скачать Первая мишень

Николай Иванович ЛЕОНОВ
Алексей Викторович МАКЕЕВ

Поминки по ноябрю

Глава 3
– Все, – помедлив, сказала Людмила. – Это все.
– Нет, не все. – Гуров и не ожидал, что услышит что-либо интересное про посетителей, его многолетний опыт подсказывал, что если человек задумал убийство своего недруга, то скорее всего он постарается во время, ближайшее к покушению, не показываться ему на глаза. Исключения из этого правила бывали, но не частые.
Гурова больше интересовала другая информация, и вот только сейчас он к ней подошел.
– Теперь давайте поговорим о телефонных звонках, – сказал он. – Что-то необычное было в последние дни? Угрозы, предупреждения, какие-нибудь непонятные сообщения.
Людмила покачала головой:
– Обычно я всегда сразу соединяю Сергея Сергеевича с абонентом. И разговоры у нас не подслушивают. Никогда!
Горячность Людмилы, с какой она заявила об отсутствии практики подслушивания, была бы подозрительной, если бы не показалась смешной.
– Ну так что вы можете вспомнить? – нажал Гуров и с интересом посмотрел, как Людмила заерзала под его взглядом. Что-то определенно было, но что?
Людмила снова оглянулась на закрытую дверь кабинета.
– Были два звонка, – проговорила секретарша, словно выдавала страшную коммерческую тайну. – Первый раз звонила женщина, она просила передать Сергею Сергеевичу, что… он забыл у нее визитницу. Кто это может быть, как вы думаете?
Гуров значительно улыбнулся и покачал головой. Людмила вздохнула и опустила глаза.
– Понимаю. Служебная информация, – огорченно протянула она. – А я… ну, ладно. Не очень-то и интересно.
– А второй звонок? – напомнил Гуров.
– А второй звонок был от мужчины, – равнодушно ответила Людмила. – Сергея Сергеевича как раз не было в кабинете, и мужчина просил передать: «Я жду. Би-Джон». Я так и записала.
– Би-Джон? – переспросил Гуров. – Это кто?
– Не знаю. Наверное, какой-то «двойной Джон» или Джон-би. – Людмила хихикнула, но, вспомнив, что время сейчас не самое веселое, согнала с лица улыбку.
Видя, что Гуров не понял всей глубины ее юмора, Людмила хмыкнула и, чуть снизив голос, пояснила:
– Джон-би – это Джон бисексуал. Ну, понимаете? Бисексуал. Я не знаю, как объяснить, чтобы…
– Я понял, спасибо. – Гуров отклонился назад и задал прямой вопрос: – Но, если уж разговор зашел на эту тему, не был ли и Николаев таким же би?
– Еще чего скажете! – вскрикнула Людмила, не догадавшись сдержаться. – Ну, то есть я не слыхала никогда такой гадости про Сергея Сергеевича. Это уж точно!
– Точно, что не слыхала? – Гуров не выдержал и широко улыбнулся. Людмила, сама того не понимая, только что этой фразой сказала о своих отношениях с Николаевым. То, что сыщик считал вполне вероятным с первой же минуты, теперь практически было подтверждено.
– Точно не слыхала! – упрямо повторила Людмила.
– А Николаев понял, кто такой этот Би-Джон? – спросил Гуров.
– Да, наверное. У него даже вопросов не возникло, – ответила Людмила. – Поставщик какой-нибудь. Ждал, когда мы ему проплатим. Или еще чего-нибудь в этом же духе.
– Когда был этот звонок?
– Позавчера. Точно, позавчера. Сергей Сергеевич как раз… отсутствовал. Но это я уже говорила.
– Что вы можете сказать о голосе мужчины, который звонил? Молодой, старый? Высокий, низкий? Акцент, особенности произношения?
– Обычное произношение.
– Я имею в виду, все ли звуки произносились четко, не шепелявил ли, не картавил? – продолжал выяснять Гуров.
– Да нет, ничего такого я не заметила.
Гуров побарабанил пальцами по столешнице. Ситуация не прояснялась, но время было потрачено не зря. Облик Николаева стал вырисовываться четче. Как и его отношения с секретаршей, хотя об этом не было сказано почти ни слова.
Посмотрев на часы, он увидел, что уложился в намеченный на сегодня план. Перед тем как ехать на какое-то дело, Гуров приблизительно прикидывал, сколько времени займет тот или иной разговор. Его большой опыт помогал ему почти всегда рассчитывать время правильно.
– Ну, не буду вас больше… – начал он, и Людмила тут же радостно его прервала:
– Уже уходите?
Она соскочила со стула и откровенно взглянула на настенные часы, висящие над директорским столом. До этого она старалась сдерживаться и посматривала на них украдкой.
– Да, я уже ухожу – Гуров тоже встал и поощрительно улыбнулся Людмиле. – И провожать меня не нужно. Я найду, где у вас тут выход. До свидания.
Гуров быстро вышел из кабинета, распахнув дверь, прикрыл ее и сделал три шага по приемной.
В ней все еще никого не было. Постояв, словно подумав о чем-то, а на самом деле чутко прислушиваясь к звукам, доносящимся из кабинета, Гуров понял, что следом за ним Людмила выходить не желает. Это могло означать только одно.
Отсчитав мысленно до десяти, потом дав ей фору еще в пять секунд, Гуров тихо вернулся к двери кабинета и приоткрыл ее.
Людмила стояла, наклонившись над столом директора. Она прижимала к уху трубку телефона и притоптывала каблучками от нетерпения.
Гуров отворил дверь шире. И вошел.
Увидев его снова, Людмила вздрогнула. Глаза ее расширились, она отшатнулась назад, потом резко положила трубку.
– А аппарат рекомендую выбросить в окно, – посоветовал Гуров, возвращаясь к своему креслу.
– Зачем? – пролепетала Людмила.
– Чтобы после удара об асфальт не сработала команда «повтор номера». Знаете такую?
Людмила молча кивнула, покусывая губы и поглядывая на телефон.
– Я тоже знаю, – сказал Гуров.
Он подошел к столу, взял в руки аппарат, сел в кресло и жестом показал Людмиле на кресло напротив.
– Прошу вас. И, как мне кажется, начнем сначала.

Когда бутылка опустела и все, или почти все, животрепещущие темы были обговорены, Крячко встал из-за стола.
– Сваливаешь, Стас? – спросил Балков, поглядывая на пустую бутылку, поставленную под стол. – Можно и повторить. Было бы желание.
– Моя работа еще не окончена, Тимофеич, – ответил Крячко.
– Так у тебя же ненормированный рабочий день! Как и у меня, впрочем, – Балков продолжал поглядывать на бутылку. Он о чем-то усиленно размышлял, надувая губы и потирая их пальцами. – Зачем спешить сегодня, если это можно сделать и завтра? – с претензией на незамысловатую философию сказал он.
– Вот именно, – невпопад ответил Стас. – Пора. Мне нужно заехать еще в одно место. Ну а потом… А потом еще в одно, но это место будет последним на сегодня. Наверное.
Тимофеич молча встал и пошел провожать столичного гостя.
Они вышли из дверей опорного пункта, закурили и как-то вместе, не сговариваясь, поглядели на виднеющуюся из-за ближайших домов крышу Дома культуры.
Балков с силой пнул ногой стену своего пункта.
– Не выношу этих кретинов, – как бы извиняясь, сказал он. – Ты знаешь, Стас, если бы этот Жорик меня послал открытым текстом или драться полез, я бы его зауважал. А так рассопливился, как пацан. – Балков сплюнул себе под ноги. – Пацан, он и есть пацан, и уши у него холодные. Все-таки едешь?
– Да, – кивнул Крячко. – Надо.
– Ну, давай, Стас, звони, если что. – Балков протянул руку. – Или лучше заезжай.
– Обязательно. – Крячко пожал руку своему новому приятелю и загрузился в «Мерседес».
Балков шагнул ближе к машине, наклонился и начал объяснять:
– Поедешь вот по этой дорожке и, как она закончится, повернешь вправо и там – до будки. А потом влево, дорога тебя сама поведет. И минут через пять будешь на месте. – Балков помахал рукой, показывая, как нужно ехать. – Не заблудишься, Стас. Не маленький.
– На каком месте я буду через пять минут? – Стас успел завести мотор и теперь выглянул в окно своего автомобиля, вслушиваясь в то, что ему говорил Балков.
– Ну, на том, где твоего фраера грохнули. Ты ведь туда собрался или нет? – Балков усмехнулся и помял в пальцах сигарету.
– Ну, ты даешь, Тимофеич. Как догадался, что мне туда нужно? – удивился Стас. – Я же тебе ничего не говорил!
– А что, я в первый раз замужем, что ли? – Балков задумчиво посмотрел на небо, потом снова на крышу Дома культуры. – У меня же это… как его, девять на двенадцать! А вообще-то нет, преступление я не раскрыл, значит, не будет мне новой грамоты. Невезуха!
– Я тебе сделаю грамоту! – пообещал Стас. – Пришлю с фельдъегерем. Веришь?
– Не-а, – усмехнулся Балков. – Да разве в этом дело? Ну, давай, кати, мне тоже нужно в одно место по делу сходить.
– Это к тетке-лоточнице? – прищурился Стас. – К бизнес-вумен по имени Машка?
Балков приоткрыл рот.
– Ну ты даешь, опер! Езжай-езжай, а то, я так понимаю, ты уже все про меня успел вызнать!
Стас махнул рукой и поехал, как ему сказал Балков. Сам же Балков, посмотрев вслед «Мерседесу», покачал головой, нахмурился и с очень деловым видом направился в сторону клуба.
Стас не доехал до места убийства Николаева, наверное, метров триста или чуть больше и свернул с дорожки. Его видавший виды «Мерседес» затрясся по кочкам, возмущаясь неприличной и непривычной трассой.
Доехав до того места, где по заключению экспертов стоял неизвестный «жигуленок», а по предварительному мнению следствия это и была машина киллера, Стас остановился.
Посмотрев из окошка машины налево, потом нагнувшись и посмотрев направо, Стас поежился. Выходить наружу не хотелось, но, подстегнув себя, он глубоко вздохнул и выбрался на свежий воздух.
А снаружи оказалось не так уж холодно, как он себе представлял, но, наверное, это было спервоначала.
Стас походил вокруг своего автомобиля, потом подошел к кустам и выглянул из-за них туда, где вчера остановился «Мерседес» Сергея Николаева. И тут же присвистнул от удивления.
Он увидел машину.
Темно-синяя «БМВ» третьей модели, новая и блестящая, стояла на том самом месте, где вчера нашли машину Николаева. Или почти на том. Это было неважно. А важно было то, что машина стояла, а рядом с нею стояли мужчина и женщина. Они держали в руках букеты, раскладывали цветы на небольшом пригорке, сохранившем на своем изрытом боку следы от капота «Мерседеса».
– Безутешные родственники? Или коллеги по работе и бизнесу? – сам у себя спросил Крячко, прислонясь к стволу кривоватой березы, и сам себе ответил: – Это мы определим прямо сегодня же.
Он прищурился на номер «БМВ», вытащил из кармана пачку сигарет и выбил одну, не спуская глаз с этой пары, стараясь разглядеть ее получше.
Мужчина был высок и строен, на вид приблизительно тридцати лет, в черном плаще с длинным темно-красным шарфом, лихо перекинутым на спину. Весь он был каким-то картинным и фатоватым. Такое мнение сложилось у Стаса, и, закуривая, он перевел взгляд на женщину.
Это была коротко стриженная шатенка в очках, что сразу же на порядок снижало ее привлекательность в глазах Стаса. Женщина была одета в светло-коричневое пальто, на голове – такая же шляпка. Она зябко поводила плечами, оглядывалась по сторонам, и по всей ее фигуре было заметно, что ей грустно и холодно.
Мужчина закурил, предложил сигарету даме, она отказалась. По ее печально поникшим плечам было понятно, что ей здесь неуютно и хочется отсюда уехать. Стас сделал вывод, что инициатором поездки был мужчина.
– Коллеги по работе, – прошептал он себе. – Ей все это на фиг не нужно, но долг служебный обязывает. Командировали от бухгалтерии.
