роковой черте. И кто будет виноват в том, что они умрут? Хватит пить чаи, найди мне Котова с Нестеренко. Пусть потрясут задами, деньги, слава богу, есть.
– Ошибаетесь, Лев Иванович, вы ведете частное расследование, а у меня нет времени на выполнение негосударственных дел.
– Кривляешься? – зло спросил Гуров. – Ладно, сейчас пойдем разберемся – государственное дело или нет, – он кивнул в сторону кабинета Орлова.
Дверь открылась, и на пороге появился генерал Орлов собственной персоной.
– Что ж вы так кричите? – недовольно пробурчал высоколобый Петр Николаевич. – С человеком поговорить не даете.
– Мы позже зайдем, – ответил за двоих Гуров и, поставив недопитый чай на стол, вышел.
Крячко последовал за ним. Вернулись в кабинет. Расселись по местам. Посмотрели друг другу в глаза.
– Ты думаешь, мне делать нечего, а, Лев Иванович? Ты, извини меня, перебросил всю волокиту на меня и рад.
– На то заместители и существуют, чтобы на них всю непотребную, в том числе и бумажную, работу сваливать, – двинул мысль Гуров. Не успел он вновь закурить, как зазвонил телефон и Верочка пригласила друзей-полковников на свидание с Орловым.
– Чего не поделили? – Здороваясь с подчиненными, Орлов одновременно тер свободной рукой лицо, как бы сбрасывая с себя напряжение предыдущего разговора.
– Мы должны дать делу официальный ход, – напрямую двинул Гуров.
– Мужики, – взмолился генерал, – замминистра же просил по-тихому.
– Вы же видите, по-тихому не получается.
– Что, еще кого-нибудь убили? – неохотно спросил генерал, зная, что Гуров зря настаивать не станет.
– Почти, набрел на шоу наркоманок.
– Тебя, Лева, просили всего-навсего найти девушку. – Орлов и сам понимал, что, начав поиски девушки в огромном мегаполисе, Гуров вышел на очередную криминальную структуру.
– Да, плохой сыщик Гуров, вышел на торговцев наркотиками, – усмехнулся Лев Иванович. – Есть подозрения, что Анну Вербицкую насильно посадили на иглу, а сейчас ее уже нет в живых. Также есть подозрения, что человек, снабжающий наркотиками девочек Маревского, и есть тот самый «висельник», от которого вся Москва в шоке, не без помощи вездесущих журналистов, разумеется.
Дело о маньяке-убийце давно висело на Гурове и Крячко, а соответственно, и на самом генерале.
– Мужики, – воззвал генерал к полковникам, – я вас не первый год знаю, поэтому говорю откровенно: к моей заднице поднесли горящий факел, когда уберут – неизвестно. Если вы решите проблему, я ставлю «Столичную». Полковник Крячко, вы освобождаетесь от бумажной работы и поступаете в распоряжение полковника Гурова. Работаете тихо, без бумаг и официальных процедур. Найдите девчонку, – генерал помолчал, – или останки.

Прошел час, и в кабинет Гурова ввалилась троица во главе с Крячко.
У Станислава был свой ключ, и потому они застали Льва Ивановича за гимнастическими упражнениями: полуголый полковник отжимался от пола.
Окно открыто. В кабинете свежо.
– Проходите, присаживайтесь, – предложил Гуров. Упражнения не сбивали дыхания, что сейчас редкость даже среди парней двадцатилетнего возраста.
Он добрался до цифры тридцать и встал.
– Ну ты, Лев Иванович, Аполлон, – Нестеренко не скрывал своего восхищения.
– Тогда я «Союз», – пошутил Крячко.
Гуров надел рубашку.
– Я тут думал, господа, – начал старший оперуполномоченный, когда все расселись, – физические упражнения способствуют приливу крови к мозгу, что стимулирует процесс эвристики. Вот я отжимался и думал. Как вы отнесетесь к тому, чтобы завести знакомство с симпатичными девушками, да еще и за деньги?
– Ты уже через это прошел, теперь и нас толкаешь на блуд. – Крячко сверкнул глазами. – Но я не против, не против. Согласен бегать за Нелли, как песик.
Нестеренко перспектива понравилась. Котов пока помалкивал. Он за своей будущей женой-то таскался не один день, а тут какие-то девочки…
– Ничего попроще нет? – осведомился Котов. – Может, по-тихому прибить кого надо…
– Проще? – Гуров посмотрел на Котова, работающего сейчас на частную лавочку, впрочем, тем же занимался и Нестеренко. – Будешь следить за Надеждой Алексеевной Поллудневой. Координаты и описание получишь. Что, куда, с кем и так далее. Тебе, – Гуров перевел взгляд на Нестеренко, – работа посложнее: будешь мотаться за красавицей Нелли. Сложность в том, чтобы она тебя не усекла, и не приближайся к ней ближе чем на два метра.
– Почему она достается не мне, босс?! – заскулил Крячко. – Я бы МВД не посрамил.
Когда частные сыщики отправились выполнять задание, не забыв прихватить аванс из средств Вербицкого, Гуров укоризненно покачал головой, глядя на Станислава.
– Тебе не кажется, что пора прекратить ерничать?
– Остался еще один номер, – Крячко достал из ящика стола длинную узкую коробку, завернутую в блестящую фольгу и перевязанную бантиком. – Это тебе от Яблонева.
Гуров взял из рук сверток, сразу почувствовал его тяжесть.
– Думаешь, бомба? – серьезно спросил Крячко.
– Наверняка давно проверили, – равнодушно ответил Гуров, начиная развязывать бантик.
– Никто не проверял.
– Да? – Полковник не останавливался. – Меня вроде бы хотели отблагодарить.
– Люди разные бывают.
Тем временем Гуров освободил коробку от фольги. Осталось поднять крышку…
Переглянулись.
Лев Иванович осторожно открыл посылочку.
Крячко заглянул внутрь и присвистнул:
– Хорош.
Гуров поднял записку.
– «Серьезному мужику – серьезный подарок», – прочитал он вслух.
В коробке лежал не нож, а скорее, клинок с очень длинным и широким лезвием.
Гуров взял его в руку.
– Тяжелая штука.
– И дорогая, – не преминул заметить Крячко. – Ты смотри, позолота, гравировка. – Может быть, это XIX век?
– Тысяча восемьсот сорок шестой год, – прочитал Гуров на рукоятке.
– Да, запороть такой штукой человека можно запросто. – Крячко еле дождался, когда Гуров передаст ему оружие.
– Царский подарок, – заметил Крячко, взмахнув клинком. – Прямо пацаном себя ощущаю.
– Давай положим в коробку от греха подальше, а то ты сейчас домахаешься.
Оружие убрали, и в комнате стало как-то спокойнее.
– Да, это не перочинный ножичек. Понервничаешь с такой штукой в руках, и вышка обеспечена.
– А мы не будем нервничать. Мы поедем к девочкам на репетицию. Я разговариваю с хореографом, ты круто одеваешься и снимаешь девочку, как и хотел. Работаем независимо друг от друга.
