Место встречи назначает пуля
Николай Леонов
Алексей Викторович Макеев

НАПЕРЕГОНКИ С УБИЙЦЕЙ

Они вместе миновали производственный цех и вышли в общий коридор. Широков шел первым. Гуров старался держаться у него за спиной.
Связанный собственным ремнем парнишка лежал на том же месте и в той же позе, как его оставил полковник. Рядом в живописных позах красовались три трупа. Широков наткнулся на него взглядом, и глаза технолога полезли из орбит.
– Что это?…
– Спокойно. – Дуло «штайра» ткнулось Широкову за правое ухо. – Иди на выход. Ничего плохого я тебе не сделаю. Я из Главного управления уголовного розыска, и мне нужна от тебя только одна информация.
В том, что он хочет от этого человека, Гуров определился еще в тот момент, когда путешествовал по вентиляционной отдушине. Подпольный цех «Местарджа» в целом его не слишком интересовал. Здесь достаточно было всего одного звонка, и уже в течение двадцати минут сюда примчится наряд, опечатает помещение и арестует всех, кто тайно работал на Бесшапошникова. Гуров собирался сделать этот звонок, как только сядет в машину и выяснит то, что ему нужно. Никто не успеет уйти. Но арест двух-трех технологов и целой своры бомжей – не решение проблемы. Полковнику требовались те, кто стоял за организацией этого бизнеса. Кроме того, необходимо было установить причастность самого Бесшапошникова к производству некачественной продукции. И в первую очередь Гурову нужен был Павел Минаев, человек, который так ловко и в то же время бессовестно подставил его под удар. Если бы не элементарная доля везения, сыщик не остался б в живых.
– Вперед! – Он слегка подтолкнул Широкова свободной от оружия рукой в спину.
Тот обреченно поплелся по коридору, с опаской поглядывая на трупы. Гуров подмигнул связанному, как старому доброму приятелю, и пошел дальше. У двери, ведущей на лестницу, полковник подобрал свою зажигалку.
– Давай наверх, – сказал он пленнику.
Они поднялись по лестнице и вышли на пустырь. Уборщика, которому Гуров чуть раньше сломал нос, нигде не было видно, но полковника это не особенно волновало. Он и Широков остановились возле «Пежо».
– Садись, – последовала новая команда, после того как полковник снял автомобиль с сигнализации.
– Послушайте, я не знаю, кто вы такой, – поспешно начал Геннадий, когда они оба оказались в салоне «Пежо». – Но, если вы говорите, что имеете отношение к уголовному розыску, мне вполне ясна причина вашего интереса к… «Местарджу». Но я вряд ли смогу вам чем-то помочь. Я – человек маленький. Очень маленький. И информация, о которой вы говорите…
– Прикрой рот, приятель, – раздраженно оборвал его полковник. – Давай, я сначала задам вопрос, а уже потом ты будешь рассказывать мне, какой ты маленький или большой человек. Договорились?
– Договорились, – согласился Широков.
Однако, прежде чем вступить в полемику с задержанным технологом, Гуров сделал то, что должен был сделать. Позвонил по мобильному телефону и вызвал наряд, вкратце обрисовав ситуацию. Широков сидел рядом и напряженно вслушивался в то, что говорит полковник. Вид его сделался при этом еще более болезненным, чем был до этого. Наконец Гуров выключил связь, сверился с часами под приборной панелью и убрал мобильник на прежнее место. Только после этого повернулся к Широкову.
– Теперь с тобой, парень, – сказал он. – Общей участи тебе, конечно, не избежать, и что там тебя ожидает, точно сказать не могу. Этим у нас занимаются судьи. Но при желании я мог бы замолвить за тебя словечко. Если, конечно, ты и сам этого захочешь. То есть мое желание будет напрямую зависеть от степени твоей откровенности здесь и сейчас…
– Я понимаю, – промямлил Геннадий. – Но ведь я уже сказал вам…
– Стой-стой. – Гуров отгородился от него выставленной перед лицом ладонью. – Я что, уже задал тебе вопрос?
– Нет… Вы не задали, но я…
– Я могу его задать? – Полковник сурово сдвинул брови.
– Конечно…
– Павел Минаев. Тебе знаком такой человек?
– Знаком, – с готовностью ответил Широков. Он был уже основательно запуган Гуровым. – Мы с Пашей вместе учились, а потом… Вау! Я понял, что вас интересует. Ведь это Паша разработал технологию производства левой продукции. Вы знали об этом?
– Да, он мне сказал, – честно признался полковник. – И то, что из-за этого он теперь спокойно не может спать ночами. Где я могу его найти?
– В «Местардже». Он…
– Его там нет, – с ходу отсек Гуров. – Отпросился и поехал домой. А мне он нужен срочно. Врубаешься?
– Вам нужен его домашний адрес?
– Диктуй.
Ничего больше сыщику и не понадобилось. Никакого дополнительного воздействия на задержанного. Дождавшись, когда в руках у полковника окажется блокнот и ручка, Широков продиктовал ему адрес Минаева и даже подробно объяснил, где конкретно это находится. Гуров записал.
– Отлично, – с улыбкой похвалил он технолога. – Ты оказался славным парнем, Гена.
– Правда? – Широков расцвел на глазах. – Так я теперь могу рассчитывать на то, что вы замолвите за меня словечко?
– Можешь в этом не сомневаться. – Гуров вновь бросил взгляд на часы под панелью. – Ребята, в руки которых я тебя передам, будут здесь уже минут через десять. Придется немного подождать. Сигарету хочешь?
– Я не курю, – отказался Широков.
– Опять же молодец! – похвалил его полковник. – Ну, а я с твоего разрешения закурю.
Он достал из бардачка новую пачку сигарет и одним движением распечатал ее. Широков сидел, опустив голову и разглядывая ногти у себя на руках. Гуров щелкнул зажигалкой.

Глава 15
Крячко первым вышел из кафе и приблизился к машине. Лариса держалась на некотором отдалении от него. Полковник бдительно осмотрелся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, открыл водительскую дверцу. Возможно, налетчики от «Местарджа» или оборотни в погонах не успели так быстро сориентироваться только по причине того, что зализывали раны и подсчитывали потери после предыдущих рейдов. Или переосмысливали ситуацию в связи с появлением на горизонте нового действующего лица, коим для них стал Крячко. В любом случае Стас считал необходимым воспользоваться предоставленной им временной передышкой.
Липовый рубин с маячком упал на пол «Оки» и закатился под водительское сиденье. Крячко снова запер дверь и направился обратно.
– А где настоящий? – встретила его вопросом Лариса.
Крячко усмехнулся.
– Все-таки женщины при любых обстоятельствах остаются женщинами. Даже агенты ФСБ. На кону стоит ее жизнь, а она о бирюльках каких-то думает. На, держи.
Он вернул ей настоящий рубин, и девушка тут же сунула его в нагрудный карман рубашки, туда, где теперь лежали сережки с пустыми «глазками».
– К твоему сведению, они стоят целое состояние, – немного обиженно произнесла она. – И потом, это – подарок. От очень хорошего человека.
Крячко невольно почувствовал укол ревности.
– Вот как? И что же это за человек?
Лариса внимательно посмотрела на него, улыбнулась, а затем печально потупила взгляд.
– Его уже нет в живых. Давно. Пять или шесть лет.
– Прости, я… – Стас стушевался. – Мне очень жаль, и…
Ему действительно было неловко, что он так отреагировал. В конце концов, какое право он имел на ревность? С чего вдруг подобные вопросы? Или девушка так сильно зацепила его за живое?… Пожалуй, что так. У Крячко не было времени детально подумать над этим вопросом, но похоже, что Лариса ему и впрямь нравилась. Он редко мог сказать, что с какой-нибудь из своих знакомых рискнул бы связать жизнь, но тут… В Ларисе было нечто такое, что не просто импонировало полковнику, но что именно – он пока и сам не в состоянии был определить.
– Все в порядке. Не бери в голову, – легко ответила она. – Ты ведь не мог знать, и потом… Боли уже нет, Стас. Рассосалась.
– Ясно, – сказал он. – Жаль, что так получилось с сережками.
– Жаль, – в унисон ему ответила Лариса. – Так какие у нас теперь планы?
– Ах, да! – Полковник тряхнул головой и моментально собрался с мыслями. – Я дозвонился до своего начальника и сказал, что мы сейчас приедем. Он в любом случае окажет нам содействие, так что лучше ввести его в курс дела. И мы попробуем связаться с твоим подполковником. Как его там?…
– Лишайников.
– Вот с ним. А там, глядишь, общими усилиями что-нибудь и придумаем. В любом случае надо вытаскивать тебя из этого… болота. – Употребить при Ларисе более крепкое словцо у Стаса почему-то не повернулся язык. – Так что поехали. Возьмем такси.
Он уже зашагал к ближайшему перекрестку, где в хвост друг к другу у обочины притулились две «Волги» с шашечками на крыше, но Лариса схватила его за руку.
– Постой!
Крячко остановился и повернул голову.
– Что еще?
– А ты в нем уверен? Я имею в виду твоего начальника.
– Как в самом себе, – твердо ответил полковник. – Ты мне веришь? Или все еще нет?
– Верю.