Парочка разложила цветы, мужчина что-то сказал даме и приобнял ее за плечи. Жест был вроде бы дружеским, да не совсем. Стас, наблюдая за этой сценой, понимающе кивнул. Было ясно, что это не семейная пара и даже не любовники. Пока по крайней мере.
Мужчина, продолжая что-то негромко говорить, уже не просто обнимал женщину, а прижимал ее к себе. Получилось у него это как-то само собой, очень даже естественно, и Стас покачал головой, определяя в мужчине опытного ловеласа.
Женщина склонилась к груди мужчины, ее плечи, прежде грустно поникшие, теперь задрожали от рыданий. Цветы на земляном бугорке, неровном, с рваным замятым краем, немного сползли с того места, куда их положили.
Легкий ветер колыхал головки роз, и от их нервического дрожания, казалось, становилось холоднее, чем было на самом деле.
Крячко посмотрел на часы и злорадно подумал о Гурове, который сейчас наверняка метал икру в поисках вдовы Николаева, а она вот тут, перед глазами у Крячко, навещала место гибели мужа.
То, что это была вдова, уже не вызывало никаких сомнений: слишком уж печальной она была. А любовница, если такая была у Николаева, вряд ли решилась бы сюда приехать. Тут можно было опасаться встретить не только законную вдову, но и оперативников или просто любопытных, от которых потом трудно было бы отвязаться.
Стас докурил, продолжая наблюдать за парой, и подумал, что приятно все-таки, погнавшись за одним зайцем, поймать двух. Хоть убийцу никто не видел, но появление милиционера на «шестерке» заставляло подумывать кое о чем нехорошем.
Опытный и неплохо подготовленный шофер Николаева остановил машину. А это говорит о том, что для этого была причина. Милиционер в форме на дороге, пусть даже и на лесной, – это и есть самая реальная причина, которая могла заставить шофера остановиться.
Стас увидел, что объятия мужчины и вдовы перешли из дружеской фазы в некую другую. Чего и следовало ожидать.
Мужчина, уже не останавливаясь, целовал женщину в волосы и в лоб, она, опустив руки, явно соглашалась на все, если не словами, то поведением. Чтобы понять это, большим психологом не нужно было быть. Достаточно было взглянуть.
Мужчина, наклонившись, что-то сказал, показывая на свою «БМВ». Женщина кивнула.
Поддерживая свою даму под руку как-то излишне церемониально, мужчина повел ее к машине, открыл заднюю дверцу, женщина села в машину, мужчина – за ней. Дверца закрылась.
– У них шофер? – спросил сам у себя Крячко. – Или я все правильно понял, подумав о чем-то нехорошем? Не хотелось бы мне стать пророком… не хотелось бы.
Но пришлось.
После того как парочка села в «БМВ», машина с места не двинулась. Крячко успел выкурить еще две сигареты, успел окончательно замерзнуть, потом прикурил третью, уже всерьез подумывая о том, чтобы позвонить Гурову и сперва выслушать крики, что тот не может никак обнаружить вдову Николаева, а затем, в свою очередь, самому пожаловаться, что эта вдова оказалась довольно веселой и с замечательно гибкой психикой.
Стас не успел хорошенько продумать свой гипотетичный разговор с Гуровым, свои слова и его ответы на них, как задняя дверца «БМВ» отворилась и мужчина вышел из машины. В руке он держал сигарету.
Этому-то холодно не было – плащ расстегнут, и шарф уже не залихватски обернут вокруг шеи, а безвольно висит на одном плече. Надо думать, и дама на холод не была склонна жаловаться. Дверца «БМВ» еще немного оставалась приоткрытой, потом женская рука выбросила наружу сигарету. После этого задняя дверка «БМВ» захлопнулась.
Мужчина, быстро докурив свою сигаретку, тоже бросил ее на землю; обежав машину спереди, распахнул дверцу водителя и, запрыгнув на сиденье, почти сразу же завел мотор.
«БМВ», плавно покачиваясь, проехала вперед, развернулась и направилась в сторону Москвы.
– Да уж, бывают в жизни ситуации, когда шофер в машине явно лишний. Как третий, – пробормотал Крячко.
Он постоял еще немного за деревом, подождал, когда «БМВ» скроется за поворотом, и неторопливо, спотыкаясь о торчащие из земли корни и ветки, пошел к месту гибели Николаева и его шофера.
Глянув на цветы, половина которых уже сползла на дорогу, Стас внимательно осмотрел место стоянки «БМВ».
Окурок сигареты, брошенный женщиной, валялся в кустах. Сигарета дотлела до самого фильтра, и только он стал уловом Стаса.
– Такой классный был бычок, – прошептал Крячко, сокрушенно качая головой. – Ну что ей стоило затушить? Расточительность людей предела не ведает.
Нагнувшись за окурком, Стас осторожно смел его в пакетик. Теперь предстояло найти окурок, брошенный мужчиной.
– И угораздило же меня подглядывать за людьми, – попенял Стас сам себе. – Не видел бы всего этого и не пришлось бы здесь копошиться, как последнему бомжу.
Он подошел к кустам, в направлении которых донжуан в плаще бросил свою сигарету, и понял, что здесь придется повозиться. Ветки кустарника довольно-таки плотно переплелись между собой почти над самой землей, и сквозь них окурок пролететь мог запросто, да вот только видно ничего не было.
Стас нагнулся и раздвинул руками ближайшие к нему ветки.
– Бычки собираешь, папаша? – вдруг услышал он над собой молодой наглый голос.

Глава 4
– Это мой брат, – всхлипнула Людмила, краснея и пряча глаза.
Гуров стоял над нею и записывал номер, выданный памятью телефона.
– Мы так любим родственников, – понимающе кивнул он.
– Да, – всхлипнула Людмила, – лю-юбим.
Она не сдержалась и разревелась, некрасиво кривя губы.
– Я просто хотела позвонить! – причитала она. – Просто хотела…
– Так это же нормально. Вы успокойтесь, Люда, и расскажите мне все, не торопясь и по порядку. – Гуров показал Людмиле на кресло директора: – Садитесь.
– Сюда? – Людмила испуганно отшатнулась, но Гуров нажал ей на плечо, и она безвольно опустилась в кресло, вздрагивая и ежась.
– Ну и где же работает ваш братик и кем? – ласково спросил Гуров.
– Здесь, здесь работает, в «Интернете». Заместителем директора! – ответила Людмила и зачастила, придумав вдруг новое оправдание: – Мне по работе ему нужно было позвонить. По работе!
– Прекрасно! – поощрительно покивал Гуров. – Ну и что вы ему собирались сказать? Что приходил опер, и вы ни в чем не раскололись и никого не выдали? А братик сказал бы: «Молодец, сестренка!»
– Нет! Нет! Глеб ни в чем не виноват! Просто он… – Людмила замолчала, подыскивая слово, и Гуров подтолкнул ее:
– Что? Что «просто он»?
– Тоже волнуется. Вот что. Они же друзья с Сергеем. Были, – тихо закончила Людмила.
– Значит, друзья, – повторил Гуров. – Это уже лучше. Ну и чем занимались эти друзья в свободное, так сказать, от реального бизнеса время?
– Ну, по-разному бывало. – Людмила слабо улыбнулась и попыталась заглянуть в глаза Гурову. Лучше бы она этого не делала. Встретив жесткий взгляд Гурова, секретарша вздохнула и опустила голову.
– То есть как это по-разному? – Гуров рассмеялся одним ртом, глаза его оставались такими же страшными, и Людмила, на мгновение подняв голову, вновь опустила ее и ссутулилась еще больше. – Я так понимаю, что ребятки пили самогончик-первачок, потом сидели на завалинке и семечки щелкали? Да? Так?!
– Ну вы скажете тоже. – Людмила попыталась улыбнуться, но у нее это получилось плохо. – Они ходили в рестораны, в казино… Да мало ли что…
– Обычное времяпрепровождение среднего слоя. Или верхнего среднего? Как правильно?
– Верхнего, – робко ответила Людмила и попросила: – Не надо на меня кричать, я ведь все говорю, что знаю. Ничего не скрываю.
– Не волнуйтесь тогда, если правду говорите, – назидательно произнес Гуров. – Они куда-нибудь ездили вместе?
– По делам. В Лондон. В Женеву. – Людмила задумалась и неуверенно добавила: – Кажется, еще в Гамбург. Я не помню точно. Но кажется, и Гамбург тоже был.
– По ленинским местам то есть катались, – усмехнулся Гуров. – Как пионеры из кружка революционной славы.
– Что? – Девушка не поняла иронии, поморщила лобик и уверенно ответила: – Нет. Их бизнес интересовал и развлечения, конечно же. А почему вы сказали про ленинские места?
– Неважно. – Гуров погладил Людмилу по плечу, она тут же выпрямилась и улыбнулась.
– Вы больше не сердитесь на меня? – спросила она.
– Да я и не начинал.
Гуров прошелся по кабинету, разминаясь после короткого допроса. Покачавшись на каблуках, он повернулся к секретарше.
– Продолжим, Людочка. Так на месте ваш братец или как?
– Мне сказали, он еще не приехал.
– Он в Москве или уже по сталинским местам умотал? В Гагры, например. Или в Батуми?
– Глеб говорит, что там небезопасно, – возразила Людмила. – А почему Гагры – сталинские места? А, поняла, там Сталин любил отдыхать?
– Ну, почти. Не будем углубляться. Имя-отчество и фамилия?.. – Гуров снова достал блокнот, бросил его на стол и, перелистав, нашел чистую страницу.
– Моя? – настороженно спросила Людмила. – А з-зачем вам?
– Пока мне нужна фамилия брата! Вашу я спрошу потом. И вы мне ее назовете.
– Гуринович Глеб Андреевич, – обреченно ответила Людмила.

Стас резко обернулся. У него за спиной стояли два молодых парня, приблизительно шестнадцати-семнадцати лет, одетых в короткие черные курточки и в черные брюки. На бритых головах плотно сидели черные вязаные шапочки.
– Вам что, ребята? – Крячко распрямился, с сожалением поглядывая на увиденный им только сейчас окурок, лежащий в кустах, куда был выброшен мужчиной из синей «БМВ».
Самое смешное, что эти два бандитоподобных пацана из местной деревенской тусовки оказались правы: он действительно собирал здесь бычки.
Поднимать при них окурок Стас не решился, и вовсе не потому, что был смущен глупыми словами малолеток. Эти парнишки, судя по их не шибко умным рожам, были настроены агрессивно, и при небольшой возне, могущей возникнуть прямо сейчас, ценный вещдок пострадал бы. Вещдок – это все тот же пресловутый бычок.
– Нам-то ничего, папаша. – Ближайший из парней, немного ниже ростом, чем его товарищ, подошел ближе и нагло осмотрел Стаса. – Да вот ты, похоже, не знаешь, что здесь только мы можем шариться, да еще те, кому мы разрешаем. Понял, да?
– Идите, ребята, отсюда, – добродушно предложил им Стас, – не мешайте мне. А то придется нашлепать вам задницы. А мамочки поставят вас в угол.
– Я не понял. – Парень шагнул вперед и выдернул из кармана телескопическую дубинку, славное изобретение израильской полиции, распространившееся уже почти по всему миру.
– Да ну его, Хряпа, на хер, не связывайся, – пробормотал второй парень, более осторожный. – Он какая-то шишка столичная, видел его тачку?
– Да дерьмо это, а не машина! На свалке подобрал телегу, папаша? – Парень, обладающий звучным и гордым погонялом Хряпа, явно заговаривая зубы, осторожно приближался, поигрывая дубинкой в руке. Вторую руку он держал чуть назад, по-киношному вытянув пальцы в сторону. Когда так делает Джекки Чан, то, наверное, какой-то смысл это имеет. Когда так делает Хряпа, он просто выпендривается.
– Хряпа, не связывайся, он наверняка ментовой. Не зря же с нашим Тимофеичем под ручку ходил, – попытался урезонить своего напарника второй парень, но было уже поздно.
Хряпа сделал резкий пританцовывающий выпад вперед, замахиваясь дубинкой и намереваясь нанести удар по голове Стаса слева направо.