Крячко роль понравилась.
– Шеф, я тебя обожаю.
– Вводную получишь по дороге. У тебя машина где?
– «Мерседес» под окном, товарищ полковник.
– Отлично, я на «Волге», ты на «мерсе». – Гуров взял подарок влиятельного человека и пошел к выходу.
– Ты же не любишь подношения, Лев Иванович, – ущипнул Крячко.
– Я нет, а вот моя не так давно вывихнутая правая кисть очень даже.

Зашторив окна, он принялся за дело: подошел к кровати, расстегнул брючный ремень и попросил проститутку лечь на живот.
Нелли мурлыкнула и выполнила желание своего сутенера. Казалось, будто красный шелк простыней ожил под ней и сам перевернул ее тело.
Кровать была мягкая. Он почувствовал, как непреодолимое желание взять ее начинает порабощать мозг. Может, попользоваться ею напоследок? Но нет. Нет времени.
Он подошел к тумбочке, выдвинул ящик и взял заранее заряженный «Макаров».
Она обернулась, и глаза ее расширились от ужаса.
– Что ты делаешь! – взвизгнула блондинка, вскакивая с постели.
Спокойно взяв с кровати туго набитую подушку, сутенер подошел к ней.
– За что?! – вскрикнула она, обхватывая груди ладошками и поворачиваясь к нему полубоком.
Он рывком развернул ее к себе, приложил к ее груди подушку. Вдавив поплотнее ствол в ткань, выстрелил в сердце.
– Стукач – профессия опасная, – любезно сообщил сутенер, когда было кончено.

Гуров прошел на балкон и сел на то же самое место, где они позавчера сидели с Надей.
Он не успел к началу занятий и решил не отвлекать от дела хореографа, ему просто хотелось посидеть и посмотреть на девочек. Рассматривая плавно двигающихся под медленную музыку барышень, он искал Нелли, но ее не было.
«Опаздывает, – думал сыщик, – как она переносит и наркотики, и нагрузки? Глядя со стороны, и не скажешь, что человек, по сути, в аду находится. Запас прочности у нее от природы отменный. В такое дерьмо попала, а держится».
В середине репетиции в спортзал вошел Станислав. На нем был все тот же коричневый свитер и светло-серые брюки, и это уже был не опер из Главного управления, это был человек, которому на все наплевать. Чувствовалась власть, авторитет, презренное отношение к простым смертным.
Крячко успел сделать пару шагов, прежде чем к нему подошел молодой человек. Полковник давил руками грецкие орехи, беспардонно бросая шелуху на пол спортивного зала и тупо глядя на стоявшего перед ним парня.
И вдруг парень, преградивший путь, с грохотом падает на деревянный пол, хватаясь за руку.
Гуров уж подумал, что не слишком ли круто, но, увидев, что с пацаном все вроде в порядке, успокоился.
Музыку выключили, репетиция прервалась.
– Эй, девочка, пойдем со мной, много денег дам! – Крячко обратился к стоящей ближе всего черноволосой стройненькой танцовщице в алом обтягивающем трико и белом топе.
Гуров не видел, как девочка смотрела на Крячко, но в ее поведении не было никакого страха или смущения.
Из-под балкона навстречу Станиславу пошла стройная женщина, в которой Гуров без труда узнал Риту, она ставила номера у Саввы Иванова.
«Никогда бы не подумал, что у нее такой командный голос. Когда мы с ней разговаривали в машине, она вела себя весьма тихо и достойно. А поди ж ты, оказалась прямо-таки диктатором».
Станислав слушал руководительницу занятий, продолжая сыпать на некогда чистый пол шелуху.
Что уж она там ему выговаривала, Гуров не слышал, но тон был повышенным.
Крячко полез в карман брюк, вытащил толстенную пачку долларов и, отделив на глазок, передал Рите, сопровождая это парочкой неразборчивых фраз.
Женщина взяла деньги и согласно кивнула, показав рукой на балкон.
Гуров едва успел опомниться и пригнуться. Сейчас он не мог допустить, чтобы она заметила его. Пришлось на корточках ретироваться с балкона и ждать Крячко на улице.
Вскоре Станислав сидел рядом со Львом Ивановичем в «Волге» и докладывал вполголоса результат разведки боем:
– Пообещала закончить занятия на полчаса раньше. Глазки у нее заблестели.
– Откуда взял деньги? – мрачно спросил Гуров.
– Нарисовал.
Пауза.
– Была у меня пачка фальшивых двадцаток, а я что, разве не говорил? Значит, запамятовал.
– Зачем поперся? – Гуров был сердит. Он представлял себе все несколько иначе.
– Я просто показал, что я крут и у меня есть бабки. После этого ко мне выстроится целая очередь из этих пигалиц. Вот увидишь.
Слушая все это, Анатолий Иванович только едва заметно качал головой. Гуров понимал, что водитель находится в недоумении. Посадили к нему какого-то седовласого крепкого мужика, и катай его от одной бабы к другой.
А теперь они уже вдвоем детально обговаривают, кого как снять. Работа.
– Дело в том, что хореограф, зовут ее Рита, знает меня в лицо. И это плохо. Если она причастна к исчезновению девочек, то в этом случае ждать от нее откровений не приходится. Кроме всего прочего, на репетиции не было Нелли, хотя она обещала, что придет.
– Ей лечиться надо, а не танцевать. – Крячко на время стал нормальным человеком.
– Красавицу себе не присмотрел, пока был в зале?
– Лев Иванович, я сторонник принципа: используй ту, что под рукой, и не ищи себе другой, правда, в том случае, если все хороши.
– Понимаю, – согласился Гуров. – Он берет их по одной и в любви, как заводной. Иди на исходную, скоро репетиция кончится. Девочки повалят. Только успевай рассматривать да примеряться. Я думаю, что мне имеет смысл поговорить с Ритой, но не здесь и не сейчас.
Вскоре двери спортклуба открылись, и танцовщицы стали покидать место тренировки.
Мимо Крячко уже прошло больше половины всех девочек, но он пока не выходил из машины.
«Чего он медлит? – недоумевал Гуров. – Возьми любую, выясни, наркоманка она или нет. Поговори за жизнь. Неужели так сложно?»
Рита вышла из здания с двумя девушками. Троица остановилась на крыльце. Казалось, они не знают, куда им идти. Гурову эта заминка не понравилась. Может, ждут кого-нибудь. Но нет. Одна из девочек разглядела Станислава в машине, и все трое двинулись к «Мерседесу».
Крячко выбрался из салона и начал им что-то говорить.
Стояли недолго. В машину к полковнику сели обе девочки. «Мерседес» рванулся с места. Рита не посмотрела вслед отъезжающей иномарке, она засовывала в сумку очередную порцию фальшивой «зелени».
– Вот это молодец, – не выдержал Анатолий Иванович.
– Мы следим за женщиной, которая не села в «Мерседес» и сейчас удаляется от нас, – поставил перед водителем задачу Гуров.