– Тогда успокойся, и поехали. Пока ты со мной, тебя никто и пальцем не тронет.
С одним из таксистов Крячко сторговался за вполне умеренную цену, и они с Ларисой разместились на заднем сиденье. Машина тронулась с места и помчала клиентов к зданию Главного управления уголовного розыска. Благо дело, водитель попался не словоохотливый, и весь путь они проделали молча. Мысли Крячко крутились вокруг того, что рассказала ему девушка. Это дело определенно нужно было брать в оборот. Паленая водка, жертвы, оборотни в погонах… А то, что у них пока нет никаких реальных доказательств, так это дело наживное. Доказательства будут. Тот же Алексей, о котором говорила Лариса, расколется по полной программе, как только они с Левой плотно возьмутся за него… Но куда подевался Гуров?
– Приехали. – Таксист прервал размышления Крячко.
– Спасибо.
Он расплатился, и они с Ларисой вышли из машины. Мимоходом, перед тем, как войти в здание, Стас отметил, что «Пежо» напарника на служебной стоянке не было. Открыв массивную дверь, Крячко пропустил девушку вперед.
– Полковник… – Дежурный за стойкой осекся на полуслове и с изумлением уставился на спутницу Крячко. Однако тут же, поспешно прикрыв рот рукой и сделав вид, что его обуял приступ неожиданного кашля, скроил серьезное лицо. Крячко нахмурился.
– Все в порядке, майор. Расслабься и занимайся своими делами. Мы к Орлову. Девушка со мной.
– Разумеется. – Дежурный опустил глаза. – Проходите.
В приемной генерала Крячко ждало еще одно такое же испытание. Только на этот раз на него и его спутницу во все глаза уставилась орловская секретарша Верочка. Редко когда Стас упускал возможность состроить сотруднице глазки, и теперь, представ перед ней с полуобнаженной девушкой, он немного сконфузился.
– Добрый день! Как всегда, отлично выглядите сегодня, Вера. Петр Николаевич у себя? Я созванивался с ним минут двадцать назад и договаривался о встрече.
Секретарша ответила не сразу. Забыв о бумагах и папках, которые она перебирала перед приходом Крячко, Верочка захлопала длинными ресницами, разглядывая Ларису.
– Все нормально? – Крячко слегка склонил голову набок.
– А? Да-да, конечно. – Верочка вышла из ступора и позволила себе робкую неестественную улыбку. – Я поняла вас, товарищ полковник. К Петру Николаевичу… Он ждет… Да. Мне доложить? Или вы?…
– Я сам, – Крячко указал ей на разложенные на столе папки. – А вы продолжайте. – И добавил, коротко кивнув в сторону Ларисы: – Кстати, она со мной… По делу.
Он двинулся к двери генеральского кабинета и шагнул в помещение. Лариса последовала за ним, заметив, как оценивающе посмотрела ей вслед секретарша.
Орлов поднялся из-за стола. Удивить чем-либо этого человека не представлялось возможным. С совершенно невозмутимым видом он прошел вперед и протянул Крячко руку для приветствия, затем галантно обратился к Ларисе:
– Прошу садиться. Гостье лучшее место. – Он отодвинул от окна мягкое кресло и слегка развернул его. – Не считая, конечно, моего – генеральского. Но, смею вас уверить, на самом деле завидовать тут нечему. Скорее мне приходится завидовать тем, кто в этом кресле не сидит.
Ларисе шутка Орлова пришлась по душе, она открыто улыбнулась и села в кресло. Крячко, напротив, поморщился. В вопросах флирта и вообще по части общения с женским полом генерал был полным профаном.
– У нас к вам крайне серьезное дело, Петр Николаевич. – Обращаться при посторонних к генералу на «ты» Станислав счел излишним. – Очень неприятная история, скажу я вам. И, как мне кажется, время не терпит.
– Я понял, Стас. – Орлов тут же натянул на лицо маску серьезности. – Рассказывайте, что у вас стряслось.
Он опустился на первый попавшийся под руку стул и небрежно махнул рукой Крячко. Дескать, сам найди себе место. Полковник не стал садиться. Вместо этого он просто привалился к подоконнику и произнес:
– Начните вы, Лариса. Расскажите Петру Николаевичу все, что вы уже говорили мне. С самого начала.
Глядя в глаза генералу, Лариса закусила губу. Видно было, что она немного заколебалась. Стас решил подбодрить ее.
– Смелее, – сказал он. – Я уже говорил, что тут вам бояться нечего.
Девушка заговорила. На то, чтобы повторить уже рассказанную ранее историю, но теперь уже Орлову, у нее ушло не более пяти минут. Когда она замолчала, Крячко подхватил эстафету и так же коротко и лаконично поведал о последующих событиях. О том, как он нашел Ларису в переулке, и о том, как после этого на них обоих уже дважды покушались неизвестные. Орлов ни разу не перебил ни сотрудницу ФСБ, ни своего подчиненного. Внимательно слушая их обоих, он только время от времени негромко хмыкал себе под нос и протирал однотонным синим платочком обильно потевшую шею.
– Занятно, – протянул он, когда в кабинете повисла тишина. – Очень, знаете ли, занятно.
– Занятно? – переспросил Крячко. – В каком смысле? По-моему, дело более чем серьезное, а вы…
– Угомонись, Стас. – Генерал отмахнулся от него, как от назойливой мухи. – Не стоит так нервничать. Ты что, перегрелся сегодня, что ли? Я сказал: «Занятно», – только потому, что мы сейчас как раз тоже занимаемся этим делом. «Местарджем» и производимой им некачественной продукцией.
– Кто это мы?
– Лева сейчас занимается этим, – пояснил Орлов. – Для этого он и искал тебя, но не смог дозвониться. Однако… Я впервые слышу об оборотнях. Вы утверждаете, майор Николишина, что фактически деятельностью «Местарджа» руководят люди в погонах?
– Так мне сообщило непосредственное руководство. Но в процессе задания… Не могу сказать точно. Трудно судить по каким-то отдельным моментам, по обрывкам фраз, – Лариса склонилась вперед и пропустила обе ладони между колен. Взгляд ее был устремлен куда-то в пол. В этот момент Крячко вдруг в полной мере осознал, насколько она измотана предшествующими событиями. – Но мне показалось, что версия недалека от истины. То, как уверенно чувствует себя Бесшапошников, как дерзко ведет себя Елисеев…
– Ясно. – На лице Орлова появилось обеспокоенное выражение. – А я, кстати говоря, давно не получал никаких известий от Гурова. Не случилось бы чего…
– Что будем делать, товарищ генерал? – окликнул его Крячко.
Орлов резко поднялся со стула и, заложив руки за спину, нервно заходил из одного угла кабинета в другой. Ни Крячко, ни Лариса не торопили его с решением, хотя Стас, честно говоря, не мог понять, о чем тут стоило так долго думать. По его твердому убеждению, нужно было немедленно переходить к решительным действиям. Отойдя от подоконника, Крячко извлек из кармана пачку сигарет, угостил Ларису и закурил сам. Пошире открыл форточку, зная, что Орлов не очень-то хорошо реагирует на табачный дым.
– Поступим так. – Генерал остановился в центре кабинета, поочередно взглянул сначала на Крячко, затем на Ларису и вновь опустился на стул, но уже на другой. – Свою хату ты засветил, Стас, насколько я понял. Причем и ту и другую. Домой вас к себе я тоже пустить не могу. Жена, дети… Сами понимаете. Но кое-что есть на примете. Один мой знакомый спешно уезжал в Израиль и по дешевке отдавал свою квартиру на Сходненской. Я купил. Маленькая такая, хрущевского типа, да и от центра далековато будет, но вам сейчас, думаю, выбирать-то не приходится.
Крячко знал об этой квартире и прекрасно помнил того самого знакомого Орлова, о котором он говорил, но ни он, ни Гуров ни разу в жизни там, на Сходненской, не были. Да, судя по всему, и Орлов там не был. Купил, не глядя. Что называется, кота в мешке.
– Ключи у меня. – Генерал прошел в дальний угол кабинета и открыл встроенный в стену сейф. – Майор Николишина останется там, а ты, Стас, по возможности быстро свяжись с Гуровым, и активно беритесь за это дело. Хотите вместе, хотите с разных концов. Не мне учить вас тактике ведения расследования… Но раскройте всю подноготную. И про «Местардж», и про этих чертовых оборотней. Узнайте хотя бы, кто они и из какого ведомства. Если окажется, что эти ребятки – птицы особо высокого полета, я задействую кое-какие свои рычаги…
Говоря все это, Орлов порылся на полочках сейфа и откуда-то из глубины достал связку ключей. Захлопнул дверцу. Замок автоматически защелкнулся. Генерал вернулся к Крячко и Ларисе. Молча передал ключи полковнику.
– Постой-ка! – напрягся Крячко, но тут же поправил сам себя: – То есть я хочу спросить, товарищ генерал. А как же Лариса? Мне просто оставить ее там, и все?
– А что ты хотел? – Генерал лукаво прищурился. – Быть с ней в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?
Станислав почувствовал, что краснеет, но тут же совладал с собой.
– Я серьезно, – сказал он.
Орлов пристально посмотрел на Ларису, затем развернулся и придвинул к себе стоящий на рабочем столе телефонный аппарат.