Крячко отскочил влево, прикрыл голову правой рукой, а левой сумел поймать левую руку противника и вывернуть ее назад.
Хряпа по инерции как бы провалился вперед, но, не просекая пока ситуацию, попробовал пнуть Стаса ногой и промахнулся.
Стас сильнее вывернул его руку.
– А-а-ао-оу! Бля-а-а! – заорал Хряпа, сгибаясь буквой "г". Не остановленная в замахе дубинка ударила его по ноге, она подкосилась, и Хряпа рухнул на одно колено.
Дубинка выпала из ослабевшей руки Хряпы и медленно покатилась к ногам Стаса.
– Стоять! – крикнул Стас второму парню, замедленно дернувшемуся на выручку своему товарищу. Тот замер. Постоял с секунду, потом медленно отошел на один шаг назад и зачем-то поднял руки вверх.
– Ну что, пацаны, будем решать, кто из нас круче, или вы и так все поняли? – Стас еще выше поднял заломанную назад руку, и Хряпа ответил ему жалобным скулежом.
– Извините, пожалуйста, дяденька, – зачастил второй парень, – просто вы его не так поняли. Он не хотел ничего… Извините, отпустите нас, пожалуйста…
– Замолчи. – Стас брезгливо оттолкнул Хряпу и подобрал выроненную им дубинку. – Самопал или фирма? – Стас осмотрел свой трофей, помахал им в воздухе и шагнул к присевшему на землю Хряпе. – Ну, воин, за каким хреном вы на меня решили наехать? Отвечай быстро, некогда мне тут с вами гундосить!
– Да вы на Жорика наехали, – жалобным голосом, но как-то злобно проныл Хряпа. – Вот мы и хотели…
– Это он вас послал? – удивился Стас. – Этот прыщ с портретами?
– Нет-нет, дяденька! – ответил второй парень, перетрусивший больше Хряпы. – Он просто рассказал, что участковый ему дела начал шить, ну а мы…
– А вы сами зашились, как я вижу. Опусти руки, придурок, стоишь, как пугало…
Стас еще раз взмахнул дубинкой, прислушался к ее свисту и приступил к допросу.
– Ваш Жорик рассказал, что вы тут видели какого-то милиционера, верно?
Хряпа никак не отреагировал на слова Крячко, а второй парнишка закивал:
– Ну, было такое, да.
– Ты слишком уж разговорчивый, – заметил Стас, – а твой бойкий дружок что-то таращится на меня, как солдат на вошь. Пускай он поговорит. Слышишь меня, Хряпа?
– Ну, допустим, – недовольно, что, впрочем, было абсолютно понятно, отозвался Хряпа и попытался встать с земли.
– Что «допустим»? – уточнил Стас.
– Допустим, слышу, – тихо ответил Хряпа.
– Нечего допускать, и так все ясно. – Крячко встал над Хряпой, не давая ему приподняться и не упуская из виду второго. Кто знает этих тихонь, еще улучит момент и бросится в атаку. – Ну так ты видел, Хряпа, этого милиционера? – повторил Крячко свой вопрос. – Или нет?
– Ну, видел, – пробурчал Хряпа.
– Ты прекращай бухтеть! – прикрикнул на него Стас. – Рассказывай подробно и четко. Кто, когда, как выглядел, во сколько уехал и в каком направлении!
– Да обычный это был мент, вроде гаишник, то есть гиббдун, как их сейчас называют, – немного раздраженнее, чем было бы прилично, ответил Хряпа. – Не присматривались мы.
Стас обернулся и посмотрел вслед уехавшей «БМВ». Ее уже видно не было.
– Ладно, бойцы патриотического фронта, – быстро проговорил он. – Все с вами ясно. Ты, Хряпа, поедешь со мной, по дороге все расскажешь. Мне нужно догнать кое-кого.
– Это бэху, что ли, отстойную? – оживился Хряпа. – Ну, ты даешь, папаша! Так это получается, твоя телка-то была? То есть жена-баба? Ха-ха!
Хряпа коротко заржал, но, получив легкий пинок, успокоился, по крайней мере внешне, и завел уже другую песню:
– А зачем мне с тобой ехать? Мне и здесь хорошо! Не поеду я! Что за дела, я не въезжаю, в натуре?! Не поеду, сказал!
– Некогда мне тут лясы точить. – Крячко приподнял Хряпу, как щенка, поставил его на ноги и, не отпуская, поволок к своему «Мерседесу». – Или со мной едешь, или сейчас отвожу тебя к Тимофеичу. А у него настроение будет не самое лучшее…
– Ладно, папаша, покатаюсь! – тут же согласился Хряпа. – Так бы и сказал, что тебе очень надо. А это точно твоя баба? Жена, да?
– Так, стоп! – сам себе скомандовал Стас и, не отпуская Хряпу, вернулся к интересующим его кустам.
– Ты что, папаша? – Хряпа перепугался, засучил ножками по земле, голос его начал срываться. – Ты что, папаша?! – бормотал он.
– Молчи, дурак! – огрызнулся на него Крячко, раздосадованный тем, что ему мешают работать. А отпустить парня он не мог, опасаясь, что тот удерет и придется тратить время на поиск этого непутевого свидетеля. – Молчи, – проговорил Крячко, нагибаясь и отыскивая замеченный им ранее окурок. – Ты же мне помешал любимым делом заниматься!
Сказав это, Стас выпустил на несколько секунд Хряпу, быстро достал из кармана пакетик и положил окурок туда. Засунув пакетик обратно в карман, он весело взглянул на удивленную физиономию Хряпы.
– Ну да, ты был прав, парнишка, я действительно собираю бычки. Для коллекции.
– Ты из какой лечебницы, папаша? – Хряпа задал этот вопрос тихо, с видимым испугом. Второй парень на всякий случай отошел подальше.
– Я тебе покажу свою лечебницу, – серьезно пообещал Стас парню. – И тебя там полечат тоже. Вперед!

Глава 5
Гуров вышел из здания офиса фирмы «Интернешнл фуд корпорейшн». Он сумел вытрясти из Людмилы-секретарши максимум того, что она знала и могла рассказать. Какие-то предварительные итоги уже можно было подвести. Садясь в свою машину, Гуров подумал, что пока можно было более-менее уверено говорить об экономическом направлении расследования.
Смерти Николаева могли желать конкуренты, в этом случае фирма при втором, практически отсутствующем компаньоне неминуемо теряла свои позиции. Так же смерти Николаева мог желать и его компаньон Парамонов, лежащий сейчас в госпитале УВД. Но оставался еще один вариант, который тоже нельзя было не учитывать: вдова Николаева. Гурова, сыщика с многолетним опытом, всегда настораживали знакомые и родственники, желавшие ускорения следствия. В принципе ничего плохого в этом не было. Однако и хорошего замечалось маловато. Что же получалось?
А получалось, что только-только узнав о смерти супруга, его свежеиспеченная вдова вместо нормальной и понятной женской скорби вдруг кровожадно возжелала мести. Не рановато ли?
Если у женщины такая реакция на смерть мужа, значит, она дама не из слабонервных. Одну из таких дам очень жаждет сыграть актриса Мария Строева, приходящаяся Гурову женой. И зовут этого персонажа леди Макбет.
Гуров усмехнулся, подумав об этом, и вывел машину со двора на трассу. Какими бы высокопоставленными родственниками ни была прикрыта вдова Николаева, но если он, Гуров, обнаружит, что дело тут нечисто и она хоть как-то была причастна к убийству мужа, ей не поздоровится.
Если эта особа рассчитывала на что-то другое, то она жестоко просчиталась.
Гуров обогнал еле-еле ползущий перед ним «Форд-Скорпио» и напомнил себе, что вдову он пока не видел. Не рано ли он начал составлять свое мнение? Отсюда недалеко и до необъективности.
– Стареешь, Лев Иванович? – вслух спросил у себя Гуров. – Ну ты что взъелся на дамочку? Наверняка обычное дело: убили у племянницы этого шишкаря мужа, на него наехали родственнички, всякие там тетушки да бабушки, вот он и позвонил Петру. А вдова неутешная здесь и ни при чем…
Гуров резко вывернул руль, пропуская обгоняющий его все тот же «Форд».
– Проснулся, что ли, клоун? – проворчал он и, замедлив движение, свернул вправо. Он ехал на Пречистенку к вдове Николаева.
Дорога предстояла не дальняя. Самое тяжелое и почти бесполезное в работе сыщика – это разговор с вдовой, лишившейся мужа только накануне. Гуров поморщился, представляя крики, нервные срывы и слова, какими обычно бросаются эти дамы. «В вас нет ничего святого, я потеряла мужа, а вы… а они… а я…»
– Святого в нас мало, это точно, – пробормотал Гуров, перестраиваясь в крайний ряд, потому что вскоре предстоял еще один поворот. – Святые в нашем деле результатов бы не дали. У них методы другие.
Вдовы обычно начинают спокойно рассуждать спустя неделю или даже две после смерти мужа, однако при некотором везении, даже если вдова сейчас совершенно не будет склонна разговаривать, хоть что-то выловить удастся. Даже сама атмосфера, в какой жил убитый Сергей Николаев, может намекнуть на то, где лежит ключик, подходящий к этому сундучку с загадками.
Гуров прекрасно понимал, что заказное убийство скорее всего связано с бизнесом Николаева, но вдова могла бы стать ценным источником информации. Одно слово, оговорка, легкое воспоминание – это та самая арифметика, пользуясь которой оперативный работник выводит потом заключительную формулу расследования. А в результате он приходит почти всегда к одному из трех значений: деньги, месть и…
Красный «Опель», вывернувший из двора, нагло взревев мотором, подрезал «Пежо» Гурова, и сыщик, выругавшись одними губами, прижался к правой стороне, равнодушно посмотрел на блестящую задницу «Опеля», в котором наверняка сидел какой-то хлыщ, и напомнил себе:
– Так, что там еще?.. Деньги, месть и… и большие деньги. Ошибок почти не бывает.
Нужный Гурову дом стоял на самой набережной, новомодным фасадом под декоративную старину выходя на лед Москвы-реки.
Поставив машину рядом с углом дома, где стоянка была разрешена, Лев Иванович недовольно поморщился на дубовые двери подъездов со скрытым под дубом металлом и с кодовыми замками около блестящих ручек.
Он не догадался прояснить этот момент у Крячко и сейчас подосадовал на мелочное препятствие, на которое, наверное, придется потратить время. Да и Стас хорош, мог бы напомнить про код замка, наверняка же в деле об этом упоминалось.
Гуров вышел из машины и, прикинув нужный подъезд, направился к нему. Он не сомневался, что все равно туда попадет, правда, пока не знал, как именно, но способов было много.
Самым неостроумным способом было бы нажать кнопку домофона, представиться вдове Николаева, кажется, ее зовут Ольгой, и тогда дверь откроется по сигналу из квартиры.
Но так терялся приятный фактор внезапности. Особых надежд на него в данном случае возлагать не следовало, но Гурову нравилось приходить без предупреждения, когда выпадала такая возможность, и он не собирался отказываться от своих привычек.
Подъезд, однако, мертвым был недолго. Вскоре дверь неуверенно приотворилась, придерживаемая слабой рукой, и из него вышла молодая женщина с ребенком. Мальчик был толстым от кучи одежек. Неуклюже переваливаясь, карапуз солидно шествовал, не обращая внимания на мать, придерживающую открытую дверь вытянутой рукой.
Гуров подошел и потянул дверь на себя. Он пропустил мамашу с ребенком и шагнул в подъезд и тут же напоролся на строгий взгляд старушки-консьержки, сидящей в мягком полукресле за столом в холле подъезда.
– А вы, простите, к кому… – старушка бегло осмотрела Гурова с головы до ног и, немного смягчив интонации, закончила: – Мужчина?
Она отложила журнал, с которым интеллектуально отдыхала, отгадывая кроссворды.
– Вы кого-то ищете? – продолжила допрос старушка, и Гуров улыбнулся:
– Вот именно.
Он показал свое удостоверение в красной корочке и не успел ничего больше сказать, как старушка важно покивала головой.