– Если сядет в метро? – поинтересовался извозчик.
– Пойду за ней, только я не думаю, что так будет.
Рита «голоснула», поймала старенький «Фольксваген».
– Не зевай, – напрягся оперативник. – Не упускай из виду.
Как выяснилось, ничего криминального в ее поведении не было. Она просто переезжала с одной репетиции на другую. От девочек Маревского к девочкам Саввы Иванова.
Всю дорогу, пока «Волга» следовала за «Фольксвагеном», Гуров размышлял над тем, что увидел.
Несомненно, она подвела к Крячко двух девочек на выбор. Он шутки ради забрал обеих. Почему подошли именно эти девочки, если матрона выступает в роли сутенера? Что, остальные очень устали? Сколько она за них запросила? И главное, за кого они приняли Станислава? За человека, которому рекомендовали услуги госпожи Риты? Весьма интересно.
Гуров, сидя в машине, провожал взглядом сутенершу, пока она не скрылась за стеклянными дверями очередного спорткомплекса.
Лезть внутрь? Нет уж. Лучше буду сидеть и ждать у моря погоды. Если сейчас рискнуть, можно спугнуть, и тогда мы никогда не узнаем, что случилось с дочерью заместителя министра.
Зазвонил телефон. Лев Иванович приложился к «сотке».
– Докладываю. Дома объект не обнаружен. – Гуров узнал голос Нестеренко.
– Ты заходил в квартиру? Нелли не было на репетиции, если ее нет и дома… Впрочем, еще не вечер.
– Пока нет. Соседка утверждает, что она незадолго до моего прихода ушла. Я уже пару часов в бездействии. Лев Иванович, можешь подсказать наиболее вероятное место контакта?
– Да. Московская область. Молодая женщина может проводить время весьма разнообразно. Сиди около подъезда до ночи, как появится, перезвони.
Только Гуров отключился, как снова раздался звонок. На этот раз звонил Григорий Котов.
– Объект тусуется около здания Главного управления. Вероятно, тебя хочет.
– Что ты говоришь? И сильно? – Полковник представил лицо Нади: она улыбалась ему и шевелила губами.
– Ходит около главного входа. По тому, как теребит платок, могу сказать, что нервничает.
– Платок, говоришь.
«Ну и что теперь? Бросать Риту и ехать разговаривать с Надеждой Алексеевной?»
– Где ты установил с ней контакт?
– Как ты и говорил, Лев Иванович, по координатам ныне здравствующей мамочки госпожи Поллудневой.
– И что, она приехала домой, побыла пару часов и отправилась обратно?
– Не угадал. Дома была пять минут, переоделась. Стала похожа на редкостную строгую деловую стерву и поехала на Большую Никитскую, 80, квартира 94. Поторчала там немного. После чего пошла в ближайший бар пить пиво. Затем направилась к тебе. Близко подходить я не решился, но глаза у нее, как мне показалось, были на мокром месте.
– Ладно, раз лились слезы, сейчас приеду.

«Клиент дозрел», это Гуров понял сразу, как только увидел лицо Надежды. Зрачки дергались, выдавая нешуточное нервное напряжение.
– Вы случайно не меня хотели видеть? – осведомился Гуров, подойдя к Поллудневой.
– Вас, – тихо ответила она, опустив глаза.
– Что-то случилось?
Они стояли на улице – не лучшее место для серьезного разговора.
Она закивала, поднесла к лицу платочек и заплакала. Лев Иванович убрал ее руки от лица и, стараясь заглянуть в глаза, спросил:
– Что произошло?
– Нелли, – простонала Надя, – Нелли убили. Я больше так не могу.
Он повел ее к машине.
– Я не хочу туда ехать.
– Придется. Раз уж пришли за помощью, – Гуров подтолкнул Надежду Алексеевну к машине. – Большая Никитская, дом восемьдесят, – назвал адрес водителю Лев Иванович.
– Откуда вы знаете, вы следили за мной? – удивилась она.
– Жизнь полна неожиданностей, – полуфилософски ответил ей Гуров. – Ты видела труп?
– Да. Ее застрелили. Прямо в сердце.
Она снова заплакала.
– Почему ты пришла, боишься, что с тобой будет то же самое?
Она принялась реветь в голос. Гуров не успокаивал ее – пусть проплачется.
Вскоре слезы прекратились. И очень кстати, потому как они подъехали к дому.
Дверь в квартиру Надя открыла своим ключом.
С первого взгляда Гуров понял, что это однокомнатное милое гнездышко предназначалось для обслуживания богатых клиентов. Евроремонт. Обои, мебель и даже потолок выдержаны в красных тонах. На стенах картины современных художников, на которых изображены пары в фривольных позах.
Гуров прошел в комнату. Он увидел ее сразу же. Нелли лежала на полу абсолютно голая. Было очевидно, что после выстрела она сползла по стене, обхватив подушку руками. Умерев, завалилась на бок. Глаза были открыты.
Гуров прошел на кухню, где рыдала Надя.
– Я вызвал экспертов, пока они приедут, пройдет минут пятнадцать-двадцать. Давайте поговорим. Конечно, если вы хотите, чтобы больше никто не погиб.
Она закивала, судорожно пытаясь подавить рыдания, и выдохнула:
– Я хочу иметь гарантии, что не сяду в тюрьму.
Гуров с удивлением посмотрел на нее.
– Могу обещать вам, что сделаю все от меня зависящее.
Она с недоверием посмотрела на него.
– Вашим словам грош цена. Вы врали мне на каждом шагу.
– Хорошо, – неожиданно легко согласился Гуров. – Тогда вы убили Нелли. У вас ключ от двери, вы сами привели меня сюда, потому что раскаиваетесь, я понимаю, суд это учтет. Где оружие, из которого вы застрелили ее?
Теперь она ненавидела его.
– А вы умеете обрабатывать людей.
– Для меня вы убийца и пока ни одного смягчающего обстоятельства мне не назвали.
– Но я никого не убивала! – воскликнула она.
– Докажите. – Полковник был беспристрастен, словно верховный судья.
Она снова оказалась на грани истерического срыва.
– Ну-ну-ну, – Гуров взял ее за плечи и встряхнул. – Так у нас ничего не получится. Надо успокоиться и сказать самое главное.
– Что?
– Угрожает ли сейчас кому-нибудь смертельная опасность?
– Может быть, он списал ее со счетов, – произнесла она вяло, глядя прямо перед собой.
– Кто?! Кто убил Нелли?! – выкрикнул Гуров. – Смотрите, смотрите мне в глаза! Кто?! Клиент?! Сутенер?!
– Что ты на меня орешь? – вдруг сказала Надя. – Не можешь простить, что обнимался с криминальной сучкой?
Столь резкий переход застал полковника на мгновение врасплох. Льву Ивановичу потребовалось время, чтобы перестроиться.
– Неужели я виноват в том, что ты мне понравилась? Кто же знал, что ты не чиста на руку?
– Почему ты врал?