– Я думаю, мы сейчас свяжемся с ее руководством, и они уже сами позаботятся о своей сотруднице. Выделят охрану на Сходненскую или переправят ее куда-нибудь в более надежное место. – Одной рукой Орлов уже набирал какой-то номер.
Стас с грустным видом подбросил связку ключей на ладони, а затем убрал ее в карман. Посмотрел на Ларису и неожиданно для себя поймал ее взгляд. В глазах у нее тоже мелькнула искорка грусти, или Крячко это только показалось, в надежде принять желаемое за действительное? В этот момент полковник дал себе слово, что, как только вся эта история закончится, он непременно найдет Ларису и пригласит ее куда-нибудь на свидание. И не в «Руладу», а в какое-нибудь более приличное заведение. А там, глядишь, кто знает, во что могут перерасти их отношения. Настолько далеко Крячко пока загадывать не собирался.
– Добрый день. – Петр Николаевич дозвонился по нужному номеру. – Это генерал Орлов из Главного управления уголовного розыска. Будьте добры, свяжите меня с подполковником Лишайниковым. Благодарю вас.
Орлов примостился на краешке стола и слегка похлопывал себя ладонью по отставленному в сторону колену. Крячко докурил сигарету и швырнул окурок в раскрытую форточку. Лариса сидела неподвижно.
– Алло! Подполковник Лишайников?… Что? Да, секундочку. – Орлов прикрыл микрофон рукой и сказал, обращаясь к Ларисе: – Лишайникова нет. Это полковник Игонин.
– Тоже нормально. – Девушка встала с кресла и протянула руку за трубкой. – Он старший нашего отдела.
– Сейчас. – Генерал вернулся к невидимому собеседнику. – Прошу прощения, полковник. Дело в том, что у меня тут находится ваш человек. Майор Николишина. Она попала в переплет, но, думаю, будет лучше, если она сама вам расскажет.
Орлов соскочил со стола и передал трубку подошедшей Ларисе. Сам деликатно вернулся на свое рабочее место и сел, сложив руки на животе.
– Товарищ полковник, – заговорила Лариса, и Стас невольно отметил, как изменился ее голос. Холодный, решительный, жесткий. – Да я… У меня было задание. Вы, наверное, в курсе?… Да… Случилось, товарищ полковник. Мне не хотелось бы об этом по телефону… Разумеется, рапорт по всей форме. – Она покосилась на Крячко. – В них я уверена, и они не могут иметь никакого отношения… Ручаюсь, товарищ полковник. Они даже готовы оказать содействие. Предоставить мне на время убежище. Что?… Хорошо. – Лариса отстранилась от трубки и обернулась к сидящему позади нее Орлову: – Вас просит, товарищ генерал.
Трубка вновь перекочевала к Орлову.
– Слушаю. – Затем некоторое время он действительно только слушал и лишь кивал головой, хотя собеседник никак не мог этого видеть. – Да, конечно. Никаких проблем, полковник.
Завершив разговор, Петр Николаевич аккуратно вернул трубку на аппарат. Лариса и Крячко смотрели на него в ожидании.
– Ваш шеф одобрил мою идею с конспиративной квартирой, майор Николишина, – сказал генерал. – Вы лишь должны будете сообщить ему, где находитесь, когда прибудете на место. Как только объявится подполковник Лишайников, он приедет за вами и заберет. Ну, а дальше… Дальше, я думаю, все будет зависеть от наших совместных действий по расследованию этого дела.
– Товарищ генерал, – обратился к Орлову Крячко. – Разрешите мне остаться с майором Николишиной до тех пор, пока не приедет Лишайников. А то мало ли что… И потом, я обещал ей полную безопасность.
Повисла недолгая пауза, в течение которой генерал пристально вглядывался в глаза подчиненного, но лицо Крячко оставалось непроницаемым. Никаких эмоций. Одно только недюжинное рвение служить на благо отчизне.
– Хорошо, – вымолвил наконец Орлов. – Можете остаться с ней, полковник Крячко. Но только в обязательном порядке свяжитесь с полковником Гуровым и поставьте его в известность о месте своего нахождения.
– Так точно! – Крячко по-военному щелкнул каблуками. – Есть связаться с полковником Гуровым!
– Отставить ерничать. – Орлов не выдержал и рассмеялся. – Возьми какую-нибудь служебную машину, Стас, и езжайте. Если что-то изменится, сообщи. В общем, держи меня в курсе.
Крячко заверил генерала, что он непременно так и сделает, и направился к выходу из кабинета. Лариса последовала за ним.
– Спасибо, Стас, – сказала она, не стесняясь присутствия Верочки, едва они оба оказались в приемной.
Девушка чуть приподнялась на носки, и, прежде чем Крячко осознал, что сейчас произойдет, ее губы коснулись его уже чуть покрытой щетиной щеки.

Глава 16
Гуров свернул на Новослободскую со стороны Цветного бульвара и, вглядываясь в таблички с номерами домов, неспешно поехал по крайнему ряду.
После того как прибывший по его вызову наряд забрал у него с рук на руки Геннадия Широкова и приступил к зачистке территории в подпольном цехе «Местарджа», полковник для гарантии позвонил в головное управление все того же завода и выяснил, что с утра Минаев на работе больше не появлялся. Стало быть, нужно было двигаться по его домашнему адресу.
Гуров не собирался действовать наобум. А потому сразу отказался от повторного визита в «Местардж» к Бесшапошникову. Подпольный цех – серьезное основание для открытия уголовного дела, но с бумажной работой мог справиться и кто-нибудь другой. Любой сотрудник управления не со столь высокой квалификацией, как у Гурова. Сейчас полковника интересовало совсем другое. На него покушались! И покушались явно не просто так. Чего-то боялись? Паленой продукции? Это само собой. Но стоило ли из-за этого прибегать к таким радикальным действиям?
Минаев заманил его в ловушку. Намеренно. И вряд ли это была его собственная идея. Гурову требовалось узнать, кто надоумил технолога на такой рискованный шаг. Ответить сейчас полковнику на этот вопрос мог только сам Минаев.
Дом под номером шестьдесят четыре оказался стареньким двухэтажным строением с внутренним двориком, попасть в который можно было через металлические ворота с облезлой краской.
Гуров прижал автомобиль к обочине и вышел из салона. Солнце уже перевалило точку зенита, но прохладнее от этого нисколько не стало.
Полковник прямиком двинулся к крайнему подъезду. Согласно информации, полученной от Широкова, Павел Минаев проживал на втором этаже, первая квартира налево. Гуров посмотрел на окна. Те, что принадлежали Минаеву, были единственными незашторенными. На раскрытой форточке бликовали солнечные лучи. Сыщик зашел в подъезд.
На второй этаж вела широкая деревянная лестница с просевшими скрипучими ступеньками, выкрашенными в неприятный горчичный цвет. Пахло затхлостью, прокисшими щами и человеческими испражнениями. Гуров поморщился.
Поднявшись на второй этаж, он остановился перед нужной дверью и машинально расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. Однако уже в следующую секунду доставать оружие передумал. С таким типом, как Минаев, Гуров был способен справиться и голыми руками. Никаких опасений на этот счет технолог у него не вызывал, а то, что у него могло иметься огнестрельное оружие, казалось полковнику маловероятным.
Глазка в двери тоже не было. Гуров постучал. Где-то внутри скрипнула половица, затем еще одна, и тихий голос у самой двери произнес:
– Кто там?
– Мосгорсвет, – небрежно ответил сыщик, намеренно меняя тембр голоса.
Минаев ненадолго задумался.
– У меня все в порядке, – не очень уверенно сказал он после паузы и зачем-то добавил: – Я вообще редко бываю дома и плачу строго по счетчику.
– Плановая проверка, – бросил Гуров.
– А чего проверять, если у меня все в порядке? И плачу по счетчику.
– Да ради бога. – Гуров почувствовал, что начинает терять терпение. Он уже прикидывал, как бы ему половчее приложиться плечом, чтобы высадить эту хилую дверку. – В порядке так в порядке. Тогда просто распишитесь, что я приходил. А то они меня каждый день к вам гонять будут. Мне это надо?
– Ладно.
Минаев повернул замок, раздался едва различимый на слух щелчок, и дверь распахнулась внутрь квартиры. Хозяин стоял в проеме в одних трусах и резиновых сланцах. На груди, теряясь в густом волосяном покрове, болтался маленький золотой крестик. Увидев Гурова, Павел не стал тут же захлопывать дверь, как предполагал сыщик, и подставленная нога Гурова оказалась совершенно лишним действием.
– Вы не из Мосгорсвета, – с крайне глупым выражением лица сказал Минаев, втягивая голову в плечи, словно в следующую секунду на нее непременно должен был обрушиться сокрушительный удар. – Вы из ментовки. Но вы же… Вас же должны были…
– Убить? – закончил за него полковник.
– Нет, я не это хотел сказать…
Минаев отпустил ручку двери и машинально отступил в глубь коридора. Гуров шагнул через порог и закрыл за собой дверь. Минаев, все еще отступая, наткнулся спиной на вешалку, и ему на голову упала болоньевая куртка-ветровка. Он испуганно сорвал ее и кинул себе под ноги.