– Все понятно, – сказала она, намекая на положенную в таких случаях информированность, и потянулась к домофону, висящему справа от нее на стене.
– Не нужно этого делать, – тихо сказал ей Гуров. Он остановился напротив стола и шутливо-серьезно погрозил старушке пальцем.
– Что вы сказали? – Голос старушки из важного контральто тут же перешел на осторожный шепот, словно она чем-то неожиданно поперхнулась.
Глаза ее забегали, она забарабанила легонько пальцами по столу. Создалось впечатление, что старушка вспомнила приснопамятные времена ГПУ, НКВД, МГБ и иже с ними и теперь сразу не находила верного тона и поведения.
– Я сказал, что не нужно никого предупреждать. Вы меня поняли? – Гуров, еле сдерживая веселье, посмотрел прямо в глаза доблестной охраннице, и она медленно, словно склоняясь под властью гипнотизера, произнесла:
– Так точно. Так точно, все поняла. Я и сама так же подумала.
Гуров отвернулся, дошел до лифта и вызвал его. Он не оглядывался на старушку-консьержку, но слышал, как она вновь зашуршала журналом, и был уверен, что бабка ни в коем разе звонить не будет. Старые кадры не подводят.
Квартира Николаевых располагалась на седьмом этаже, справа. Около квартирной двери на Гурова взглянул черный холодный глаз видеокамеры.
Сыщик посмотрел на него и хмыкнул. Получалась любопытная картина. Николаев если и не опасался всерьез покушений на себя, то возможность такого неприятного сюрприза явно не исключал. И на бдительную ветераншу ГПУ не очень-то рассчитывал, оснащая свое жилье дополнительными способами оповещения.
Гуров прислушался к звукам, доносившимся из-за двери квартиры Николаевых. Слышалась приглушенная музыка. Причем это было что-то легкое, если не сказать веселенькое. Гуров не был ханжой, но когда вдовий срок не перевалил еще за сутки, а из квартиры доносится радостный голос Киркорова, это значит, что не все в порядке в Датском королевстве, как говорил со сцены один знакомый артист одной его знакомой артистке.
Это могло свидетельствовать о том, что вдова не в печали, или вовсе не говорить ни о чем. Ведь вполне возможно, что вдовы нет дома, а музыку слушает домработница. И сейчас на этот маленький вопросец ответ должен быть найден.
Гуров нажал кнопку звонка.
Музыка на какое-то мгновение стала громче. Значит, где-то открыли дверь и идут сюда, отметил Гуров, сам не зная, для чего ему это может пригодиться. Просто срабатывала многолетняя привычка все запоминать и укладывать в особую папочку, как бы расположенную в памяти.
Легкие шаги приблизились к двери с той стороны и замерли. Гурова начали рассматривать через видеоглаз.
Сыщик сперва посмотрел в видеоглаз прямо, потом дал оценить свой профиль. Затылок показывать не пришлось. Дверь открылась, выглянула молодая женщина, одетая в зеленый шелковый халат. Женщина была без косметики, плохо причесана.
– Вы ко мне? – тихо спросила она, недоуменно осматривая сыщика. – Вы, наверное, ошиблись…
– Если вы Николаева, то я к вам. – Сыщик показал свое удостоверение, цепким взглядом сразу же оценивая растерянность собеседницы. – Мне нужно с вами поговорить.
Она внимательно посмотрела на Гурова, потом пожала плечами и посторонилась.
– Я вас не ждала сегодня, – тихо сказала она. – Нельзя ли отложить разговор на несколько дней? Я не совсем готова… Плохо себя чувствую.
– За эти несколько дней много еще чего может произойти, – тоном, не допускающим возражений, ответил Гуров. – Я надеюсь, вы заинтересованы в поиске убийцы вашего мужа?
Николаева подумала еще, неуверенно переминаясь в проходе, будто слова Гурова заключали в себе некую сложную мысль. Наконец она решилась:
– Прошу вас. Проходите, пожалуйста.
Гуров вошел в просторный холл. Дверь за ним закрыли. В холле стояли кожаный диванчик, такие же кресла, журнальный столик, телевизор на тумбе в одном углу и ваза с цветами в другом.
– Вы присаживайтесь, куда вам удобно. – Николаева прошла за Гуровым и забралась с ногами на диван. – Я не запомнила, как вас зовут… или даже не прочитала, – она слабо улыбнулась и, извиняясь, пожала плечами.
– Старший оперуполномоченный полковник Гуров Лев Иванович, – представился сыщик, садясь в кресло напротив и рассматривая картины на стенах.
В поведении Николаевой было что-то настораживающее, и это «что-то» требовало немедленного ответа. Пока ясно было одно: ей не хочется разговаривать с Гуровым именно сейчас, но она не знает, как его выпроводить.
– Все-таки вы не могли бы прийти в другое время? – Николаева, словно подтверждая подозрения Гурова, бросила взгляд на дверь, ведущую из холла в другие комнаты. Оттуда доносилась музыка. Но теперь она звучала негромко.
– У вас кто-то есть в гостях? – доверительным тоном спросил Гуров.
– Что вы! – очень искренне воскликнула Николаева. – Можете проверить, если вам это нужно. Я совсем одна. И, если честно, то никого не хочу видеть. И никого не жду.
Гуров внимательно посмотрел на Николаеву. Она была спокойна и скорее всего говорила правду. Его многолетний опыт не мог обманывать. С такими ясными глазами врать невозможно, зная, что в любую секунду эта ложь может раскрыться и что будет дальше – никому не известно. Даже высокопоставленный родственник не поможет.
Николаева говорила правду, но в ее поведении чувствовалась некая нервозность. В чем причина нервозности, Гуров пока разобраться не мог.
Пауза затягивалась, и Николаева поняла ее по-своему.
– Я все понимаю, это ваша работа, – немного подумав, произнесла она. – Пройдите, если у вас есть такое желание, осмотрите помещение, как это у вас говорится… – Николаева подумала и закончила: – Хотите, я вместе с вами пройду?
– Я думаю, не стоит, – ответил Гуров.
Он принял решение. Разговор с вдовой явно не получается, но и того, что есть, уже достаточно, чтобы отработать сегодня экономические версии.
– Я хотел задать вам несколько вопросов, – сказал Гуров. – Вы мне ответите на них, и я уйду, потом мы встретимся еще раз. Когда придет необходимость.
– Я вас слушаю.
– Кажется, вас зовут Ольга Николаевна? – вспомнил Гуров. Николаева кивнула. – Меня интересует, с кем у вашего мужа были плохие отношения. Возможно, не только личные, но и деловые.
Гуров сделал паузу, дав возможность Николаевой уяснить вопрос, содержавший в себе небольшую хитрость. Именно на такие вопросы люди чаще всего и клевали. Человек – странное существо. Готовясь к опасности, он обычно высматривает что-то темное, непонятное, так как опасность ассоциируется именно с этим, и потому чем проще вопрос, тем больше собеседник недооценивает тебя. А это как раз то, что нужно.
– И еще я хотел бы узнать, – продолжил Гуров, – ваш муж ни с кем не конфликтовал в последнее время? Может быть, он даже получал угрозы? Может, были телефонные звонки, письма и прочее. Как только вы мне ответите на эти простые вопросы, я сразу же уйду.
Николаева пожала плечами.
– Не знаю даже, что вам и сказать. – Она поправила волосы, покачала головой и решилась: – Да отрицательный у меня ответ на все ваши вопросы. Не было врагов у Сережи. Слышала я, конечно, что-то там про конкурентов, какие-то подлянки они устраивали, как Сережа выражался, но он все это воспринимал как игру. Наверняка и они тоже. Думаю, и не звонил никто с угрозами. У него был свой телефон, с кем он разговаривает, я не подслушивала, да у меня и возможности такой не было. Он почти всегда выходил из комнаты, если кто-то звонил. То есть я ничего не могу сказать… – Ольга затихла, отвернулась и съежилась.
Гуров помолчал, подождал, но, увидев, что Николаева разговаривать не расположена, решил, что лучше будет уйти. Через несколько дней, когда горе немного ослабеет, он зайдет снова. Этот разговор и разговором даже считаться не может. Так, просто знакомство.
– Я думаю, мне сейчас лучше уйти, – наконец сказал Гуров, не дождавшись от Николаевой ничего нового.
– Правильно думаете, – неожиданно резко ответила она.
Гуров промолчал, решив, что в этих словах многого искать не нужно, нервы у вдовы на пределе.
Он встал, попрощался, Николаева проводила его до двери и закрыла ее за ним.
Гуров направился к лифту, думая о том, что сейчас нужно ехать в управление и озадачивать коллег из экономического отдела. Посмотрев на часы и прикинув свои возможности, он переменил решение. Была еще возможность съездить в госпиталь УВД и навестить Парамонова. Эта мысль показалась сыщику самой продуктивной: после общения с Парамоновым он будет точно знать, стоило Николаеву ожидать от этого человека неприятностей или нет.
Впечатления об Ольге Николаевне он пока запретил себе формулировать. Дамочка была груба, но оправдание для этого у нее было.
Лифт оказался занят, и Гуров решил не ждать его, а спуститься вниз пешком.
Засунув руки в карманы плаща, он спустился на шестой этаж и услыхал, как на седьмом лифт остановился. Сразу же остановился и Гуров. Тихо поднявшись на две ступеньки вверх, он взглянул в просвет между перилами лестницы.
Сначала сыщик услыхал уверенные мужские шаги, потом звонок.
«Ну вот, кажется, гости зачастили к Ольге Николаевне», – подумал Гуров и тихо начал подниматься обратно наверх.
Он услышал, как отворилась входная дверь, мужчина вошел в квартиру, и дверь за ним тут же захлопнулась.
Почти бегом Гуров вернулся на площадку седьмого этажа, подошел к двери квартиры Николаевой и прислушался.
Сомнений не оставалось, кто-то пришел именно к Ольге Николаевой, и, судя по доносившимся из-за двери звукам, его принимали лучше, чем Гурова.
Сыщик пожалел, что не носит с собою сигарет. Нужно было выждать некоторое время, чтобы дать возможность Николаевой и ее гостю расположиться и начать свои разговоры. Людей лучше заставать неожиданно, тогда они более склонны наговорить лишнего, из чего потом, как из мутной воды, можно будет выловить рыбку для следствия.
Гуров отошел от двери, облокотился на перила и подумал о пропавшем Крячко. Стасу давно пора было отзвониться и доложить, удачно ли он съездил.
Утешало одно: если звонка не было, значит, происходили какие-то события. Полезны они или нет, покажет время.
Еще раз взглянув на часы, Гуров заметил, что прошло уже четыре минуты. Вполне достаточно для того, чтобы покончить с приветственными ритуалами и пойти пить кофе.
Гуров откашлялся, подошел к двери квартиры Николаевой и позвонил длинно и требовательно. Видеоглаз он решил не закрывать. Пусть посмотрят, если им так хочется.
Однако дверь распахнулась почти сразу же после звонка.

Крячко уже пять минут назад превысил допустимую правилами, осторожностью и здравым смыслом скорость, но нужная ему «БМВ» не показалась впереди, хотя он обогнал уже с десяток машин. Водители двух или трех из них раздраженно посигналили ему вслед.
– Ничего, ребята, и не так бывает, – пробормотал Стас, обгоняя красный джип «Тойота», – только стрелять не начинайте.
– Ну ты, папаша, ревнивец. – Хряпа, сидевший рядом, увлеченно вертел головой, рассматривая каждую обгоняемую машину. – Отелло, блин, только тот был ниггером!
– Куда потом поехал этот сержант? – перебил Стас его.
– В Москву, – ответил Хряпа, – куда ж еще! Только не так быстро, как ты, он медленнее поехал. Так на его «шестерке» и не разгонишься, на ней только пахать. Больше ни на что не годна.
– Значит, говоришь, с полчаса он покрутился на том месте и уехал обратно? – Стас наконец-то разглядел впереди автомобиль, похожий на нужный ему «БМВ», и еще больше вдавил в пол педаль газа.