Он вытащил из внутреннего кармана пиджака фотографию Анны Вербицкой и положил перед ней на стол.
– Видишь эту девочку? Сережки, что были на тебе день назад, принадлежали ее матери. Девчонка в поисках средств продала их или обменяла на дозу кокаина. Ее отец и мать не видели ее уже больше двух месяцев. Кто он, Надя? Кто?
Гуров понимал, что она уже готова назвать имя. Полковник решил дожать:
– На полу гримерной был белый порошок, кокаин. Кто принес наркотики? Тот, кто убил Нелли, да? Это Маревский? Или кто-то из его окружения?
– Лева, скажи мне, почему ты, такой правильный, такой красивый, сильный, умный, копаешься в чужом дерьме?
– Кто он?
– Он мой бывший любовник, Лева, он втянул меня в это дело и очень долго внушал, что обратного хода нет.
– Имя, – четко произнес Гуров.
– Геннадий… Андронов.
На секунду Гуров оторопел. «Ни хрена себе жизнь выдает коленца», – подумал полковник.
– Как же ты с ним… – наконец пришел в себя Гуров. – Он вроде молодой мальчик, ты…
– Чему удивляться, Лева? Живем один раз. Он сам подошел ко мне, сам, понимаешь? Ну неужели я буду упираться? Его, конечно, с тобой не сравнишь, но уж когда одна живешь… чего ж выбирать-то.
Приехали эксперты.
Когда указания были розданы, полковник вернулся к свидетельнице номер один.
– Откуда ты знаешь, что это он?
– Кому же еще, Лева? – Теперь она смотрела на него с щенячьей преданностью в надежде на то, что он защитит ее от всех напастей. – Он же видел меня с тобой. В тот день, когда мы ходили смотреть репетицию, он был в спорткомплексе. Он следил за мной, а сегодня, когда я вернулась домой после твоего допроса, он сидел у меня, разговаривал с моей матерью. Показался ей воспитанным молодым человеком. Не шумел, не кричал, все плавно выспрашивал, стучала я или нет. Он знает, Лева, кто ты и чем занимаешься. Откуда?
– Старая история, – быстро ушел от ответа Гуров.
Она схватила его за рукав пиджака и, уткнувшись, зарыдала.
– В этом борделе есть успокаивающее? – поинтересовался Лев Иванович.
– Посмотри в шкафчиках, я не знаю, – прошептала она, стараясь взять себя в руки.
Полковник стал открывать один ящичек за другим. Ему не повезло. Пришлось налить банальной водички.
Спустя десять минут Надежде стало лучше, а Гуров обдумывал полученную информацию.
Надя оказалась обычным человеком: она сказала Андронову, что Нелли назвала его имя в милиции. Тем самым она надеялась отвести от себя гнев Гены. Этого оказалось достаточно для того, чтобы подписать танцовщице смертный приговор. Свалила все на плясунью. Поллуднева утверждала, что любую из девочек, выступающих в группе Маревского, Геннадий мог пригласить в эту квартиру. Поскольку все танцовщицы сидят на игле, их было нетрудно контролировать и подкладывать под любого мужика.
Наибольшую прибыль передвижной бордель получал от заграничных турне. Там девочки раскручивали богатых клиентов и отдавали часть прибыли Петрову и покойному Боре, которые уже в свою очередь передавали Андронову.
– После того как Гена со мной познакомился, – она сглотнула слюну, – он стал все чаще и чаще повторять, что он настоящий мужчина и что я должна быть рада тому, что он выбрал меня из тысяч других. Я воспринимала все эти разговоры как юношеский максимализм. Он был довольно средним любовником, но ухаживать умел. Правда, однажды ночью, а ночевали мы здесь, я проснулась от ощущения приближающегося ужаса. Он стоял голый в дверях с длинным кухонным ножом в руке.
Я спросила, что он делает.
Гена смутился, пожал плечами и сказал, что решил попить чаю и сделать бутерброды, а мною он просто любовался.
– На нож можно взглянуть?
Она подошла к тумбочке, где в выдвижном ящичке лежали ложки, вилки и ножи. Покопавшись немного, она сообщила, что того ножа нет.
– Вы прекратили свои отношения?
– С ним ничего прекратить нельзя. Если только он сам этого не захочет.
– Почему ты не пошла в милицию, не рассказала обо всем?
– Не так уж я много и знала. Девчонки – наркоманки, они же проститутки. Вот и все.
– Как ты это узнала?
– Вначале он попросил меня съездить с одной девочкой из группы, проводить ее до квартиры, тогда я еще не знала, что проститутка едет к клиенту. Я проводила девочку, забрала деньги у мужчины, передала их Андронову. Гена остался доволен. Спрашивал, не страшно ли мне было. Из пятисот долларов он отдал мне тридцать и спросил, не хотела бы я таким образом подрабатывать время от времени. Я согласилась.
– Это он подарил тебе серьги?
– Да.
– Ты знала, чьи они?
– Нет.
– Что случилось с Анной? Она была проституткой?
– Нет.
– Но ей предлагали?
– Наверное.
– А Нелли?
– Насколько я знаю, она хотела очень много за свою работу. Гена был недоволен ею.
– И убирал тех, кто его не устраивал. Закармливал наркотой до смерти. Как он тебе доверил все свое хозяйство? Он шантажировал тебя?
– Откуда ты знаешь?
– Опыт, – Гуров принял позу профессора: заложил руки за спину, чуть нагнулся вперед, одновременно поднимая вверх подбородок, – такой бизнес первому встречному не доверят. Чем он тебя удерживал?
Она замялась, но, решив, видимо, что, сказав "а", надо говорить и "б", чистосердечно призналась:
– До того как стать костюмершей, я работала в ночном баре, стояла за стойкой, мешала коктейли. Мужики ко мне клеились, но я всегда отбивалась от назойливых самцов. Иногда мне человек нравился, тогда… в общем, все, как у всех. Хозяин у нас был из «новых русских». Ему этот бар был нужен для личных попоек, но из персонала никого не обижал. У нас ведь как: когда за тобой плохо смотрят, начинаешь потихоньку нести домой. Время от времени приходят с тугими кошельками такие, которым сдачи не надо. Скажешь им сто рублей за рюмку коньяку – выложат. Где вместо ста грамм нальешь девяносто пять, где льда кинешь побольше, в общем, набирается за смену по мелочи. Я уж о своем деле подумывать начала. Выделила себе в подсобке уголок и стала откладывать по паре бутылок в день. Товарный запас создавать. Вывезти все как-то не решалась, а уж четыре ящика всякой всячины набралось. Я с машиной договорилась на десять утра, приехал знакомый на «Газели» и говорит:
– Надюша, давай побыстрее, времени нет.
Понятно, к черному ходу подъехал и стал ящики грузить. И тут приезжает паренек на иномарке. Я тогда еще не знала, что Гена – это Гена. Да и маленький он, щупленький, я на него и внимания не обратила. А он шустрый оказался.