– Не надо меня бить, пожалуйста, – заканючил он, неотрывно следя за руками визитера. – Я не переношу боли. Меня всегда все били… В школе, во дворе… Даже в институте. Пожалуйста…
– Кто приказал тебе отправить меня к Битцевскому парку? – в лоб спросил Гуров.
Минаев едва держался на ногах. Колени у него буквально ходили ходуном.
– Давайте пройдем в комнату, – предложил он, всем своим видом демонстрируя, что он готов к доверительным отношениям с полковником. – Чего толкаться у порога. И если бить меня вы не собираетесь…
– У меня очень мало времени, – предупредил Гуров.
– Да-да, я понимаю. – Минаев опять покосился на руки Гурова. – Но я должен вам все объяснить. Я не хочу неприятностей. Я вообще человек не конфликтный, чтобы вы знали… Все, что мне нужно, так это, чтобы меня не трогали. И я никого не хочу трогать. Но вы же понимаете, что жизнь порой диктует нам собственные условия, к которым мы должны приспосабливаться. И с этим ничего не поделаешь…
Гуров остановил его словесный поток безапелляционным взмахом руки. Минаев замолчал, но при этом сместился еще на два шага вправо, оказавшись в проеме между прихожей и кухней. Свет из окна упал ему на спину, и только тогда Гуров смог заметить, что тело Павла сотрясает мелкая нервная дрожь.
– Я еще в прошлый раз убедился, какой ты словоблуд и хороший актер, – сказал полковник. – И лапшу, которую ты мне повесил на уши, мне пришлось долго снимать. Только я, к твоему сведению, не тот человек, который дважды наступает на одни грабли.
– Но ведь я вам не врал. – Минаев понемногу приходил в себя. Раз его не стали бить сразу, он посчитал, что уже благополучно избежал этой участи. – Все, что я сказал, было правдой. Ну, за исключением того, что…
– Тебя попросили это сделать, – снова закончил за него Гуров. – Я прав?
– Да, – не стал отрицать парень. – Меня попросили. Но как я мог отказаться? У меня не было выбора. Мне его просто не оставили… Давайте пройдем в комнату.
Гуров решил, что он может себе позволить выслушать исповедь грешника. Конечно, это лишняя трата, но в противном случае Минаев мог просто замкнуться и не сказать ничего. Состояние его было близким к истерике. Будучи неплохим психологом, Гуров не мог этого не отметить. Он прошел в комнату, расположенную в глубине квартиры. Беглого осмотра было достаточно, чтобы понять, что хозяин квартиры – закоренелый холостяк, причем не самый опрятный по своей природе. Неубранная постель, сваленные в беспорядке вещи, остатки еды на столике у дивана, покрытый вековой пылью экран маленького телевизора на прикроватной тумбочке.
Минаев плюхнулся на диван и поднял с пола мятую пачку сигарет. Рядом стояла полная окурков пепельница. Серым пеплом было усыпано и все пространство возле нее. Гуров остался стоять посреди комнаты, и Павел, подняв глаза, перехватил его взгляд.
– В последнее время ни до чего не доходят руки, – пожаловался он.
– Ясно. – По твердому убеждению сыщика, это последнее время длилось для Павла всю его сознательную жизнь.
– Я совсем запутался, – признался тот, прикуривая сигарету от спички и небрежно швырнув последнюю в пепельницу. Как и следовало ожидать, он промахнулся, и спичка упала на пол. Благо, она уже успела потухнуть. – Все чаще и чаще задаю себе вопрос, кто я и зачем живу на этом свете. Какое у меня предназначение? Ведь говорят, что каждый человек рождается для чего-то. Для чего рожден я? Для тупого бесцельного существования. Ведь это даже не жизнь, согласитесь. Это именно существование.
У Гурова не было ни времени, ни настроения общаться на философские темы. Солидно покачав головой, он с небольшим нажимом в голосе произнес:
– Понимаю. И сочувствую. Но давай по делу, старик. Облегчи свою душу. Расскажи мне все, что тебе известно о «Местардже» и его незаконной деятельности, и можешь мне поверить, это будет именно то, для чего ты рожден.
– Вы надо мной издеваетесь? – вскинулся парень.
– Ничуть. Я действительно считаю, что, поговорив со мной откровенно, ты окажешь неоценимую услугу обществу. Я пообщался с Геннадием Широковым. Он подтвердил, что именно ты разработал технологию производства некачественной продукции. Я готов допустить, что ты не подозревал, к каким последствиям могут привести эти так называемые научные изыскания. – Полковник постарался скрыть иронию в голосе. – Но погибли люди, Павел, и ты об этом прекрасно знаешь. А кто-то, но не ты, нажился на их смерти. Справедливость должна быть восстановлена. Мы с тобой теперь просто обязаны это сделать.
Минаев дрогнул. Это было видно по его лицу. Гурову уже не раз приходилось наблюдать людей со столь явным душевным дисбалансом, и он мысленно похвалил себя за правильно выбранную тактику разговора.
– Вы так считаете?
– Разумеется.
– Хорошо. – Минаев дважды глубоко затянулся, сломал сигарету пальцами и, нагнувшись, затолкал ее в груду других окурков. – Я готов помочь. Не знаю, кому принадлежит идея с паленой водкой, но уверен, что совет директоров «Местарджа» об этом ничего не знает. Исключая самого Бесшапошникова, конечно. Но и он всего лишь марионетка в чьих-то руках. За ним стоят люди.
– Откуда вы знаете?
– У меня есть уши. – Павел невесело улыбнулся. – И глаза. Обрывки фраз, поведение… Понимаете? Вы бы тоже это уловили. Но кто эти люди – я не знаю. Так что тут вопрос не ко мне.
– А кто еще, кроме Бесшапошникова, может об этом знать? – спросил Гуров.
– Я полагаю, Елисеев. Он фактически – правая рука Бесшапошникова. Они в одной упряжке. – Минаев слегка замялся, понимая, что пришло время перейти от общего к частному и тем самым коснуться вопроса собственной вины в происшедшем. – Они обратились ко мне. И думаю, что на самом деле здесь не столько сыграли роль мои мозги и навыки, сколько мое бедственное положение. У меня мать, разбитая параличом, за которой день и ночь ухаживает сиделка, и младшая сестра, с недавних пор пристрастившаяся к наркотикам. Понимаете, к чему я клоню. На все нужны деньги, на сиделку, на содержание сестры, на ее лечение, наконец… Не говоря уже о том, что мне и самому нужно что-то жрать. Готов поспорить, что Бесшапошников с Елисеевым знали обо всем этом, иначе они с такой же легкостью могли обратиться не ко мне, а к любому другому технологу завода. Но им нужен был кто-то, кого они впоследствии могли бы держать на крючке. К сожалению, я слишком поздно понял это. Но тогда… Тогда мне остро нужны были деньги. Вы даже не представляете, насколько. Или в петлю, или в долговую яму у какого-нибудь бандюги под проценты. Бесшапошникову с Елисеевым даже не пришлось меня долго обрабатывать, хотя подозреваю, что, когда они пригласили меня в кабинет и сели с двух разных сторон, настрой был на очень активный прессинг. Я согласился. Тем более мне казалось, что дело-то гроша ломаного не стоит. Ну, дал им технологию, получил за это приличную сумму, и все. Дальше не мое дело. А на поверку вышло совсем не так. Я оказался повязан с этими уродами. Влип, что называется, по уши. Они мне не отстегивали с оборота, нет, – поспешил отречься от подобного подозрения Минаев. – Но при каждом удобном случае не упускали возможности напомнить, что за смерть невинных людей ответственность на мне лежит не меньшая, чем на них самих. Так было и в этот раз. С вами. – Он опять потянулся к пачке сигарет. Машинально, неосознанно. – Елисеев вызвал меня к себе за день до вашего прихода в «Местардж» и провел беседу на предмет того, что, если кто-то появится из органов, я должен был разыграть из себя информатора и тут же маякнуть ему. Я все так и сделал. Всучил вам ту самую записку и тут же побежал к Алексею Викторовичу…
– К Алексею Викторовичу? – живо переспросил Гуров. – Это Елисеев?
– Ну да.
В памяти полковника моментально всплыл грубый бас, который он слышал через дверь, сидя запертым в котельной. Именно так обращались к обладателю баса подчиненные. Алексей Викторович.
– И что дальше?
– Он рассказал мне о том, как я должен вести себя на встрече с вами, что говорить, а что нет. И в итоге… Я не знал, что вам грозит. Честное слово. Елисеев сказал: «Мы просто поговорим с легавым по душам, и после этого он не будет совать нос в наши дела». Хотя, скажу честно, я просто старался не думать о том, каким будет этот «разговор по душам». Но я пытался отказаться, а Елисеев сказал, что, находясь в тюрьме, я вряд ли смогу помогать сестре и матери. Теперь понимаете, что у меня не было выбора?
Парень нервно курил, и пепел с его сигареты летел в разные стороны. Гуров, покачиваясь на носках, осмысливал услышанное и уже прикидывал дальнейший план действий.
– Мне правда грозит тюрьма? – произнес Минаев так, словно ему не хватало воздуха.
Отпугивать его раньше времени Гурову не хотелось, и он уклончиво ответил:
– Мы подумаем, что можно сделать. А пока давай поступим так. Услуга за услугу. Ты сделаешь для меня то же самое, что сделал для Елисеева.