– Сбрось скорость, папаша, а то она только обрадуется! Сам ей все проблемы решишь! – сказал Хряпа. – Вот уж жена посмеется на твоих похоронах! Со своим кобелем. Я хотел сказать, с хахалем, – на всякий случай изящно поправился Хряпа.
– Я тебя о чем-то спросил? – напомнил Стас.
– Да уехал тот мент, уехал! Слушай, а ты правда не из психушки откинулся? – Хряпа поджался ближе к дверке. – При чем тут мент вообще?
– Как ты думаешь, зачем он приезжал? – спросил Стас. – Пока ты его рассматривал, у тебя же наверняка какое-то мнение сложилось.
– Да на хрен он мне нужен! Ну, приехал мент! Ну, увидел я, что он с тупым таким видом бродит вокруг своей машины. Ну и что? Стану я еще за ментами подглядывать! Мало ли что ему взбредет в голову! Ну, захотел и приехал, захотел и уехал. Это же мент!
Хряпа, видно, окончательно уверился, что имеет дело с обманутым ревнивым мужем, и даже начал находить какой-то интерес в своем путешествии.
Стас, обогнав пару автомобилей, разглядел наконец-то «БМВ». Это была та самая, нужная ему машина, Стас узнал ее по номеру. Теперь оставалось сесть ей на хвост, что он и сделал. Пока любовники не разъехалась по домам, лучше было не терять их из виду. Они могли привезти его еще к какому-нибудь сюрпризу.
– Номер машины сержанта ты не запомнил, конечно? – спросил Стас, вынимая из кармана удостоверение и почти тыкая им в лицо Хряпы.
– Ты чего, папаша, ты че-го… – Хряпа замолчал, зашевелил губами, читая оказавшийся перед глазами текст, и тихо присвистнул: – Ну, ни хрена себе! Целый полкан! Слушай, папаша, то есть господин полковник, а ты… вы с проверкой приезжали, да? У нас нормальный участковый, он строгий, но нормальный!
Стас заинтересованно повернулся к Хряпе.
– А что это ты его стал защищать? Он же тебе не нравится!
– А кому может нравиться участковый! Что он, доллар? – ответил Хряпа. – Только если вы его снимете, то наверняка на его место сядет какой-нибудь задрота. Нормальных-то ментов мало на свете. Почему так, а? Закон, что ли, такой есть в природе?
– Ты не отвлекайся, знаток литературы, блин. – Стас уже твердо прицепился к «БМВ», сбросил скорость и мог позволить себе расслабиться. – Значит, ты не понял, зачем приезжал сержант. А он был один?
– Один, – ответил Хряпа. – Может, у него свидание было назначено, не знаю. Но скорее всего нет, он слишком быстро уехал.
«БМВ» тем временем покинула МКАД и въехала в город.
– Господин полковник, – переполошился Хряпа, – а вы куда меня везете? Я и у нас посидел бы!
– За что это?
– За это… за драку в… неположенном месте, – выдал Хряпа, но Стас покачал головой.
– Поедешь со мной в управление, и там мы с тобой еще раз поговорим о том сержанте. Что-то он мне стал любопытен.
– Да я говорю вам, он уехал еще до того, как стрелять начали! – уверенно заговорил Хряпа. – Это вам подтвердят все наши. Сначала он уехал, потом мы ушли.
– Кстати, я все хотел спросить, а зачем вы по лесу бродите? Грибов вроде уже нет, и рыба не клюет в озере.
– Мы отрабатываем навыки жизни в походных условиях, – сухо ответил Хряпа. – Закаляемся физически и, в общем, чтобы все было по уму.
– А зачем это вам?
– Ну как… зачем… – Хряпа подумал и выдал: – Чтобы быть готовыми к будущим битвам. Классовым. Вот зачем!
– Ой, блин, – тихо произнес Стас и свернул вслед за «БМВ» на Крымский вал. Больше с этим типом ему разговаривать не хотелось.

Глава 6
– Вы что-то забыли у меня, господин полковник? – Николаева, широко не раскрывая дверь, смотрела на Гурова требовательно и неприязненно. – У вас в руках вроде ничего и не было. Я хорошо запомнила.
– Я на самом деле забыл. – Гуров широко улыбнулся, плечом раскрыл дверь шире. Для этого пришлось не совсем корректно подвинуть Ольгу Николаевну в глубь коридора.
– Что такое? Что вы делаете?! – выдохнула она, удивленная маневром сыщика, отъезжая по полу и прижимаясь спиной к стене. – Да что же это такое?! Вы что себе позволяете?
– Я забыл задать вам еще один вопрос, – сказал Гуров, заходя в квартиру и прикрывая за собой дверь. – Точнее говоря, повторить один из уже прозвучавших. Вы уж не обессудьте…
– Да как вы смеете! – Ольга Николаевна произнесла эти слова самым праведным тоном, с самым честным гневом в глазах, да вот голос почему-то не повысила. Создавалось впечатление, что ей было нежелательно, чтобы Гуров знал, кто и зачем к ней только что пришел. А раз так, то это нужно было узнать немедленно и в самом полном объеме. – Я позвоню своему адвокату! – все так же не повышая голоса, сказала Николаева. – Вас накажут!
– Перетерплю, – ответил Гуров, проходя снова в холл.
Николаева поспешила за ним, цепляясь за его руку и практически повисая на ней.
– Вам не хочется, чтобы я проходил? – напрямую спросил Гуров, резко останавливаясь.
– Да, то есть нет, то есть да, – быстро пробормотала она и замолчала. Отпустив Гурова, которого она до сих пор держала за рукав, Ольга Николаевна отошла к дивану и села на него с ногами.
Гуров устроился напротив в кресле.
– Что… вы… хотите? – медленно и раздельно спросила Ольга Николаевна, напряженно глядя исподлобья. – Что это за гестаповские методы работы? – Она натянула край халата на колени, ее руки с тонкими пальцами заметно дрожали. – У вашего начальника фамилия Борман, или как там правильно, Мюллер, да?
– У моего начальника фамилия Орлов, – вежливо объяснил Гуров. – Это тот самый генерал Орлов, которого ваш дядюшка попросил ускорить следствие. Вот я и выполняю и просьбу, и приказ. Я хотел задать вам всего один вопрос, а вы его даже выслушать не желаете.
– Да что мне ваши вопросы! – Ольга Николаевна вздрогнула и подняла голову. – Вы – садист! Вы знаете это? У меня горе, я осталась одна на целом свете, мне даже поговорить не с кем! У меня неврастения начинается, я, наверное, даже могу из окна выброситься от этих ваших методов…
Гуров медленно кивал в такт ее словам, а сам прислушивался к звукам, доносившимся из соседней комнаты. Там явно кто-то был. Этот «кто-то» ходил по комнате, особенно и не скрываясь, трогал какие-то предметы, кажется, даже передвигал мебель или открывал шкаф.
Николаева говорила о своих переживаниях негромко, быстро, волнуясь, и было совершенно очевидно, что ей весьма нежелательно присутствие здесь Гурова. И уж тем более ей очень бы не хотелось, чтобы он узнал, что у нее кто-то есть.
Гуров прекрасно все это понимал, его уверенность крепла, и он уже четко знал, что не уйдет отсюда до тех пор, пока не узнает все, что ему нужно. То, чем сейчас занималась с ним Ольга Николаевна, обозначалось емким народным выражением «вешать лапшу».
Он проворчал:
– Уходить я не собираюсь.
– Я сегодня не очень хорошо себя чувствую и… – завела уже слышанную песню Николаева, но не успела закончить фразу, как дверь в соседнюю комнату отворилась, и сперва послышался добродушный мужской голос, а потом показался и его обладатель:
– Солнышко, кто к нам приходил? Почему не рассказываешь?
В холл вошел мужчина, лет тридцати, одетый в халат цвета морской волны, расшитый драконами. На ногах у мужчины были тапочки.
Николаева, закусив губу, повела глазами на потолок.
– А вы кто? – Мужчина, увидев Гурова, резко остановился в дверях и туже затянул пояс халата. – Почему вы молчите? Оля, это кто?
Ольга молчала, покачивая головой, не зная, что сказать. Гуров пришел ей на помощь, хотя особого желания это делать и не было. Он просто переключил внимание молодого мужчины на себя.
– А вы кто будете? – спросил Гуров.
– Не понял! – Молодой человек удивленно посмотрел на Гурова, прищурился, потом снова повернулся к Николаевой. Но спросить он у нее ничего не успел.
– Это из милиции, – тихо ответила Николаева.
– Да? – Молодой человек задумчиво посмотрел на свои ноги, обутые в тапочки. – А я думал, сегодня никто не придет! У вас, значит, совсем совести нет, да? Для вас люди и все их проблемы, это как детали на станке!
Гуров не отводил от него глаз, наблюдая, как молодой человек распускает хвост и старается изобразить благородное негодование. С его халатом это совмещалось плохо.
– Давайте лучше познакомимся, – сказал Гуров. – Ваша личность меня заинтересовала.
– Позвольте, – попробовал возмутиться мужчина, – а ваша личность меня совершенно не интересует, вы уж не обессудьте. По какому праву, в конце концов…
– Все узнаешь, все, – пообещал ему Гуров, – даже больше, чем ожидаешь, малыш.
– Какой я вам малыш? – Молодой человек искоса взглянул на Ольгу Николаевну. Она молчала.
– Так вы же мне не представились, – напомнил ему Гуров. – Как же позволите вас называть?
– Я не понимаю, о чем вообще можно говорить в такой день, в такое время… – Мужчина, громко шаркая тапочками, что должно было символизировать его сильнейшее раздражение, подошел и навис над Гуровым. – Вы извините нас, пожалуйста, но я вынужден попросить вас уйти. Придете через два или три дня. Это же для вас не принципиально.
– Как сказать, – Гуров с интересом посмотрел на молодого человека. – Так кто же вы такой, я могу узнать? И почему вы здесь распоряжаетесь? Вы ближайший родственник? А по какой ветке? Брат-сват-деверь-шурин? А может быть, двоюродная племянница нашему плетню? Какие у вас есть документы, кроме этого халата, который тоже, наверное, не ваш?
Мужчина замер, облизнул губы и промолчал.
– А вы не молчите, – посоветовал ему Гуров. – Мне нужно знать, что здесь происходит. Поминки под музыку? Это новая мода такая? А приглашенные скорбят в халатах? Лучше сядьте!
– Что? – Мужчина попереминался с ноги на ногу.
– Я сказал, сядьте! – прикрикнул Гуров. – И не мельтешите тут передо мной. Я еще не начал с вами работать.
– Да я не понимаю ничего… – Мужчина повернулся к Ольге Николаевне и призвал ее на помощь: – Леля, что тут такое?..
– Не надо, малыш, это их работа.
Николаева встряхнула головой, поджала губы и села свободнее, понимая, что стесняться уже нечего. Она решила перейти в наступление.
– Вы хотели что-то спросить у меня? – подчеркнуто независимым тоном произнесла она и, кажется, даже немного поиграла бровями, чтобы подчеркнуть свое презрение к менту, своей напористостью заставившему ее признаться в наличии любовника, что в данный момент было совершенно неприлично по всем, даже самым либеральным нормам. – Я вас слушаю. Спрашивайте и выметайтесь отсюда. – В ее интонациях прозвучало откровенное базарное хамство, но Гуров не обратил на это никакого внимания.
Ситуация складывалась однозначная. Гуров устроился в кресле удобнее, заметив, что Николаева все-таки не выдержала, покраснела и потупила глаза. Все становилось ясно.
– А мне нравится сегодняшний день, – широко улыбнувшись, ответил Гуров. – Вы присаживайтесь, молодой человек. Поговорим.
– Есть о чем? – Мужчина туже затянул пояс халата.
– Убили человека, – напомнил Гуров. – Я пришел сюда выяснить кое-какие детали и уже выяснил. А вот теперь нужно будет их уточнять.
– Что вы выяснили? Что вы вообще можете выяснить?! – вскричала Николаева, сорвалась с дивана и, наверное, бросилась бы на Гурова с желанием исцарапать ему лицо, но любовник ловко поймал ее и прижал к себе.