– Что, – говорит, – хозяйка, спиртное пи…шь.
Я встала и стою, не знаю, что сказать. Никогда в жизни не воровала, а тут попалась.
Ну, он говорит мне:
– Пусть водила ящики в машину носит, но без меня не уезжайте. Я сейчас с твоим хозяином поговорю, вместе и поедем.
Я в слезах уж вся.
Он мне:
– Я смолчу, за это ты меня подождешь.
Из бара уволилась на следующий же день по собственному желанию. Гена предложил работу. Думала, не справлюсь костюмершей у Маревского, а потом оказалось, что там и надо-то умений: пуговицу пришить да погладить. Он никогда и не напоминал о краже. Но я уверена, что он заложил бы меня, если бы я попыталась уйти. И сейчас боюсь. Хозяин бара хоть человек и добрый, но до поры до времени. Ходили слухи, он сильно прежнего бармена избил. Никто никаких заявлений в милицию не писал.
Нельзя сказать, что рассказ тронул Гурова, но и равнодушным он его не оставил.
– Да, судьба. Андронов наркоман?
– Нет. Он психически нестабилен. Меня он не бил, а девочкам достается постоянно.
– Как Маревский связан с Андроновым?
– Они компаньоны. Один в грязи, другой на виду.
– О Викторе Владимировиче можешь что-нибудь интересное рассказать? – Гуров закурил, мысленно складывая кубики крупного дела.
– Он берет кого угодно из коллектива себе на ночь. Обычно новеньких. Нельзя танцевать у него и не быть под ним. Да это, кажется, общеизвестно.
Неожиданно на кухню зашел Крячко. Вид у него был уставший, но держался он молодцом и был, видимо, доволен «проделанной работой».
– Как погулял? – поинтересовался Гуров, тяжело вздыхая и с укоризной – а может, это зависть так выглядит, глядя на своего зама.
– Отлично. – Разомлевший Станислав опустился на табурет. – Они оказались такими славными девчонками. Сами предложили мне ширнуться. Поблагодарили за то, что я сократил им репетицию на полчаса, но вот до дела у нас не дошло.
– Опозорился? – поинтересовался Гуров.
– Совсем наоборот. – Полковник вышел в коридор и пригласил Риту и Петрова. – Она разобралась, что бумажки фальшивые, и приехала с мужиком, – Крячко хлопнул по спине Антона Олеговича. Тот был в наручниках и теперь сильно сутулился то ли оттого, что попался, то ли оттого, что морда его вся была разукрашена. Риту тоже во время задержания вниманием не обошли: ее левая щека распухла.
Гуров подошел к Петрову.
– Кто же это тебя так руки научил выкручивать? – Сыщику это было интересно с профессиональной точки зрения.
Петров молчал.
Оперативники переглянулись. Гуров вывел женщин и передал на сохранение скучающему у дверей квартиры здоровенному сержанту: эдакая двухметровая гора мяса. Тем временем Крячко усадил задержанного за стол, носовым платком вытер кровь, текущую из ранки под глазом.
– Хватит приводить его в порядок! – зло рявкнул Гуров, нацепив на себя маску озверевшего полицейского, у которого мафиози вырезали всю семью. – И что ты, Станислав, возишься с теми, кому вышка грозит? Он уже свое оттрахал.
Крячко понял, что ему отводится роль «доброго дяди». Он медленно отошел в сторону, не говоря ни единого слова.
– Ты знаешь, мальчик, у меня рука до сих пор болит. Ты у меня из головы ни днем, ни ночью не выходишь. Сел у меня в мозгу и сидишь. Руки мне крутишь. – Гуров склонился перед задержанным и закурил так близко, что обжег пламенем зажигалки нос Петрову. Тот отвернул голову в сторону, боясь, что огонь спалит ему кожу. – И что это мы головами крутим?! – Лев Иванович вошел в роль. – Ты знаешь, что тебе светит за групповуху? В тюрьме тебе светит стать женщиной. Настоящие мужики научат тебя жизни.
В недавнем прошлом орел молодой совсем поник головой, а Гуров продолжал:
– Может, сдать тебя Яблоневу? Он с тобой сам потолкует. У него крепких парней полно. Порвут попу. – Мощный кулак Гурова просвистел в воздухе перед лицом побледневшего Петрова и грохнул по столу. – Почему, мать твою, Боря покончил с собой?!
– Он испугался! – выкрикнул Петров.
– Чего? Тюрьмы?
– Да!
– Врешь, падла! – Раскрасневшийся Лев Иванович снова занес кулак над задержанным. Крячко бросился к нему и едва успел перехватить.
– Ты что, Лев Иванович, успокойся.
– Я спокоен. – Гуров одернул пиджак. – Чего он испугался? – спокойным, ровным голосом повторил полковник.
– Ему бы хозяин залета в ментовку не простил.
– Чего? Кто хозяин? Говори, иначе я тебе припомню, как ты руки мне выкручивал.
– Мы не должны попадаться. Гена убьет. Подумаешь, девочку трахнуть хотели, – добавил напоследок Петров. Гуров посмотрел на него так, что тот испугался собственных слов.
– Фамилия у Гены есть?
– Андронов.
– Ответ правильный, – согласился Гуров. – И что же такого страшного в этом Гене, что из-за него люди себя жизни лишают?
– Один раз он Борю избил. У него и так с головой не в порядке, а после он уж совсем съехал. Тюрьмы боялся. Ненормальным стал. Я и повез его расслабиться. Много он за компьютером торчал. Сядет, в какую-нибудь игрушку упрется и сидит сутками. Если выиграет – все нормально, а как проигрывать начнет, так в истерику, запой. Один раз чуть вены себе в студии звукозаписи не вскрыл.
– Свидетели есть? – Гуров больше не давил на задержанного. Не было нужды, теперь информация била тугой струей.
– Да, девочка, что сидит на телефоне и на кофе.
– Где сейчас Андронов?
– Я не знаю. У него свой бар, «Белая пена» называется, может, там.
– Рита, хореограф, какую роль играет?
– Рита? Да она сама б… и тех, что помоложе, поставляет. По большому счету, она у Андронова за сутенера.
– Что случилось с Анной?
– Какой Анной?
Полковник показал фотографию.
– В один прекрасный день она не пришла на репетицию. Больше я ничего не знаю.
– А я тебе не верю, – тихо-тихо произнес Гуров, будто боялся спугнуть момент истины. – Уведи его и давай матрону, – обратился Гуров к Крячко. – Время нас поджимает.
На кухню медленно вошла Рита. Гуров предложил ей сигареты.
– Как ваше полное имя-отчество? – поинтересовался первым делом Гуров.
– Маргарита Матвеевна, – ответила она тихо, время от времени дотрагиваясь до распухшей щеки. – В вашем заведении принято бить женщин?
– Да, что мы с вами, красавицами, только не делаем, – неопределенно ответил сыщик. – Наступает моя очередь задавать вопросы, вашей очереди больше не будет. Скажите мне, где Андронов?
Она неловко качнула головой в сторону, получилось весьма некрасиво.