– В каком смысле?
– Позвони ему. – Гуров кивнул на стоящий рядом с телевизором телефонный аппарат. – Позвони ему прямо сейчас и попроси приехать. Сюда. Вместе все и обсудим.
– Позвонить Елисееву? – удивленно воскликнул Минаев. – Это невозможно. Во-первых, он ни за что не приедет, а во-вторых, заподозрит неладное.
– Скажи ему, что ты хочешь получить деньги за сегодняшнюю подставу, и, если он не приедет расплатиться, ты намерен пойти в милицию, – посоветовал полковник. – И прикинься выпившим. Тогда он мигом примчится. Не для того, чтобы заплатить тебе, а чтобы… – Гуров сделал характерный жест, проведя ребром ладони по горлу, но тут же, заметив выпученные от страха глаза Минаева, поспешил его успокоить: – Но мы будем его ждать. Все под контролем.
Он замолчал, ожидая реакции собеседника. Павел все еще колебался, и основная причина была в страхе.
– А если что-то пойдет не так? Елисеев меня по стенке размажет. За ним ведь не заржавеет.
– Я размажу его раньше, – пообещал Гуров. – Звони.
Он сам шагнул к тумбочке, взял аппарат и поставил его на колени Минаеву. Замер перед ним, скрестив руки на груди, подобно палачу, ожидающему, пока приговоренный завершит последнюю в своей жизни молитву.
– Я не…
– Звони! – повторил Гуров.
Минаев потушил сигарету, затем еще секунд двадцать в нерешительности смотрел на аппарат, но в конце концов потянулся к трубке. Полковник не ждал подвоха, полагая, что дело уже решенное и они с Павлом обо всем договорились. Однако совершенно неожиданно тот вскочил на ноги и швырнул телефонный аппарат в лицо Гурову. Лишь в последнюю секунду сыщик успел увернуться, и пластмассовый корпус больно ударил его по уху. Минаев толкнул его в грудь и, на ходу опрокинув переполненную окурками пепельницу, рванул из комнаты. Гуров развернулся и, словно пантера, бросился парню на спину. Минаев упал под тяжестью навалившегося на него тела. Гуров подмял его под себя.
– Ах ты, сучонок!
– Пустите меня! – Минаев пытался вырваться из стальных объятий полковника, сковавших его. – Мне больно. Мне очень больно. Не бейте меня.
– Я тебе голову оторву, – пригрозил Гуров. – Оторву раньше, чем это сделает твой Елисеев.
– Не надо. Пустите!
Каким-то чудом Павлу все-таки удалось извернуться, и он пяткой ударил Гурова в пах. Полковник ослабил хватку, парень вырвался, но на этот раз метнулся не к выходу из квартиры, а к окну. Дернул вверх шпингалет и с оглушающим треском распахнул правую раму. Гуров перекатился набок и выхватил из-под рубашки «штайр». Нацелил его в спину уже занесшему над подоконником ногу Минаеву.
– Стоять! Стреляю! – раздался свирепый окрик.
Павел замер, простоял несколько секунд без движения на одной ноге, затем снял вторую с подоконника и на два шага отступил от окна. Рама так и осталась в распахнутом состоянии.
– Елисеев, – прошептал он.
– Что? – Гуров поднялся на ноги, продолжая при этом держать Минаева под прицелом.
– Елисеев… там… – Парень указал пальцем за окно и сделал еще один шаг назад. – Он приехал. Сам. Почему?…
Полковник подошел ближе, сграбастал Минаева в охапку, а дуло его «штайра» уперлось парню между лопаток. Из-за его плеча Гуров посмотрел вниз через окно. Прямо у металлических ворот впритирку остановился темный «Ситроен». Открылась водительская дверца, и на асфальт шагнул крепкий мужчина, весь в белом. Белые джинсы, белая, облегающая тело футболка и такие же белые остроносые туфли с мелкой плетенкой. Гурову никогда прежде не приходилось видеть Елисеева, но, судя по реакции Минаева и его словам, это был именно тот самый Алексей Викторович, голос которого полковник уже слышал раньше. Припаркованный в двух метрах от него «Пежо» был закрыт от взора Елисеева пушистым зеленым кустарником, и начальник СБ «Местарджа» не обратил на него никакого внимания. Зато очень придирчиво осмотрел двор, миновав металлические ворота. Задрал голову вверх на окна, но секундой раньше Гуров, увлекая за собой и Минаева, ретировался в глубь помещения.
– Не дергайся! – сурово предупредил своего пленника полковник. – И не делай опрометчивых движений. Как он здесь оказался?
– Понятия не имею, – пролепетал Павел. – Я же не звонил ему. Это вы просили меня, а я…
– Все, заткнись!
Дуло «штайра» еще плотнее вжалось в спину Минаева, и Гуров слегка подтолкнул его в направлении прихожей. Они двинулись вперед. Оказавшись у самой двери, полковник прислушался. С шумом захлопнулась дверь на улицу, а затем до них донесся звук поскрипывающих под ногами ступеней. Елисеев поднимался наверх.
– Слушай меня внимательно, – быстро заговорил Гуров, вплотную приблизив губы к уху Минаева. – Он постучит, ты выждешь секунд пятнадцать-двадцать и откроешь дверь. Веди себя естественно. Так, как ты общаешься с ним обычно. За чем бы он ни пришел, сделай так, чтобы он зашел внутрь. Дальше не твоя забота… И самое главное. Никаких фокусов, Паша. Я встану за дверью и все время буду держать тебя на прицеле. Если что-то пойдет не так, ты первым схлопочешь пулю. Полковник Гуров всегда держит слово. Помни об этом. Договорились?
– Договорились. Но если он…
– Тихо!
Шаги замерли возле двери, а уже через секунду Елисеев громко и уверенно постучал. Минаев вздрогнул. Гуров ободряюще похлопал его по плечу, отпустил и встал слева от двери так, чтобы она закрыла его, когда распахнется внутрь, и в то же время так, чтобы не выпустить из поля зрения хозяина квартиры. «Штайр» был нацелен Минаеву в грудь, и тот это прекрасно видел. Он облизал вмиг пересохшие губы. Даже в полумраке прихожей было видно, что его лицо покрылось мертвенной бледностью. В эту минуту Минаев чем-то напоминал одну из восковых фигур мадам Тюссо, выставляемых напоказ туристам и восторженным школьникам. Гуров кивнул на дверь.
Павел, как мог, постарался взять себя в руки и громко спросил:
– Кто там?
– Это я, Паш. Открывай.
Гуров узнал голос. Тот же самый грубоватый бас, только на этот раз в нем не было того нерва, который полковник слышал в подвале. Он еще раз кивнул Минаеву на дверь. Павел протянул руку и повернул замок. Потянул ручку вниз, и дверь открылась.
– Привет! Ты один?
Минаев снова нервно сглотнул. Боковым зрением он видел направленный на него «штайр» и активно боролся с желанием открыто посмотреть в сторону Гурова.
– Один. А с кем я должен быть?
– Пойдем-ка, спустимся к машине, братан, – предложил Елисеев. – Есть базар.
– Что? Опять?
– Это по тому же делу.
– Ладно. Может, тогда пройдешь, и поговорим здесь.
– Не, – отказался Елисеев. – Я на твою помойку не полезу. Выходи. У тачки переговорим.
– Я в трусах.
– Так одевайся. Какие проблемы?
– Ты будешь на лестнице ждать?
Гуров не мог не отметить, что Минаев держится молодцом. Сумел-таки подавить в себе животный страх и делает все возможное, чтобы заманить Елисеева в квартиру. Полковник весь подобрался, готовясь к стремительной атаке. И в этот момент в кармане у него зазвонил телефон. Мелодия песни «Пинк Флойд» заполнила собой не только прихожую, но и пространство за дверью на лестничной площадке. Свободной рукой Гуров запоздало схватился за вибрирующий в кармане мобильник, мысленно проклиная себя за столь примитивную оплошность. И что за закон подлости?…
Реакция Елисеева была молниеносной. Шагнув назад, он выхватил из-за спины «марголин» и дважды выстрелил Минаеву в грудь. Эхо от выстрелов разнеслось, казалось, по всему старенькому двухэтажному строению. Минаев покачнулся, затем с каким-то непонятным удивлением опустил глаза вниз и уставился на хлынувшую из пулевых отверстий багровую кровь. А уже через мгновение удивленное выражение лица сменилось глупой улыбкой. То ли до него не дошла суть происходящего, то ли он в глубине души возрадовался тому, что теперь уже все закончилось… У Гурова не было времени размышлять на эту тему.
Под несмолкающие звуки «Пинк Флойда» полковник выскочил из своего укрытия и, выставив «штайр» перед собой, не целясь, выстрелил. Елисеев своевременно пригнулся, и пуля ушла выше. Минаев рухнул к ногам Гурова, с трудом выдавив из себя что-то нечленораздельное. Елисеев прыгнул с лестницы вниз, когда Гуров выстрелил вторично. Полковник ловко перепрыгнул через лежащего в луже крови Минаева и бросился в погоню.