– Успокойся, пожалуйста, успокойся! – заговорил он, поглаживая Ольгу Николаевну по спине.
– Что вы можете понять?! – продолжала кричать Николаева. – Мы жили все это время, как чужие люди! Я все знаю, все! Я знаю, с кем, когда и даже как это быдло проводило свое время! Деньги тратил! Радовался жизни, ничтожество! А в люди ему помогли выбиться мои родители! Мои! Но такие, как он, в люди не выходят! И даже не выползают! Он как был быдлом, крестьянским сыном, так им и остался! Купчик хренов!
Ольга Николаевна замолчала так же резко, как и начала кричать.
– Иди одевайся! – сказала она своему любовнику, отходя от него. – Сейчас тебя этот… этот… – Ольга Николаевна вернулась к дивану, села на него и закончила: – Этот тебя сейчас допрашивать будет! Подробности выяснять! Интересоваться будет!!
Ольга Николаевна махнула рукой своему любовнику, сама схватила со столика, стоящего рядом с диваном, пачку и, продолжая что-то бормотать, вытащила из нее сигарету.
Несколько штук упали на пол, Николаева досадливо фыркнула, опустила ногу и затолкала упавшие сигареты под диван.
Мужчина в халате вышел из холла обратно в комнату и прикрыл дверь за собой. Если бы квартира располагалась не на седьмом этаже, Гуров не позволил бы ему этого сделать.
– Ну что вы молчите? – Николаева прикурила, раздраженно бросила зажигалку обратно на столик и села на диване свободнее. – Начинайте удовлетворять свое пошлое любопытство! Я жду!
– Обязательно, – ответил Гуров. – Тем более что вы мне сказали, будто никого не ждете. Вы сказали мне чистую правду, как я вижу.
– Не обязана отчитываться, – фыркнула Николаева. – Вас уж я точно не ждала. И надеюсь, что вы здесь не задержитесь.
– Помните, я спрашивал у вас, не было ли у вашего мужа врагов? – спросил Гуров, пропуская мимо ушей детское хамство этой дамочки.
– Я вам уже ответила на этот вопрос, – все так же раздраженно бросила Ольга Николаевна. – Что вы повторяете одно и то же, как попугай!
– Вы успокойтесь, сударыня! – резко скомандовал Гуров, и Николаева, вздрогнув, замерла, глядя на него испуганными округлившимися глазами. – Вот так. – Сыщик встал с кресла и прошелся по холлу. Он подошел к двери, за которой скрылся любовник в халате, приоткрыл ее, увидел, что тот переодевается и уже стоит в брюках, и снова прикрыл дверь. – Я у вас спрашивал, и вы меня обманули. И не один раз, как я вижу. А со мной такие дела не проходят. Вы не думаете о последствиях, голубушка. А они могут быть самыми неинтересными.
– К-как же я вас обманула? – Ольга Николаевна, заметив, что пепел с ее сигареты сейчас упадет, протянула руку к столику, но промахнулась, и пепел упал-таки на лакированную столешницу.
Увидев это, Ольга Николаевна равнодушно отвернулась и снова взглянула на Гурова.
– Я спрашивал у вас про недругов вашего покойного мужа, – напомнил ей Гуров, – вы никого назвать не смогли. А почему вы не упомянули себя? Судя по вашим словам, отношение ваше к Сергею Сергеевичу было не самым сердечным! Получается, вы были одним из его врагов.
– Ну, вы как ребенок рассуждаете! – наигранно рассмеялась Николаева, но в глазах ее заблестел испуг. – Вы женаты или нет? – И, когда Гуров никак не отреагировал, продолжила: – Конечно, женаты – такой мужчина! Можно подумать, вы с вашей женой не ругаетесь! Рассказывайте сказки! – Ольга Николаевна хрипловато рассмеялась. – Что вы от меня хотите?! Еще странно, что я вообще с вами разговариваю! Меня врачи проверяли и нашли, что я вся психованная! Это ж не дай бог никому такое пережить! А ругалась я, да, ругалась, ну и что? Ваша жена, что ли, вас не ругает? Без этого и жизни нет!
Ольга Николаевна замолчала, переводя дыхание. Снова протянув руку к пепельнице, стоящей на столе, она на этот раз не промахнулась и сбросила пепел точно.
– Хорошо все звучит, – согласился Гуров. – Да вот только пока меня неизвестно кто не застрелил в лесу по неизвестной причине, слова моей жены большого значения не имеют. Для следствия. Вы это понимаете?
– Что? – Ольга Николаевна выпрямилась на диване. – Вы хотите сказать, что это я убила Сергея? Да вы сумасшедший! Вы – псих!
– Я не говорю, что застрелили его вы, – поправил ее Гуров. – Но очевидно, что вы были бы не прочь овдоветь, если судить по вашим собственным словам и по тому, как вы устроились в жизни! – Гуров кивнул на дверь, за которой переодевался любовник Николаевой. – Я имею право думать, пока не разузнаю все подробности, что и вашему другу, возможно, смерть Сергея Сергеевича не помешала бы. Кто он такой? Не пора ли нам познакомиться с ним поближе?
– Ну, это уже слишком! – Николаева встала и швырнула сигарету в пепельницу. – Со мной еще никто так не разговаривал. Я звоню своему адвокату!
– Ваше право! – согласился Гуров.
Николаева не успела даже шага сделать по комнате, как вошел ее переодевшийся любовник.
– Ну что, господин из милиции, – широко улыбаясь, сказал он, застегивая одну пуговицу на своем пиджаке, – будем знакомиться? Как я понимаю – это для вас самое желанное на сегодня?
– Ошибаетесь, – ответил Гуров. – Но знакомиться будем.
– Пройдемте в столовую, господа! – Николаева примиряюще улыбнулась Гурову. – Я сделаю кофе, там и поговорим, тем более что, как я понимаю, разговор будет не коротким.
– Да я, собственно… – молодой человек хотел было возразить, но Николаева повысила голос:
– Ну ты еще начни надо мною издеваться! Пошли в столовую, я сказала!
Молодой человек пожал плечами и улыбнулся.
– Как скажешь, Ляля, как скажешь.
Столовая располагалась слева от холла. В ней, помимо стола и стенки, находилась еще стойка бара со светильниками, свисающими с приниженного в этом месте потолка, и две двери.
Одна дверь была в туалет, вторая прикрывала холодильник.
– Присаживайтесь, господа. – Ольга Николаевна вошла в столовую первой и показала рукой на стулья, стоящие вокруг стола.
– Мне нужно выйти на минутку. – Ее любовник улыбнулся и, открыв дверь туалета, посмотрел на Гурова. – Вы не против?
– Валяй, парень, – ответил Гуров. – Только не утопись там, смотри!
– Такой способ побега, – улыбнулся тот, – меня не устраивает по принципиальным соображениям.
Он зашел в туалет, прикрыл за собою дверь.
– Что же вы не садитесь? – Ольга Николаевна залила воду в электрический чайник и включила его. – Я понимаю, что вы думаете. Все мужчины думают одинаково. Но мы с Сергеем были чужими людьми, поверьте. Когда я выходила замуж, то надеялась, что все будет по-другому. А началось, как у многих моих подруг. Небольшие деньги повлекли за собою небольшие развлечения, большие деньги – большие. А большие развлечения требовали много времени. Да бывали дни, когда я мужа не видела сутками! – выкрикнула Николаева, и тут Гуров услыхал шум в коридоре.
Он выскочил из столовой.
Николаева, что-то продолжая говорить, догнала его и вцепилась в рукав, присела на пол, упираясь обеими ногами. Сыщик рванулся вперед, Ольга не закричала, а зашептала что-то, быстро произнося слова.
Гуров увидел, как распахнулась входная дверь, и любовник Николаевой, вышедший из туалета через вторую дверь в коридоре, выскочил на лестничную клетку.
Понимая, что его провели, как мальчишку, Гуров сумел, выкрутив рукав пиджака против часовой стрелки, освободить руку. Он оттолкнул Николаеву, упавшую на пол, прыжком достиг входной двери и дернул за ручку.
Дверь была заперта.
– Гуров, ты пенек! – сам себе прошептал сыщик, потерял несколько секунд на замки и распахнул дверь.
Николаева успела вскочить с пола, подбежала к Гурову, но, увидев то, что происходило на лестничной клетке, замерла, охнула и начала всхлипывать.
Стас Крячко стоял рядом с лифтом, крепко держа за локоть попробовавшего было удрать молодого человека.
– Ты откуда взялся? – спросил у Крячко Гуров, выходя из квартиры.
За Гуровым вышла и Николаева.
– Это как же… – прошептала она.
– Надо думать, это колдовство, мадам, – галантно ответил ей Стас. – Видите, как работаем. Только мужчина решил от вас убежать, как мы тут же на своем боевом посту приняли свои меры. Вы довольны?
– Очень смешно! – Николаева резко развернулась и вернулась в квартиру. Дверь за собой она закрывать не стала.
– Ты глупость сделал, парень, – сказал задержанному Гуров.
– Я знаю, – псевдосокрушенно ответил тот. – Но что уж поделаешь. Одно утешение – я не женат и ваших разоблачений не боюсь. Это успокаивает.
– Как фамилия? – спросил Гуров.
– Гуринович, – ответил молодой человек. – Гуринович Глеб Андреевич.
– Следовало ожидать, – проворчал Гуров.
– Это кто же такой? – спросил Крячко у Гурова.
– А вы не успели познакомиться? – спросил сыщик. – И ты мне тоже не ответил на вопрос о том, как тут очутился.
– Да ты понимаешь, – Крячко почти с любовью посмотрел на беглого любовника, – я за этим кавалером еду аж от самых Ближних Прудищ! Представляешь, что мне пришлось там наблюдать?
Последние слова Стаса в большей степени адресовывались Гуриновичу, и тот это понял. Вся напускная невозмутимость сразу же слетела с него. Он опасливо покосился на Крячко.
– Везите меня, – сказал Гуринович. – Без восторга отдаюсь в руки нашей доблестной милиции, и все равно против меня ничего нет, кроме моей собственной глупости. Не надо было бежать.
– Это ты потом объяснишь, – сказал Гуров, поняв по выражению лица Стаса, что у того есть какая-то дополнительная информация про Гуриновича.
– Так вы собираетесь проводить ваши дурацкие допросы на лестнице? – Николаева, уже успевшая успокоиться, выглянула за дверь. – Сейчас уже, наверное, вся прислуга у соседей ушами о двери трется. Мне не нужна такая реклама. Заходите!
– Может быть, на самом деле зайдем? – сказал Стас Гурову. – Вдруг еще и кофе предложат?
– Мне уже предложили, – хмуро ответил Гуров, переживая свою ошибку. – Чуть клиент не удрал от этого кофе.
– Квартирка, значит, с сюрпризиками, – протянул Стас, заводя Гуриновича в квартиру. – Кто бы мог подумать!

Глава 7
Сумбурный и долгий разговор с Ольгой Николаевой и Глебом Гуриновичем немного утомил Гурова. Он пока решил не делать скоропалительных выводов, напрашивающихся в сложившейся ситуации. Слишком легко дающийся ответ на вопрос всегда вызывает подозрение, но забывать про любовников, откровенно празднующих освобождение от мужа, тоже не следует.
Гуров расстался со Стасом напротив подъезда, где жила Николаева. Крячко посадил в свою машину Гуриновича, легко вздохнувшего после выхода из квартиры.
– Спасибо вам, – поблагодарил он Крячко, – за тактичность.
Стас, промолчавший при Николаевой об отношениях Гуриновича с дамой, с которой тот был в Ближних Прудищах, похлопал того по плечу.
– Долг платежом красен, – напомнил он Глебу народную пословицу.
– Всегда готов, – живо отозвался тот. – А когда…
– Ты помолчи пока, – попросил его Гуров и обратился к Стасу, показывая на скучающего на переднем сиденье «Мерседеса» Хряпу: – Это кто такой у тебя в машине? Пассажир? Решил подкалымить, пока начальство не видит?
– Почти, – улыбаясь, ответил Стас. – Это мой важный свидетель. Он кое-что видел.
– И этот тоже? – испуганно спросил Гуринович.