– Понятия не имею. Он постоянно где-то мотается.
– Вы знаете, что все ваши девочки наркоманки?
Она отрицательно покачала головой.
– Я был на репетиции. Вы дозируете нагрузки, это очевидно, потому что знаете, что у ваших девочек наркозависимость и, кроме того, у них должны остаться силы на то, чтобы трахаться. Или я не прав?
– Вы наблюдательны.
– Значит, вы знаете, что девочки наркоманки?
– Да.
– Как Маревский связан с Андроновым?
– Не знаю.
– Допустим. Где сейчас звезда эстрады?
– Я думаю, дома, с женой и ребенком.
По большому счету, на Маревского у Гурова ничего не было. Вот на Андронова он собрал материал, осталось только его взять. Сколько пройдет времени, прежде чем Андронов и Маревский узнают, что взяли Петрова и Риту?
– Станислав, а где девочки, которые поехали с тобой?
– Сидят в коридоре.
– Ты молодец, повязал троих баб и ловкого парня. Он нам так, кстати, и не ответил, кто его руки научил выкручивать? – Гуров вышел в коридор. – Где драться научился?
– Андронов приемчик показал, вот я и воспользовался.
– А Андронов откуда знает? – Гуров вспомнил историю с нападением на Гену. Он тогда двумя ударами вырубил нападавших. На суде не упоминалось, что он владеет каким-либо видом единоборств.
Как не спугнуть Андронова? Расставить все на свои места?
– Станислав, где наш хлопец Нестеренко и раввин Котов? Ах да, извини, – Лев Иванович закрыл на секунду глаза – усталость, уже не двадцать пять, – я сам снял их с наблюдения. Наверное, поехали домой. Придется возвращать на работу.

Гуров не стал ждать, пока Маревский или Андронов узнают о том, что он «повстречался» и с Петровым, и с Ритой, и по второму разу за день с Надей… и Нелли. У него не было времени на то, чтобы следить за этими господами преступниками и ждать, пока они затеют что-нибудь противозаконное.
Сделали просто: Нестеренко приставили к Рите. Она была вынуждена сидеть у себя дома и выходить на улицу только в случае крайней необходимости и только под ручку со своим новым «ухажером».
Котову досталась аналогичная работа, только с Надей. Он должен был стать для нее и кавалером, и охранником.
Гуров поручил Крячко найти Верочку. Сам же направился в гости к Маревскому.
– Привет, – Гуров, увидев, что дверь ему открыл хозяин, для большей театральности цыкнул сквозь зубы.
– Отлично, – по-деловому отреагировал Маревский, впуская полковника. – Проходи налево, в другой комнате жена с ребенком нянчится.
Квартира была двухкомнатная. Хорошо обставлена, но без роскоши. В комнате, куда они вошли, было уютно. Просто-таки деловой кабинет интеллигентного человека. Два больших кресла по углам, стол, стул, шкаф с книгами. Современная стереосистема, у стенки, напротив, аквариум. Единственной вещью, способной навести на мысль о том, чем же хозяин квартиры зарабатывает на жизнь, был синтезатор на широком подоконнике. Рядом стоял цветок – алоэ. Колючие и сочные листья растения доставали до клавиш. Казалось, многопалая рука инопланетянина что-то лениво наигрывала. На инструменте Гуров разглядел пыль – красноречивое свидетельство того, что инструмент долго молчал.
– Как нашел меня? – первым делом поинтересовался Маревский, закрыв дверь.
– Сам сказал, что певец. – Гуров в потертом джинсовом костюме, подаренном еще папой несколько лет назад, уселся в кресло. – Пошел по поклонникам. Они-то знают.
– Точно, – согласился певец. – Ну, ты как, дозрел?
– Я помозговал и решил, что два канала лучше, чем один.
– Это верно. Значит, будешь работать.
– Без базаров, мне уже на завтра надо грамм пятнадцать, а то не выкручусь.
– Поздно.
Время действительно уже приближалось к десяти вечера.
– Надо позарез, – Гуров провел рукой по горлу. – Клиент крутой, много потребляющий. Решил кодлу свою немного подкормить. Может, сделаешь что-нибудь?
Маревский тяжело вздохнул, и пузо его колыхнулось под фирменной майкой «Адидас», словно студень.
– Можно съездить, в принципе, но дешево не отдам.
Гуров резко вскочил, выражая полную готовность следовать хоть на край света.
– Поехали, Виктор Владимирович, очень прошу.
– На машине? – натягивая «олимпийку», осведомился борода. – А то ведь моя в гараже, идти надо, а лень.
– Конечно, конечно, я за рулем.
Они вышли на улицу и пошли к «Пежо».
– Тесно мне впереди.
Маревский залез с ногами на заднее сиденье. Гуров смотрел на это все без энтузиазма. Пачкать салон он не планировал.
Воткнув ключ зажигания, полковник услышал сзади шорох, но повернуть голову не успел.
Удавка сдавила его горло и притянула к подголовнику кресла. Жизнь стала стремительно покидать тело сыщика. Гуров смог подлезть пальцами под тросик. И хорошо, иначе обладающий большой силой оратель блатных песенок отрезал бы ему голову. Полковник напряг отнюдь не хилые мускулы, но справиться с противником не мог. Тот стягивал удавку, шепча на ухо что-то про гребаных ментов, которые оборзели.
Сознание повисло над пропастью, готовое сорваться в бездну. Полковник дернулся, при этом неуклюже взмахнул рукой. Пальцы задели картонку.
Вот она! Сконцентрировавшись на борьбе с Маревским, Гуров одновременно трясущимися пальцами сбрасывал крышку с подарка. Когда короткий клинок оказался у него в руке, он почувствовал прилив сил и ткнул рукой куда-то назад.
Противник взвыл и выпустил удавку. Полковник выскочил из машины, сделал несколько глубоких вдохов, открыл заднюю дверцу и выволок Маревского, из правой глазницы которого текла кровь.
– Сука! – заорал он. – Ментовская сука!
– Заткнись! – рявкнул Гуров. – А то башку отрублю.
Гуров перевязывал Маревскому глазницу, одновременно выясняя, откуда наркотики.
Тот покачал головой – лучше пустит себе пулю в лоб. Заложит – умрет мучительной смертью.
– Откуда знаешь, кто я такой? – вытирая испарину, спросил Лев Иванович.
Маревский тяжело дышал, всхлипывая от боли.
– Ты меня не слышишь? – сыщик заглянул в целый глаз Маревского. – Откуда узнал, что я мент?
– Догадался. Никто наркотой так нагло не торгует и дела «на вдруг» не ведет.
– У тебя остался всего один прибор дневного видения, – напомнил Гуров, – а желание получить сведения у меня не пропало.
– О тебе мне рассказал Андронов. Гена Андронов, есть такой.
– Дальше можешь не разъяснять, – устало ответил сыщик.
До окончательного разматывания клубочка осталось совсем чуть-чуть.