Елисеев выскочил из подъезда. Гуров устремился следом, преодолевая по три ступеньки одним скачком. Толкнул от себя массивную дверь и кубарем выкатился наружу, предполагая наличие засады. Так оно и оказалось. Елисеев поджидал его. Пуля просвистела стороной. Гуров откатился к большому мусорному контейнеру и укрылся за его металлическим корпусом. Телефон в кармане наконец-то умолк. «Марголин» кашлянул снова, выбив искру сбоку контейнера. Затем по звуку шагов полковник понял, что Елисеев побежал. Его маневр с ходу расправиться с противником завершился фиаско, и он счел за благо спешно ретироваться. Гуров высунулся с противоположной стороны контейнера. Крупногабаритная спина Елисеева мелькнула на фоне отсутствующей створки ворот. Секундой спустя он был уже в автомобиле. Гуров побежал. «Ситроен» развернулся на проезжей части, но рвануть с места в карьер Елисеев не успел. Хорошенько прицелившись, полковник спустил курок. Воздух со свистом вырвался из пробитого заднего ската. «Ситроен» вильнул, но Елисеев оказался опытным водителем. Вернув себе управление, он, насколько было возможно, бросил машину вперед. Гуров выстрелил вторично, но на этот раз промахнулся. Приседая на левое заднее крыло и царапая ободом асфальт, «Ситроен» стал уходить. Позволить ему скрыться полковник не мог. Меньше минуты ему потребовалось на то, чтобы оказаться в салоне родного «Пежо» и лечь на тот же курс, что и преследуемое авто.
Учитывая полученное «Ситроеном» повреждение, Гурову не составило труда нагнать беглеца. Елисеев развернул машину на девяносто градусов, ударил по тормозам, встал поперек дороги и выставил в окно ствол «марголина». Гуров шел на него. Грохнул выстрел, сыщик пригнулся, и пуля разметала на мелкие осколки лобовое стекло. Два из них по касательной расцарапали кожу на лице Гурова, один скользнул по руке. Полковник бросил руль вправо, но избежать неминуемого столкновения не удалось. Правое переднее крыло «Пежо» со скрежетом врезалось в дверцу «Ситроена» и вмяло ее внутрь. Осколок фары, как заяц, запрыгал по асфальту и остановился только у тротуара. В кармане у полковника опять зазвонил телефон.
Гуров выскочил из салона. Елисеев вынырнул из своей машины с противоположной стороны. Первым выстрелил «марголин». В унисон ему откликнулся «штайр». Но обе пули ушли в молоко. Елисеев пригнулся и, скрываясь за корпусом покореженного «Ситроена», бегом устремился в ближайшую подворотню. Гуров перепрыгнул через помятый капот «Пежо», больно стукнувшись пяткой, и заметил, как его противник скрылся в провале между двумя домами. По щеке полковника текла кровь и капала за воротник. Телефон в кармане продолжал истошно надрываться.

Глава 17
– Не отвечает. – Крячко вернул трубку на аппарат и развернулся лицом к Ларисе.
Он уже дважды за последние пять минут пытался связаться с Гуровым, но ничего не получалось. Правда, на этот раз вместо синтезированного голоса, извещающего о том, что абонент находится вне зоны действия сети, в трубке раздавались длинные протяжные гудки. Гуров был доступен, но не брал трубку. Это слегка обеспокоило напарника.
На квартиру, ключи от которой им дал Орлов, Крячко и Лариса прибыли около трех часов дня. Стас взял в гараже управления свободную машину, но с одеждой у девушки по-прежнему была напряженка.
– Позвонишь позже, – ответила она, обходя по периметру пустую квартиру, где, как ей казалось, каждый уголок еще хранил историю прежних обитателей. – Может, перекусим? Я ведь так ничего и не поела.
Из всей мебели в однокомнатной квартирке старого приятеля Орлова был только древний, рассохшийся от сырости стул. Все остальное жильцы увезли с собой. Обои в тех местах, где раньше стояла мебель, имели совсем иной оттенок. То же самое можно было сказать и о небольших квадратиках, оставшихся после снятых со своих мест картин. Паркетные полы с облупившимся лаком вздулись в нескольких местах так же, как и стул, – видимо, под влиянием сырости. Закрытые наглухо окна не пропускали в помещение воздуха, отчего в квартире было особенно душно. С потолка свисали оголенные провода.
– А здесь мило, – с улыбкой произнесла Лариса, присаживаясь на стул и опасаясь, как бы он не развалился под ней. Стул заскрипел, но выдержал. – Ты не находишь? Чистенько, уютненько, без лишних нагромождений.
– Да уж!
Крячко прошел к окну и настежь распахнул обе створки. Прохладнее от этого не стало.
– Так как насчет еды? – напомнила девушка.
По дороге сюда они заехали в супермаркет и купили кое-каких продуктов, не требующих приготовления. Хлеб, колбасу, сыр, овощи…
– Никогда не думал, что скажу это. – Полковник прислонился спиной к подоконнику. – Но у меня совсем нет аппетита. Для меня это нетипично. Обычно я ем, как слон, и в любых условиях.
Лариса засмеялась, встала со стула и вплотную подошла к Крячко. Нежно взяла его руку в свои.
– Прости меня. Ладно?
– Простить тебя? За что? – искренне удивился Станислав.
– Ну, все-таки, как ни крути, я втянула тебя в эту историю. Если бы ты не увидел меня в том переулке, спокойно приехал бы домой, отоспался, поел, поехал на работу…
– То, что происходит сейчас, и есть часть моей работы, – напомнил он.
– Я знаю. – Она все еще продолжала держать его руку. Стас почувствовал, как по кисти пробегает нечто, напоминающее слабый разряд электрического тока. – По большому счету, это часть и моей работы тоже. Я говорю «по большому счету» потому, что на самом деле я впервые в такой ситуации. Несмотря на мой большой стаж.
– Шутишь?
– Нисколько. Дело в том, что прежде вся моя работа заключалась преимущественно в сборе информации. Выяснила что-то, передала кому следует и… отвалила. Дальше подключаются уже другие сотрудники, а меня перебрасывают на новый объект. Так что я просто оказалась не готовой к тому, что произошло. Знать об этом в теории – это одно, а ощутить на практике… На собственной шкуре…
– Я понимаю. – Крячко не отрывал взгляда от ее чистых, как слеза, бездонных глаз. – И сочувствую, что ли, – несколько неловко добавил он.
– Поэтому я и говорю тебе: «прости».
– Все в порядке.
– И еще раз спасибо. Мне очень неловко, что я с самого начала так отнеслась к тебе. – Она отпустила наконец его руку, но в ее взгляде было что-то такое, что заставляло полковника неровно дышать. – Сказалось все, Стас. Нервы, бессонница, усталость… Да и не только это. В тот момент на меня словно навалилось все мое прошлое. Знаешь, я и сейчас задаю себе вопрос, как со мной могло случиться подобное. Ведь когда-то я была обычной девочкой. С бантами и косичками. Ходила в школу, влюблялась в мальчиков, и мама называла меня Ларочкой. Сейчас у меня такое ощущение, словно я читала об этой девочке в какой-то старой полузабытой книжке…
– Такое бывает. – Крячко не мог подобрать слова утешения, как ни старался.
– С тобой было? – В ее голосе послышалось недоверие.
– И не раз, – солгал полковник.
– О, Стас!
Она прижалась к нему и обняла за плечи. Тонкая хлопчатобумажная рубашка не могла служить существенным препятствием для того, чтобы он не смог через ткань почувствовать тепло и формы ее тела. Не отдавая отчета в собственных действиях, Крячко мягко взял девушку за подбородок и нашел губами ее губы. Лариса охотно ответила. Руки полковника уже гладили ее спину. Поцелуй получился затяжной, но в итоге девушка отстранилась первой.
– Ух ты! – выдохнула она. – Мы, кажется, здорово увлеклись. Не знаю, как это проходит у тебя, но я раньше никогда не позволяла мужчине целовать себя в первый день знакомства…
– Но у нас и знакомство с тобой было не совсем обычным, – попытался отшутиться Крячко.
Его губы еще хранили вкус ее губ.
– Так, Стас, признайся честно, ты решил заморить меня голодом. – Чтобы скрыть неловкость, Лариса решила сменить тему разговора. – Я попросила у тебя еды еще десять минут назад.
Она игриво стукнула его кулачком по плечу и шагнула назад.
– Извини. Я сейчас распакую наши сумки.
– Стас! – Она окликнула его, когда он двинулся из комнаты в коридор.
Крячко обернулся.
– Из всех, кто подбирал меня в переулке, никто не целовался так хорошо, как ты. – И она засмеялась.
Крячко оценил ее юмор и улыбнулся в ответ. А затем уже решительно направился за пакетами с продуктами, оставленными у двери.
Расположились прямо на полу, подстелив газетку, и ели, ломая хлеб и колбасу руками.
– Неплохой получился пикничок. – Лариса сидела, по-турецки скрестив ноги, и Крячко не раз ловил себя на том, что останавливает взгляд на ее обнаженных коленках.
– Не хватает только запеченной в костре картошки, – подхватил он.
– О! Ты тоже это любил?
– А то! Еще спрашиваешь! Помню, мы с друзьями специально убегали с уроков, чтобы сделать костерок, запечь картошечку, и все такое. У нас было для этого даже специальное место. Закуток между гаражами, прямо за школой.