– Ты замолчишь или нет? – спросил у него Гуров. – Кстати, разрешаю тебе один звонок. Но только сестренке Людмиле. Успокоишь ее, чтобы не волновалась.
– Вы и с ней виделись? – Гуринович совсем растерялся и представлял сейчас весьма аппетитный объект для разработки. Гуров с Крячко переглянулись, и Гуров пренебрежительно поморщился.
– Проблем не будет, – сказал он Стасу.
– И я того же мнения, – ответил Крячко.
– Кстати, – заметил Гуров, – а что там, Стас, у вас за секреты с задержанным? Что-то вы перемигиваетесь подозрительно.
– Да есть один такой большой секрет для маленькой компании. – Стас открыл дверцу своего автомобиля и махнул Гуриновичу рукой: – Заполняйте пространство, юноша! А я еще пообщаюсь со своим руководством.
Гуринович сел на заднее сиденье «Мерседеса», Стас захлопнул дверцу и наклонился к Гурову:
– Этот донжуан был с женщиной на месте гибели Николаева. Они сперва погрустили, потом утешили друг друга. Он даму высадил по дороге.
– Наш пострел везде поспел, – усмехнулся Гуров. – Короче, давай раскручивай его, Стас, а я съезжу к Парамонову. Узнаю, что там делается. А парнишка у тебя зачем?
– Потом доложу. Может быть, и ерунда, а может, и что-то серьезное, – уклончиво ответил Стас, и Гуров не стал расспрашивать дальше. Он спросил у Гуриновича номер палаты, в которой лежал Парамонов.
Гуринович с очень подобострастной физиономией ответил на вопрос Гурова и весь напрягся, ожидая, о чем же его еще спросят, но сыщик ни о чем больше не спросил и отошел от «Мерседеса».
Что будет интересного в разговоре с Гуриновичем и этим недорослем в черной шапочке, ему Стас доложит, а пока нужно было съездить в госпиталь УВД на улицу Народного Ополчения и попробовать пообщаться с Парамоновым.
Крячко повез в главк захваченного при попытке к бегству и совсем деморализованного Гуриновича, а Гуров направился к Парамонову.
Гуров подъехал к госпиталю как раз в то время, когда там наступил час запуска родственников, друзей и знакомых.
Проторенный поколениями родственников путь через регистратуру или вызов врача-куратора для Гурова не подходил. Во-первых, это наверняка долго, во-вторых, этот путь снижал эффект неожиданности, который частенько вел к успеху.
Поэтому Гуров, зайдя в приемный покой, вежливо поздоровался с гардеробщицей, отдал ей свое пальто, спросил о здоровье и внуках, которые, если судить по возрасту, у нее точно должны были быть.
Затем он так же вежливо и со значением в голосе поздоровался с дежурной медсестрой, похвалил ее прическу, после чего девушка тут же натянула на себя положенную по медицинской униформе шапочку, накинул висящий на вешалке неизвестно чей белый халат и прошел внутрь госпиталя.
Никто не решился его остановить. Без происшествий Гуров подошел к лифту.
Парамонов находился на восьмом этаже в палате номер восемьсот тридцать. Гуров усмехнулся, подумав, что общение с Гуриновичем было не бесполезным, а после того как с ним поработает Стас, возможно, и станет очень результативным. Парень был явно слабовольным и уже сломленным. Такие люди готовы дать полный объем любой информации, но работать с ними неинтересно.
Нужная Гурову палата находилась в середине коридора. Сыщик, все так же не обращая внимания ни на кого, подошел и остановился напротив стеклянной двери.
Напротив входа в палату на стуле сидел молодой, коротко стриженный парень и читал тонкую книжку в яркой обложке.
Гуров бросил на него только один взгляд – парень был похож на не шибко умного охранника – и подошел в двери.
– Туда нельзя, – сказал парень, соскакивая со стула и подходя к сыщику.
– Телохранитель? – спросил Гуров, берясь за ручку двери.
– Это вас не касается. Вы к кому, собственно? – Парень упорно старался оттеснить Гурова плечом от двери, одной рукой бережно придерживая раскрытую книжку. Очевидно, он не принял полковника всерьез, думая, что это один из врачей, перепутавший палату.
– Я, собственно, по делам, – невольно передразнивая псевдоказенный тон охранника, ответил Гуров.
Он уже повернулся наполовину лицом к охраннику, сунул руку за пазуху, чтобы вынуть удостоверение, и тут же дверь сзади резко распахнулась и ударила его по спине.
Второй охранник, дежуривший в самой палате, видимо, услышав резкий голос своего напарника, решил выйти. Он выбрал для этого не самый удачный момент.
Гуров не успел вынуть удостоверение. От неожиданного удара он шагнул вперед и задел плечом разговаривающего с ним охранника.
Этот любитель чтения на рабочем месте, решивший, вероятно, что из кармана пиджака Гурова сейчас появится пистолет, а может быть, и что-то пострашнее, вцепился ему в руку. В этом маневре он ошибся.
Гуров шагнул вправо, левой ногой он ударил парня в пах, а правой рукой, оставив в кармане пока ненужное удостоверение, наотмашь ударил по шее.
В горле у того что-то булькнуло, и парень упал на четвереньки на выложенный серым мрамором пол.
Выскочивший из-за двери второй охранник оказался крепким сорокалетним мужиком с небольшим брюшком и с заметной плешью. Однако, несмотря на не столь уж и грозный вид, он оказался более опытным бойцом, чем его молодой напарник.
Он, видимо, не очень доверял таким ненадежным вещам, как рукопашный бой, айкидо, ушу, у-ку-шу и прочим затейливым киношным штучкам.
Двумя руками оттолкнув Гурова прочь от себя, он выдернул пистолет из плечевой кобуры.
– Руки! – рявкнул охранник, отходя влево и передергивая затвор, но стараясь держаться от Гурова на приличном расстоянии, видимо, все-таки до конца не доверяя и пистолету.
Гуров, повернувшись к нему, развернул свое удостоверение.
– Убрал ствол. Быстро! – скомандовал он. – Или ты завтра же пойдешь торговать пряниками на Горбушку.
Охранник прищурился на раскрытое удостоверение, помедлил, как видно, вовсе не из желания продемонстрировать солидность, а просто потому, что имел такой характер, и аккуратно спрятал пистолет обратно в кобуру.
– Можно посмотреть ваши документы поближе? – попросил он.
Сыщик кивнул, но тут парень, лежащий на полу, почему-то решил, что снова пришло его время, и изо всех сил обеими руками вцепился Гурову в ногу.
– Я держу его, Петрович! – крикнул парень.
– А теперь отпусти, – флегматично ответил его старший товарищ, рассматривая гуровское удостоверение. – Давай-ка я лучше тебя сам подержу. – Он вернул документ сыщику и протянул руку вниз.
Парень, недоумевая, встал и, поглядывая на скрывающееся в кармане Гурова удостоверение, покосился на своего напарника.
– МУР, что ли? – тихо спросил он.
– Главное управление, – ответил тот.
– А не похож, – ляпнул парень и нагнулся за своей упавшей книжкой.
– Вы кто такие? – спросил Гуров.
– Охранное агентство «Монолит», – отрапортовал плешивый и замер в ожидании.
Молодой в это время оскорбленно шмыгал носом и, видимо, переживал и свой позор, и то, что ему не дали повоевать, когда он уже так ловко схватил обидчика за ногу.
– Задание? – Гуров поправил на себе халат.
– Охрана господина Парамонова.
– Понятно. Только в следующий раз не будь таким прытким, ладно, – пожелал Гуров парню, и тот, поморщившись, кивнул.
Дверь палаты неуверенно начала приоткрываться в очередной раз, и из-за нее выглянул молодой врач в очках в тонкой оправе, с реденькой бороденкой и с торчащими ушами.
– А ч-что у в-вас здесь? – слегка заикаясь, спросил он, в начале фразы не обращаясь ни к кому, а только осматривая окрестности, а к концу ее уже достаточно определенно фиксируя взгляд своих близоруких глаз на Гурове. – Вы к-кто?
– Старший оперуполномоченный полковник Гуров. А вы? Вы лечащий врач?
– Д-да, – немного более медленнее, чем хотелось бы, ответил молодой врач и вышел наконец из палаты. – В-вы почему шумите? Это больница, здесь должно быть тихо, – наставительно проговорил он и добавил, наверное, для большей определенности: – Здесь больные.
– Это понятно, – прервал его Гуров. – Мне необходимо переговорить с господином Парамоновым прямо сейчас. Как это можно устроить?
Доктор покачал головой.
– Невозможно по многим причинам, – мягко сказал он.
– Мне необходимо.
Гурову уже порядком надоели препятствия, выскакивающие, как чертики из коробочки. Он отстранил врача и приоткрыл дверь палаты. Врач оказался настырным типом, он положил руку на плечо Гурову, но тут же отдернул ее, уколовшись о взгляд сыщика.
– Но я в-вам приведу т-только одну причину, – настаивал на своем врач. – П-пациент спит.
– Я подожду, когда он проснется.
– Тогда приходите завтра и лучше во второй половине дня.
Гуров внимательно посмотрел на спокойное и невыразительное лицо врача.
– Я могу вам объяснить причину. – Врач расслабился и вдохнул полной грудью, собираясь говорить долго и красиво, но тут дверь начала открываться, и он отошел в сторону. Из палаты вышла молодая женщина. Она была одета в деловой костюм красного цвета.
– Что здесь происходит? – бесцветным голосом спросила она.
– Посетитель к вашему супругу, – ответил врач и посмотрел на часы. – Ну, я пошел, вы тут сами все решите. – Врач посмотрел на Гурова. – И еще раз вам говорю, что бесполезно сейчас требовать встречи с больным. Ему недавно сделали укол. В лучшем случае вы сможете только посмотреть на него. И это все.
– Я уже понял, – небрежно ответил Гуров, и врач пошел по коридору. Во всем его облике – и в спокойной походке, и в сутулой спине, и даже в торчащих ушах – явственно отражалось чувство неукоснительно исполняемого долга. «Такому бы кадру не в больнице работать, а в Министерстве иностранных дел», – подумал Гуров.
– Может, я вам чем-то смогу помочь? – обратилась женщина в красном костюме к Гурову. Она была значительно ниже его ростом, смотрела снизу вверх, и у Гурова почему-то сразу же стало улучшаться настроение, немного подпорченное бестолочью охранником и занудой доктором.
– Скорее всего. Я из милиции, – ответил Гуров.
– Я так и поняла, – сказала женщина. – Я жена Толи. Меня зовут Ларисой.
– Где мы можем поговорить?
– Я не могу пока оставить мужа. Пойдемте в палату. Если вы не против. Муж пока спит.
Парамоновская палата была одноместной. Да и на палату она была похожа мало, больше напоминала номер средней руки пансионата. Тихо работающий телевизор. Пейзажи на стене. Тумбочка и два стула.
В центре палаты на кровати, представлявшей собою замысловатую инженерную конструкцию из хромированных деталей, под капельницей лежал мужчина.
Лариса подошла и поправила мужу одеяло, хотя необходимости в этом не было.
– Присаживайтесь, – предложила она Гурову, показывая на один из стульев.
Полковник, осмотрев палату, выбрал стул, ближайший к выходу.
– Что вы хотели узнать? – спросила Лариса, осторожно усаживаясь на второй стул и бросая настороженный взгляд на спящего мужа.
– Ваш муж без сознания? – спросил Гуров.
– Он спит! – вскрикнула Лариса и тут же зажала себе рот ладонью. – Ему сделали успокаивающий укол, и он только что уснул.
– Извините, понял.
Гуров внимательно посмотрел на свою собеседницу. Ему было с кем ее сравнивать. Полчаса назад или чуть больше он расстался с женщиной, недавно потерявшей своего мужа, и та выглядела значительно лучше. На лице Ларисы читались плохо проведенные ночи, утомление, страх и тревога.
Гуров оценил все это одним взглядом и постарался смягчить свой голос.
– Вы, наверное, слышали про убийство компаньона вашего мужа?