Уже ночью Гуров пришел домой. Поблагодарил Крячко за работу – Вера сидела у него на кухне и пила чай с печеньем.
– Что это у тебя? – ужаснулась Мария, разглядев кровавый след на шее мужа.
– Решил повеситься? И кто помогал? – Станислав подошел к шефу.
– Маревский. Бросился ко мне в объятия, да по дороге глаз потерял. – Гуров устало улыбнулся и поплелся в ванную.
– Твоя работа, Гуров, меня в гроб вгонит! – прокричала Мария и пошла лить слезы в зал.
Крячко как мог стал успокаивать ее и, надо сказать, достиг успехов. К выходу полковника Мария прекратила лить слезы.
– Зря ты так, – пробурчал Лев Иванович на супругу. – Со мной же ничего не случилось.
Он подошел, поцеловал Машу.
– Сейчас, моя дорогая, пойдем пить чай, а мне можно и остограммиться.
– Одному пить нельзя, станешь алкоголиком, – подмазался Крячко. – Рюмки в серванте, я знаю.
– Может, я пойду? – Верочка поняла, что мужики собираются пить.
– Сиди, сиди, – махнул рукой Гуров. – Отдыхай, у нас завтра много дел, и без тебя не обойтись.
– Опять? – возмутилась она. – Когда же вы оставите меня в покое?
Полковнику пришлось напомнить малолетней проститутке, что ее труд оплачивается.
– И не надо эмоций. Мне на сегодня хватит.

Утром у полковника сильно болела голова, но он мужественно поднялся, заставил себя сделать пару подходов на отжимание и пятьдесят раз присесть. В квартире, кроме него и жены, ночевала и Вера. Полковник просто-таки заставил девочку остаться, мотивируя это тем, что ее искать замучаешься, а нужна она уже с самого утра.
В восемь по телефону доложились Нестеренко с Котовым. Вверенные им дамы с Андроновым или лицами, которые в перспективе могли быть его зондами, не общались ни по телефону, ни очно. Это Гурова устраивало.
Они с Верой спустились вниз, сели в ожидающую их «Волгу» и отправились в управление.
Не было еще и девяти, когда в кабинет ввели Петрова.
Увидев Веру, он остолбенел. Крячко пришлось надавить ему на плечи, чтобы он опустился на стул.
– Год – это много? – спросил Гуров серьезно у насильника.
– Да, – живо согласился Антон, подозревая, что сейчас начнутся торги.
– А десять лет?
– Да, да, – твердил тот, глядя на полковника заискивающе.
– Вот эта девочка может написать заявление, тогда ты уедешь из Москвы надолго. А может и не писать. Возьмется она за перо или нет, зависит от тебя.
– Что я должен сделать?
– Какой образованный, понятливый, интеллигентный молодой человек, готовый служить правосудию, – не выдержал Крячко. – Ничего нового делать не придется. Сейчас ты звонишь Андронову, он назначает встречу. Берешь Веру и едешь с ней к Гене. Представишь ее как способную танцовщицу. Естественно, она наркоманка, и, естественно, на иглу ее посадил ты. Здесь все ясно?
– Конечно, конечно.
– Не надо так переживать. Может быть, ты больше и не будешь никогда ночевать в СИЗО, придется, правда, выступить на суде свидетелем, но это ведь мелочи?
Петров согласно закивал.
Крячко заранее позаботился о том, чтобы ночь у Петрова выдалась беспокойная. Больше он ночевать в камере явно не хотел. Следов побоев видно не было, но вот за конский хвост его, должно быть, подергали и «фанеру» на прочность проверили.
– Да, я согласен. Сделаю, как скажете.
– Верочка, я надеюсь, ты не будешь трястись, – обратился Гуров к Лентовой. – Дяденька ведь совсем не страшный.
– С чего вы взяли, Лев Иванович, что я боюсь этого пидора!
От восторга Крячко захлопал в ладоши.
– Все может вернуться на круги своя, – назидательно произнес Крячко, пристально глядя на Петрова. – Иди звони, – полковник показал на свой телефон. Параллельный аппарат стоял на столе Гурова.
Лев Иванович снял трубку и стал ждать, пока конский хвост наберет номер.
После десятка гудков Петров повесил трубку.
– Его нет дома, – с некоторым облегчением произнес он.
– Звони в бар, – подсказал Лев Иванович.
На этот раз трубку подняли.
– Это Антон. Гена есть?
– Подожди, – буркнули в ответ.
– Чего хочешь? – оптимистичный звонкий молодой голос ворвался в телефонную сеть.
– Гена, привет. Телка есть.
Вера поморщилась.
– Какая?
– Сиськи, писька, все на месте, сам проверял.
Крячко зарядил Петрову кулаком по ребрам, одними губами проговаривая одно и то же слово:
– Спокойнее, спокойнее.
– Смачная? – спросили из бара.
– Самый сок.
– Тащи ее прямо сейчас. Но она не шалава?
– Нет, что ты, б… буду.
Когда разговор закончился, Гуров подошел к Петрову.
– Жена и теща считают вас культурным и тихим человеком. Все, что вы сейчас сказали, записано на пленку. Если еще хоть раз в жизни вы скажете нехорошее слово, они эту пленку получат, и их мнение о вас изменится. Вам понятно?
Так мог втирать только Гуров.
– Да, конечно.
– Не умничай. Ты постоянно у нас под контролем. Одно неверное движение, и пуля в голове – подарок от снайпера. Понял?
– Конечно.
Никаких снайперов не было, но пусть не расслабляется.
На самом деле их было всего четверо: Гуров, Крячко, Котов, Нестеренко – старая гвардия. Последние, по распоряжению Гурова, сдавали сейчас «своих» женщин людям с Петровки и должны были с минуты на минуту подъехать.
Гуров хотел завести Андронова, но клюнет ли?
Сегодня от нуля часов до двух ночи Маша натаскивала Веру. Учила, как ей вести себя, что говорить, как показывать ножку, чтобы у мужчины слюна текла. Мария Строева была хорошей актрисой, теперь ей выпала возможность стать режиссером. И мысль о провале спектакля Гуров не допускал.
Сегодня утром Маша гримировала Веру, делала прическу, создавая некий сексуальный образ чистой и недоступной девушки. По мнению Льва Ивановича, только на чистоту и можно было ловить. Фраза, брошенная Петровым, о том, что он уже «пробовал», несколько подпортила первоначальный замысел.
Гуров пытался создать набоковскую Лолиту и в то же время хотел некой утонченности. Критически взглянув на Веру, он сопоставил проект с оригиналом и пришел к выводу, что не все так плохо.

Парочка вошла в «Белую пену», следом за ними, разыгрывая мужичка с похмелья, впрочем, так оно и было, вошел Крячко. Вряд ли девочке что-то угрожало, но они должны были перестраховаться. Микрофоны, нацепленные на Петрова, не могли предотвратить насилие.
– Садитесь, – услышал Гуров чей-то голос в наушниках.
Вскоре к парочке подошел Андронов.