Лариса слушала его с самым искренним интересом. Да Стас и сам увлекся воспоминаниями. Он чувствовал себя рядом с этой девушкой на удивление легко и свободно.
– Ну, я такими вещами в школе не занималась. – Перекусив на скорую руку, Лариса откинулась назад и теперь полулежала, оперевшись на локоть. – Я была примерной ученицей. А вот когда на острова ездила с родителями, там – да! Красота. Беззаботное все-таки было время. Жаль, что вернуться в детство никому еще не удавалось. Я бы хотела.
– А я – нет, – честно признался Крячко.
– Почему?
– В детстве я был хуже. – Он улыбнулся, помолчал и добавил: – И в детстве я не встретил тебя.
– Да, было бы странно, если бы в детстве на меня покушались люди в погонах.
За легкими и непринужденными разговорами как-то незаметно пролетел час. Или, может, еще больше. Стас потерял ориентиры во времени. Из головы даже как-то вылетели причины, по которым они с Ларисой оказались на этой квартире. Девушка чувствовала то же самое.
– Господи! Я и забыла! – воскликнула она, поднимаясь на ноги. – Мне же нужно было позвонить полковнику Игонину. А может, уже и Лишайников объявился. Чем скорее мы покончим с этой историей, тем лучше.
– Ты права, – согласился Крячко.
Чтобы не мешать Ларисе говорить с начальником по телефону, Стас направился в ванную. Пустил струю холодной воды. Мыла не было, так что приходилось обходиться без него.
Из комнаты до слуха Крячко доносился голос Ларисы. Станислав сунул ладонь под кран, намочил ее и провел по волосам. Надо было привести мысли в порядок и сосредоточиться на деле. И нужно еще раз позвонить Гурову…

Глава 18
Дворик, в котором он оказался, не был глухим. С четырех сторон его окружали кирпичные девятиэтажки, но между ними были проходы, где вполне могли разминуться как минимум два «КамАЗа». Однако интуиция подсказывала Гурову, что Елисеев дворика не покидал. Он затаился где-то здесь и выжидал. Чего? Либо удачного момента для атаки, либо того, что Гуров смирится с потерей противника и уйдет.
Полковник внимательно огляделся. Детская площадка с песочницей и качелями, небольшая стоянка на пять-шесть машин, аккуратно подстриженные газоны с невысокими деревьями. Ну, и, конечно же, внушительное число подъездов. Елисеев мог воспользоваться в качестве укрытия любым из них… И все же Гуров в первую очередь сосредоточил свое внимание на стоянке. Поколебавшись долю секунды, полковник направился к ближайшему автомобилю. Его тяжелые шаги эхом отскакивали от кирпичных стен.
Елисеев рассчитывал на внезапность и на свою более выгодную огневую позицию. Он выскочил из-за стоящего третьим по счету в общем ряду «Ниссана» и, вскинув «марголин», выстрелил три раза подряд. Гуров молниеносно распластался на земле и откатился в сторону детской песочницы. Елисеев выстрелил еще дважды, и пули взметнули вверх фонтанчики речного песка. Держа оружие двумя руками, Гуров выставил его перед собой и спустил курок. Бьющее по глазам солнце мешало полковнику качественно прицелиться. Со звоном раскололось стекло, сработала сигнализация, со стороны стоящей слева от Гурова девятиэтажки кто-то истошно закричал. Через пару секунд к женскому крику присоединилось еще несколько. Среди людей, находящихся во дворе, началась паника. Взрослые громко звали детей, те визжали, залаяла собака.
Гуров вскочил на ноги и опрометью метнулся по диагонали через детскую площадку. Боковым зрением он заметил, что Елисеев побежал в том же направлении, только минуя стоянку, двигался к последнему подъезду крайнего строения. Ясное дело, что лишняя шумиха была ему не на руку, но на что он рассчитывал? Просто скрыться? Гуров поклялся самому себе, что не позволит неприятелю сделать этого. Остановившись на стыке заграждения автомобильной стоянки, куда не попадали солнечные лучи, Гуров прицелился и выстрелил по движущейся мишени. Елисеев рыбкой нырнул в зазор между двумя автомобилями. Полковник замер в ожидании, но ничего не менялось, не считая того, что паника во дворе достигала своего апогея. Слышались крики: «Милиция!» и «Вызовите кто-нибудь МЧС!» Елисеев же не проявлял больше никаких признаков активности. Может, Гурову все-таки удалось зацепить его в полете и он ранен?
Полковник быстро пошел вперед, не опуская при этом оружия, готовый в любой момент открыть огонь на поражение. Достигнув предпоследнего автомобиля – новенькой белой «шестерки», – он остановился. Затем осторожно двинулся боком, плавно перенося вес тела с одной ноги на другую.
Елисеев действительно был ранен. Из правого плеча струилась кровь, окрашивая короткий рукав белой футболки в грязно-багровый цвет. Он сидел на асфальте, привалившись спиной к корпусу «шестерки», и, зажав «марголин» между колен, левой рукой старался пристроить в оружие новую обойму. Пальцы не слушались его, он время от времени ронял обойму, поднимал ее и возобновлял манипуляции. Однако рука не слушалась его, плетью свисая вдоль тела. Видимо, пуля задела какое-то нервное окончание, нарушив двигательные функции. Елисеев нервничал и тихо, но витиевато матерился.
Гуров, шагнув в пространство между автомобилями, наставил на него дуло «штайра» и коротко распорядился:
– Встать!
Елисеев поднял на него взгляд.
– Живучий ты, однако, ментяра. Или просто везунчик, – негромко произнес он.
– Будем считать, что я – везунчик, – парировал полковник. – А теперь поднимайся.
Елисеев ухмыльнулся, отбросил так и не пригодившуюся ему обойму, отпустил зажатый ногами пистолет и, опираясь на левую руку, медленно поднялся. Глаза его были злыми, с покрасневшими белками.
– Я наводил о тебе кое-какие справки. – Он привалился к корпусу «шестерки». – Крепкий орешек, да? Неуязвимый полковник Гуров? Но ты ведь знаешь, что на каждую силу имеется большая сила. И когда-нибудь…
– Когда-нибудь – безусловно, – мрачно ответил Гуров. – Только ты на роль этой силы не подошел.
– Не зарекайся, легавый.
– Разворачивайся и иди к машине.
Елисеев сплюнул себе под ноги, развернулся и двинулся к автомобильной стоянке. Полковник, держа его под прицелом, пошел следом.
– Как ты узнал, где я? – бросил он в спину задержанному.
Елисеев не обернулся.
– Я не знал, – глухим басом ответил он. Кровь стекала по его руке и, срываясь с пальцев тягучими каплями, падала на асфальт. – Но подозревал, что рано или поздно ты объявишься у Паши. Мне доложили о том, какой шухер ты устроил у Битцевского парка, о том, как туда нагрянул наряд, и о том, что незадолго до этого ты успел тепло пообщаться с Широковым. Любой нормальный человек понял бы, какие действия ты предпримешь дальше. Но я наделся тебя опередить. И не успел…
– Кто стоит за производством паленой водки?
Елисеев остановился и повернул голову. На лице его играла саркастическая усмешка. Казалось, еще секунда-другая – и он открыто рассмеется полковнику в лицо.
– У тебя есть на меня досье, Гуров? – прозвучал совершенно неуместный вопрос, и сыщик не сразу нашелся с ответом.
– При чем тут это?
– Так есть или нет?
Они стояли на выходе со стоянки, оглушаемые звуком все еще работающей на полную мощность сигнализации. Паника среди местных жителей уже прекратилась, но Гуров почти был уверен, что кто-нибудь из них уже вызвал милицию. Да и оставшиеся на дороге покореженные «Пежо» с «Ситроеном» должны были бы уже привлечь внимание сотрудников ГИБДД.
– Пока нет. – Гуров цепко приглядывался к своему визави. – У меня еще как-то не было времени заниматься твоей персоной. Но оно непременно будет…
– Вот. – Елисеев выставил перед собой левую руку и демонстративно поднял вверх указательный палец. – Как будет, ты его прочти внимательно, а потом скажешь мне, написано ли в нем, что я – лох. Тогда и будешь задавать свои идиотские вопросы. Я – не Гена Широков. И не Минаев. Чего ради я стану давать какие-то показания против себя или тех, кто мне платит. Врубаешься, Гуров?
– А на что ты рассчитываешь? – Полковник едва сдерживал клокотавший внутри его гнев и чувствовал, как у него зарождается непреодолимое желание врезать этому типу по морде. От души. – Думаешь, что о тебе похлопочут твои покровители, если ты станешь держать язык за зубами? Я в этом сильно сомневаюсь. Ваши сотрудники подпольного цеха у Битцевского дадут против тебя показания. Против тебя и Бесшапошникова. Вам обоим кранты. Если Бесшапошников окажется посговорчивее, то основная вина ляжет на тебя. И ты пойдешь в этом деле паровозом. Знаешь такое выражение?… А если и он выкажет столь же завидное упрямство и будет молчать, ваши покровители только обрадуются подобному раскладу. Вытаскивать вас из неприятностей накладно, да и риск великоват. Гораздо проще повесить на вас все и закрыть дело… И ты после этого все еще будешь думать, что ты не лох?
Лицо Елисеева стало еще более свирепым. Он был похож на разъяренного быка. Гуров понял, что удар его достиг нужной цели.
– Ладно. Пошли, лох. – Он указал задержанному на выход с автостоянки. – И подумай пока над моими словами.
Думать Елисеев не стал. Вместо этого он решил действовать. Грубо и стремительно. Сделав всего два шага по направлению к машине, он ловко наклонился, подобрал с земли оставленную кем-то металлическую трубу, резко развернулся и ударил Гурова в грудь. Полковник успел закрыться, но рефлекторно сделал это правой рукой, в которой был зажат «штайр». Удар пришелся на локоть, рука онемела, а пистолет шлепнулся к ногам Гурова. Елисеев без промедления бросился на своего противника. Гуров нырнул вниз, уходя от просвистевшего у него над головой импровизированного оружия и одновременно встречая неприятеля ударом головы в живот. Воздух шумно вырвался из груди Елисеева. Левой рукой Гуров вырвал у него трубу, но сам тут же опрокинулся на асфальт под тяжестью навалившегося на него тела. Теперь мужчины были в равных условиях. Оба без оружия, и ни один из них не мог действовать правой рукой.
Елисеев попытался ударить Гурова лбом в переносицу, но сыщик уклонился. В ответ он дважды ударил противника по ребрам. Затем толкнул грудью и скинул Елисеева с себя. Тот откатился в сторону и попытался достать оброненное Гуровым оружие. Полковник уже вскочил и ударом ботинка отшвырнул «штайр» в сторону. Елисеев схватил сыщика левой рукой за щиколотку, а сам, вскинув ногу, ударил Гурова под коленную чашечку. Полковник не удержал равновесия и упал. Елисеев вскочил на ноги.
– Ну, и кто из нас теперь лох, урод?
Гуров загораживал от противника лежащий на асфальте «штайр», но тот и не предпринял новой попытки завладеть оружием. Вместо этого он поднял трубу и вскинул ее над головой.
– Один маленький момент искренности, – произнес Елисеев. – Я хотел, чтобы все это произошло не так. Я хотел на твоем примере преподать урок всем легавым. И даже тем засранцам, которые диктуют условия нам с Бесшапошниковым… Все менты одинаковы, и вы мало чем отличаетесь от нас. Только вам удобнее прикрываться законом. Фамилий называть не буду даже сейчас, хотя тебе вряд ли представится возможность воспользоваться полученной информацией… Ну а теперь попрощаемся, что ли?
Труба обрушилась вниз, но за секунду до этого Гуров стремительно метнулся Елисееву в ноги. Металл ударился об асфальт, выбив сноп искр. Сбитый с ног Елисеев больно ударился затылком. Труба отлетела в сторону, и он, с трудом балансируя на грани сознания, вцепился пальцами левой руки в горло полковнику.
– Удавлю, тварь! – прохрипел он.
Гуров, лежа на нем сверху и по-прежнему не чувствуя правой руки, левой перехватил Елисеева за запястье и попытался вывернуть ему кисть. Но тот только крепче сжимал горло сыщика, и уже через пару секунд перед глазами Гурова поплыли радужные круги. Он понял, что теряет сознание, но отдернуть от горла руку противника так и не получалось. Гуров отпустил запястье Елисеева и, не глядя, ударил его кулаком по лицу. Затем еще раз и еще… Гуров продолжал бить противника даже после того, как хватка ослабла, а затем рука Елисеева и вовсе откинулась в сторону, стукнувшись костяшками пальцев об асфальт. Гуров сел ему на живот и отдышался. Все лицо противника превратилось в бесформенное кровавое месиво, но пузырящаяся на губах пена свидетельствовала о том, что Елисеев был еще жив.
С воем сирен во двор ворвались два милицейских автомобиля. Гуров повернул голову. Два «Опеля» с синими полосами по бортам блокировали автостоянку с противоположных сторон. Громко захлопали дверцы, и вниманию полковника предстали пять бравых широкоплечих бойцов в тяжелых бронежилетах и в касках с опущенными пуленепробиваемыми забралами. В руках у каждого было по автомату, и все пять стволов устремились в направлении сидящего на своей жертве Гурова.
– Не двигаться! Руки за голову! – Зычная команда разнеслась по всему двору, без труда перекрывая гул сигнализации и вой сирен.
Практически в каждом окне ближайшей девятиэтажки появились головы любопытных. Самые смелые уже стояли в дверном проеме подъезда.
Из «Опеля», что располагался правее места событий, неторопливо выбрался мужчина в штатском с мегафоном в руке. На нем была однотонная коричневая рубашка из шелка и светлые льняные брюки. Большую часть лица закрывали огромные зеркальные очки.
Мужчина поднес мегафон ко рту и спокойно произнес, обращаясь к Гурову:
– Слезь с него и держи руки на затылке.
Кричать что-то в ответ полковнику не хотелось, а потому он покорно выполнил распоряжение. Вернее, выполнил его не полностью. Поднялся с Елисеева, который все еще находился без сознания, и положил на затылок только правую руку.
– Вторую, – потребовал мужчина в солнцезащитных очках.
Гуров жестом дал ему понять, что рука не функционирует. Мужчина на мгновение заколебался, а затем спросил через мегафон:
– Оружие есть?
Сыщик отрицательно покачал головой. Мужчина подал короткий знак одному из подчиненных. Тот опустил автомат и приблизился к Гурову. Быстро и сноровисто обыскал его. Заметив пустую наплечную кобуру, удивился.
– Удостоверение в нагрудном кармане, – сказал ему Гуров.
Парнишка поднял забрало, и полковник смог увидеть, насколько он молод.
– Что?
– Я из уголовного розыска, – с трудом проговорил Гуров. Горло еще болело. – Главное московское управление. Удостоверение в кармане. Посмотри.
– Что там случилось, Умнов? – прокаркал в мегафон мужчина в очках.
– Секунду, товарищ майор.
Парень запустил руку в нагрудный карман Гурова и выудил удостоверение. Раскрыл его, бегло ознакомился и сверил фото с лицом полковника. Присвистнул.
– Умнов? – окликнул его майор и тут же добавил в свой мегафон: – Чья машина орет? Выключите сигнализацию!
От подъезда отделился мужчина с голым торсом, пробежал несколько метров и, вытянув руку, нажал на компактном брелке нужную кнопку. Сигнализация пискнула в последний раз и смолкла.
– И сирену уберите, – распорядился майор.
Еще двое с автоматами побежали к «Опелям», и во дворике установилась абсолютная тишина. Слышно было даже хриплое дыхание растянувшегося на асфальте Елисеева. Майор опустил руку с мегафоном.
– Так что там у вас? – обратился он к обыскивающему Гурова пареньку.
– Это важняк из главка, товарищ майор, – ответил тот. – Полковник Гуров.
Сыщик кивнул, подтверждая слова автоматчика. Чуть больше минуты майор молчал, затем снял очки и повесил их на верхнюю пуговицу рубашки.
– Уберите оружие, – бросил он подчиненным и пошел к Гурову.
Полковник опустил руку и забрал у паренька свое удостоверение. Попробовал пошевелить правой и с удовольствием отметил, что ее двигательные функции понемногу восстанавливаются.
– Майор Ярошенко, – представился Гурову подошедший. – Районное управление внутренних дел. Что у вас тут случилось, товарищ полковник?
– Задержание преступника. – Сыщик кивнул на Елисеева. – И вы как раз вовремя, майор. Нужно доставить его в наше управление. А заодно и меня тоже. Думаю, что мой транспорт сейчас не на ходу.
Гуров нагнулся, подобрал «штайр» и пристроил его в наплечной кобуре. Майор, не задавая больше вопросов, отдал новые распоряжения подчиненным, и двое из них оперативно загрузили Елисеева в ближайший «опель».
– Я поеду с ним, – сказал Гуров. – И вы с нами, майор.
Ярошенко не стал спорить. Они вместе пошли к машинам. На лицах людей, наблюдавших происходящее из окон своих квартир, читалось откровенное неудовольствие от того, что шоу закончилось так быстро и совершенно не зрелищно.
– А как же ваша машина, товарищ полковник? – на ходу поинтересовался Ярошенко. – Может, позвонить ребятам из дорожно-постовой службы, чтобы они…
– Не стоит, – отмахнулся Гуров. – Я займусь этим вопросом позже. Сейчас есть задачи поважнее.
Неожиданно вспомнив про свой мобильник и пропущенные вызовы, он достал аппарат и сверился с дисплеем. Номер дважды вызывавшего его оппонента был Гурову незнаком. Он набрал его сам, но в течение минуты из трубки доносились только длинные гудки. Сыщик убрал мобильник обратно в карман и сел на заднее сиденье вместе с Ярошенко. Бесчувственное тело Елисеева оперативники разместили посередине.

Глава 19
Натянув брюки на мокрое тело, Крячко вышел из ванной. Лариса сидела на подоконнике, с грустной улыбкой наблюдая за движением транспорта внизу. Звук шагов заставил ее обернуться.
– Мы забыли прихватить по дороге полотенца? Да?
– Да. – Он пригладил волосы. – И одежду тоже. И мыло.
– Всего в голове не удержишь.
– Это точно.
– Ты дозвонилась до своих?