– Привет. Здравствуйте, – это, видно, уже даме.
– Привет. Вот, хочет танцевать у Маревского.
Пауза. Рассматривает.
– Хорошо. Вы нам что-нибудь покажете?
– Да, – услышал полковник робкий голос Веры. Молодец, вперед не лезет.
– Группу «АББА» знаете?
– Конечно. Мне прямо здесь танцевать придется?
– А что такого, сейчас отодвинем пару столиков – и вперед. Посетителей мало. А те, кто есть, с удовольствием посмотрят.
– Ну, хорошо. Правда, старовато.
– Вы, как профессионал, должны быть готовы ко всему, – заметил Андронов.
Зазвучала музыка. Гуров слышал смех, прорвалась парочка одобрительных возгласов.
– Она ему нравится, – это Крячко делает доклад в микрофон. – Выпроваживает Петрова.
Песня оборвалась. Сидя в «Волге», Гуров видел, как длинноволосый вышел из бара. Через сотню метров его перехватят Нестеренко с Котовым, посадят в гуровский «Пежо» и никуда не отпустят, вдруг еще понадобится.
– Целует ручку, сажает за стол.
Через полчаса Андронов посадил Веру в машину и повез. Как оказалось, за город.
– Дело пахнет керосином, – поделился Гуров с Крячко, который ехал впереди на своем «мерсе».
– Похоже. Ты ножичек-то подаренный прихватил?
– Нет. Сегодня у меня оружие горячее, а не холодное, – ответил Гуров, оглядываясь.
Нестеренко и Котов не отставали, ориентируясь по «Волге».
– Как там наши бойцы? – Крячко не спускал глаз с белой «Ауди», в которой сидели Андронов и Вера.
– На месте, не волнуйся.
Вышли на Киевское шоссе. Скорости возросли – все-таки трасса.
– Может, мне немного отстать? – предложил Крячко.
– Нет уж, давай держись. Будь пассивен, но агрессивен.
– Где-то я об этом читал. Сворачивают в лес!
– Мимо! Едешь мимо. Ориентируй меня.
– Поворот направо.
– Понял. Проезжай двести метров, затем давай обратно.
Когда подъехал «Пежо», полковник уже проверил личное оружие.
Вскоре вернулся и Крячко.
– Мужики, времени нет, – Гуров вытащил наручники и пристегнул Петрова к дверце машины, чтобы тот не исчез. – Мы с Крячко с одной стороны дороги, Григорий и Валентин – с другой. Только по лесу, на открытые места не выходить. Помните, что он очень опасен. Все. Бегом марш.
Оперативники бросились в лес.
Гуров первые триста метров одолел как молодой, затем почувствовал, что годы берут свое, но темп не сбавил.
– Далеко, сука, ты девочку увез, – прошептал он, замирая на краю проселочной дороги и осматриваясь.
– Ну ты спринтер, Лев Иванович, – Крячко пыхтел сзади.
– Мы не только пьем, иногда мы еще и тренируемся.
– Во-о-он там, видишь? – вдруг прошептал Станислав, показывая чуть вперед и вглубь.
Приглядевшись, Гуров заметил между деревьями белое пятно кузова автомобиля.
– Соколиный глаз, – похвалил шеф, – с меня бутылка.
– Виски.
– Губа не треснет? Дистанция пятьдесят, пригибаемся и идем очень медленно.
– Ты командир, – согласился Станислав.
Вскоре Гуров услышал сладостные вздохи Веры. Оперативники переглянулись. Времени оставалось все меньше и меньше. По заключению экспертов, маньяк убивал своих жертв сразу же после полового акта. Тихо подошли к парочке. Станислав поднял вверх брови, но Гуров покачал головой.
Неожиданно Вера увидела Гурова. Он приложил палец к губам. Но было поздно.
Зверь что-то почувствовал.
Он стремительно перевернулся и прикрыл себя проституткой. Нож лежал рядом с ним.
Схватив его, Андронов прижал лезвие к горлу Веры.
– Стой, дядя Лева, не суетись. Зачем ты лезешь в игры молодых? Ну трахаю я девочку, тебе-то что? Что скажет твоя жена, когда я расскажу ей, какой ты герой?
Гуров сделал еще шаг.
– Тс-тс-тс, – произнес Андронов, Вера завизжала – по ее шее потекла кровь. – Ты думаешь, я шучу? Друг у тебя тоже нервничает. Зачем он меня обходит? Скажи ему, дядя Лева, чтобы стоял на месте.
Гуров боковым зрением увидел, как на другой стороне полянки появился Котов, а за ним и Нестеренко. Оба со стволами. Сейчас им дергаться не следовало, иначе может случиться непоправимое.
– Отпусти ее, тогда, может быть, тебя признают больным и не засадят навечно в одиночку.
– Я, мать вашу, мужик, а не тряпка и слушать вас не собираюсь. – Он уже дошел до машины, все время прикрываясь девочкой.
– Хочешь уехать? Уезжай, только девушку оставь.
– Лев Иванович, ты уже старый пень, чего ты лезешь? И не надо пытаться меня обставить!
Гуров покосился на Крячко, Станислав сжался, словно пружина, только руки с пистолетом были выставлены вперед. Он стоял левее и…
Громкий хлопок разорвал воздух. Андронов дернулся. Вера вцепилась в руку с ножом, пытаясь спасти себя.
Оперативники бросились к Вере.
У Крячко подкосились ноги, и он опустился на траву.
– Ну, ты как, сыщик? – Гуров, убедившись, что с Верой все в порядке, подошел к другу.
Крячко поднял на шефа мутные глаза:
– Не люблю я убивать.

Провели обыск в квартире Андронова, на всех блатхатах, в баре, в машине и гараже. Нашли пистолет Макарова, из которого были убиты Нелли и Игнатьев. Нашли женский сиреневый костюм, в который переодевался маньяк. А также дневник и карту Московской области. Всего на ней насчитали семнадцать крестиков, а под ними семнадцать имен. Благодаря этой карте нашли останки убитых девочек. Анну маньяк засыпал снегом, потому что убивал еще зимой. На месте остались лишь несколько косточек, все остальное, видимо, растащили звери.
Гуров внимательно прочитал дневник. Игнатьева нелюдь застрелил потому, что тот пытался найти Анну и постоянно задавал вопросы о ней. Оделся в женское платье, сел к Игнатьеву в машину и всадил ему пулю, а в нескольких метрах стоял полковник и ничего не подозревал.
Лизу он убрал потому, что она хотела пойти в милицию и все рассказать. Пришлось накачать ее наркотиками и в один «прекрасный» день организовать передозировку.
Анну он просто хотел и сделал так, что насладиться ею больше никто не смог. Это он отмечал в своем дневнике особо.
Вербицкий по совету Гурова (сам бы не догадался!) выплатил Вере Лентовой сто тысяч.

Эпилог
Три друга: два полковника и генерал – сидели за столом для совещаний и пили.
Наверное, они хотели избавиться от усталости после столь беспокойных дней…