– Вы про Сережу? Конечно же, слышала! Это ужасно! – Лариса приложила ладонь к виску. – Голова болит уже второй день, и ничего не помогает, – пожаловалась она. – Мы же не бандиты какие-то. Сами, наверное, видите! Весь бизнес, все дело они, – Лариса кивнула на своего безучастного мужа, – ребята, я имею в виду, создавали сами. Всякое бывало, но никаких связей с криминалом, никаких, как их называют, «братков» у нас не было. За что Сережу убили? Почему? Вы можете мне объяснить?
– Мы как раз и занимаемся этим делом, и вы нам можете помочь. Если захотите, – ответил Гуров.
– Захочу? Конечно, захочу! Но чем я могу вам помочь? – Лариса вздрогнула и зябко повела плечами, словно мимо пролетел холодный ветер с улицы. – Я ведь ничего не знаю. В дела я не вникала никогда, для этого мужчины есть. А в последнее время, как Толя заболел, так я постоянно рядом с ним или по его проблемам бегаю… Чем я могу вам помочь? Хотела бы, да не знаю даже.
– Меня интересует сам Николаев, – объяснил Гуров, понимая, что наконец-то он встретил хоть кого-то, кто сможет ему связно рассказать о человеке, расследованием убийства которого он занимается почти весь день. Сколько еще таких дней будет впереди – одному богу известно. – Какие у него были интересы, какие увлечения? Вы же наверняка встречались на торжествах, семейных праздниках…
– Да, было такое, было… – Лариса не заплакала, но голос у нее задрожал. Она сделала над собою усилие и сдержалась. – Вы уж извините меня, – произнесла она. – Но думаю, что все понятно. Тут такие дела. С мужем у меня несчастье, – Лариса повернулась, постучала три раза по крышке тумбочки и виновато взглянула на Гурова. – Потом Сережу убили… Что же делается?..
Она потянулась и подняла свою сумочку с пола.
– Пойдемте, я тут нашла место, где можно курить. Вы, конечно же, курите?
– Почти нет, – ответил Гуров, но встал.
– Ну а я вот курю много, – с непонятным значением проговорила Лариса.
Оба охранника находились перед дверью. Теперь диспозиция их сменилась. Пожилой сидел на единственном стуле напротив двери и со скучающим видом, тщетно борясь с приступом зевоты, изучал кроссворд в газете, а молодой мотался рядом, как утомленный часовой на первом посту около боевого знамени части.
– Что, сынок, контролируешь ситуацию? – насмешливо поинтересовался у него Гуров. – Ну-ну. Не забудь еще руки за спиной держать, солиднее будешь выглядеть!
Парень ничего не ответил, засмущался и был рад, когда напарник обратился к нему с каким-то кроссвордным вопросом.
Гуров с Ларисой прошли дальше по коридору и вышли к курилке, расположенной около второй лестницы в рекреации.
Здесь стояли и курили две молодых медсестры, о чем-то быстро перешептываясь между собой. Заметив подходящих к курилке Гурова и Ларису, медсестры замолчали, бросили сигареты в урну и ушли.
Лариса прислонилась к подоконнику и достала сигарету из пачки. Не дождавшись, когда Гуров поднесет ей зажигалку, она прикурила сама.
– Спрашивайте, – попросила Лариса. – Мне так будет легче. Откуда же я знаю, что вас интересует? Ну да, встречались. Даже вместе ездили отдыхать. Один раз в Ялту, а второй – в Париж. А сейчас у меня нет времени даже Олю навестить, как она там одна, не представляю. Я ей звонила. Переживает, наверное, совсем голову потеряла.
Гуров молча кивнул, не вдаваясь в подробности. Как потеряла голову вдовушка Ольга, он уже знал.
– Вы дружили? – спросил Гуров. – Я имею в виду семьи Николаевых и Парамоновых?
– Мы всегда жили дружно, – как само собой разумеющееся, сказала Лариса. Похоже, она говорила правду. – Дружно, я имею в виду, и я с Ольгой, и Толя с Сергеем, и мы между собою. Вообще, вы знаете, это достаточная редкость, когда люди, начавшие вместе, практически с нуля, потом не разругались, как очень многие наши приятели по тому времени. Сергей молодец… был. Он, конечно же, разгильдяй. – Лариса слабо улыбнулась, потом всхлипнула и закончила: – Был.
Гуров не мешал ей говорить. При первом разговоре нельзя прерывать человека. Пусть говорит. Пусть говорит что хочет и как хочет. Даже если чувствуется, что он врет, нельзя ему мешать. При втором, третьем и последующих разговорах всегда можно будет внезапно вспомнить о каких-то противоречиях и неточностях. Но, чтобы было на чем ловить, нужно дать собеседнику возможность разговориться, а самому слушать. Вот Гуров и слушал.
– Как это ужасно, говорить про человека: «Был, был, был»! – продолжала Лариса, немного попыхтев сигаретой и успокоившись. – Не верится, что все так внезапно и резко кончается. Вчера еще все было нормально, а сегодня рухнуло. Просто какую-то порчу навели на всех нас. У Толика операция, и не совсем удачная, как я понимаю. А Сережу убили…
Эти слова заставили Гурова насторожиться. Возникала уже продуманная версия событий: конкуренты. Как ни крути, а выбран, если это не сочетание случайностей, очень удачный момент для удара по бизнесу. Пока Парамонов в больнице и недееспособен, а Николаев убит, практически их общий бизнес находится без присмотра и, как говорится, приходи чужой человек и бери что попало.
– А какими были отношения вашего мужа и Николаева с конкурентами? – прямо спросил Гуров.
– Понятия не имею, – ответила Лариса. – Ну, то есть я знаю, что еще кто-то работает в этом сегменте рынка, но чтобы была вражда или дружба… Просто никогда не слыхала. Да вам лучше у Ольги спросить про все эти дела, потому что я не очень-то ими интересовалась, да и мой муж меня не вводил в курс дела. И зачем мне все это нужно? Я за мужем, как за каменной стеной… была. Господи, вот опять это слово. Сережа был, и я была.
Тут Лариса разрыдалась, припав к плечу Гурова, словно теперь ему предстояло побыть той каменной стеной, к которой необходимо было ей прислониться, пока муж в таком состоянии.
Гуров терпеливо подумал, что на сегодня это наверняка последняя женщина, которая плачет перед ним. Больше он ни с кем встречаться не собирается, а Мария Строева этим его не балует.
Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Лариса снова смогла заговорить. Вытерев глаза, она взглянула на часы, ойкнула и помчалась в палату. Гуров пошел за ней, ни о чем не спрашивая. Он только думал о генерале Орлове и о том, что ему выскажет при первой же встрече.
Перед палатой ничего не изменилось, да и внутри ее тоже.
Бульканье в трубках и попискивание приборов были единственными звуками, которые наполняли палату номер восемьсот тридцать.
Лариса стояла около кровати, положив ладони на лоб спящего мужа.
– Все нормально. А впрочем, что могло измениться? – прошептала она Гурову и села на свое прежнее место.
– Давайте вернемся к нашему разговору, – настойчиво напомнил ей Гуров. – Меня интересует ваше мнение о Николаеве. Что это был за человек?
– Душа компании, веселый, легкий, увлекающийся. Он был очень заводной… Вы знаете, мой Толик, – тут Лариса впервые слабо улыбнулась, – всегда перед встречей с Николаевыми, ну или на день рождения, или на другой какой праздник, начинал постанывать заранее, потому что все было ясно с самого начала. Сперва мы просто сидим и разговариваем, потом немного выпиваем, потом танцуем, и тут у Сережи возникает какая-нибудь гениальная идея. Или ехать куда-то летать на дельтапланах либо на воздушных шарах, или грузиться в самолет – и в Домбай на полдня, покататься на горных лыжах. Один раз мы вот так погрузились в самолет, добрались до Крыма, есть там такая гора Ай-Петри с совершенно плоской верхушкой, и там нас уже ждал хор цыган и шашлыки.
Лариса рассказывала и постепенно воодушевлялась. Гуров, верный своему правилу, давал ей высказаться.
– Все это, конечно же, стоило денег, но не таких больших, как может показаться по моим словам. Главное, что тут было – это неожиданность! Никогда заранее нельзя было предугадать, какая идея у Сережи появится в очередной момент. Он и сам этого не знал… А его прогулки по Москве в бричке? Он решил, как Чичиков, покататься…
Лариса замолчала, словно внезапно ткнулась в стену.
– И больше этого ничего не будет. Так странно, правда? – спросила она, опять нащупывая свои сигареты, которые перед этим положила в карман пиджака.
– Вы нарисовали мне замечательный облик массовика-затейника, – заметил Гуров, – но я не вижу здесь живого человека. Ну, например, был ли он ревнив? Или любил выпить? Или становился слишком резок, когда кто-то мешал ему провести в жизнь очередную, как вы говорите, идею? Были же у него хоть какие-то недостатки?
– А у кого их не бывает? – вздохнула Лариса. – Сережа мог, например, просто забыть о том, что он обещал провести с вами сегодняшний вечер, и умчаться куда-нибудь за тридевять земель… Или он мог напрочь забыть о жене, собираясь поехать отдохнуть к своим знакомым.
– То есть, говоря проще, – обозначил Гуров, – он иногда мог подставить своих знакомых. Из самых лучших побуждений, конечно же?
– Нет-нет, мне даже неудобно, что вы так превратно меня поняли. – Лариса нахмурилась. Слова Гурова ей не понравились. – Вы должны учитывать, что я немного не в себе, у меня была тяжелая ночь, и не одна, и тяжелые дни, я могу путать.
– Я не пытаюсь поймать вас на слове, – успокоил ее Гуров. – Вы не волнуйтесь, моя задача – составить максимально полный портрет Николаева, чтобы знать, где именно искать его врагов. Ведь его же убили, а убийство такого характера, сами понимаете, планируется загодя. Дело это сложное и тонкое. Для такого убийства нужна веская причина. Пока вы пытаетесь мне нарисовать образ этакого шалунишки-вертопраха, на которого просто никто не мог обидеться.
– Я ничего не пытаюсь. – Лариса с досадой взглянула на Гурова и, приподнявшись на стуле, посмотрела на своего мужа. Ничего не изменилось. Парамонов спал.
– Значит, у вас это случайно получается, – сказал Гуров. – Но я понимаю, что ваш муж, скажем так, мог испытывать некоторые неудобства от манеры отдыха, предлагаемой ему Николаевым.
– Сергей был человеком увлекающимся, это точно. Но я понимаю, что вас интересует. – Лариса еще раз посмотрела на мужа и потерла ладони друг о друга, словно ей было холодно. – И все равно, я думаю, вы об этом узнаете, не от меня, так от других.
Она немного помолчала и задумчиво закончила:
– Пусть уж лучше от меня. Если я не опоздала.
Лариса снова выдержала паузу и пристально посмотрела на Гурова, как бы пытаясь проникнуть в его мысли и решая, стоит говорить или нет.
Гуров этот взгляд выдержал. Давно прошли те времена, когда его, молоденького опера, только что пришедшего работать в уголовный розыск, пытались вот так взять на паузы. Как нужно себя вести, Гуров знал.
– Я слушаю вас, – мягко надавил он.
– Пойдемте обратно в курилку. – Лариса, так и не решившись откровенничать при муже, пусть даже и находящемся в таком состоянии, нашла приличный повод выйти из палаты. – Снова захотелось курить.
Они вышли. Курилка была занята на этот раз не медсестрами, а врачами, шумно обсуждавшими последнее распоряжение начальника госпиталя.
– Куда же нам пойти? – Лариса, задумчиво покусывая губы, замерла в нерешительности.
Гуров подошел к галдящей компании врачей и, показав удостоверение, попросил их разрешить ему провести оперативные мероприятия.
Врачи даже не удивились. Организация была военная, и они все поняли правильно. Они вышли из рекреации и сразу же за углом начали громко обсуждать и эту новость. Создавалось впечатление, что, кроме как посплетничать, у врачей нет никакой работы и радости в этом заведении.
Лариса закурила.
– Так о чем же вы хотели мне рассказать? – напомнил ей Гуров и посмотрел на часы. – Время идет. Решайтесь скорее.
Эти простые слова, сказанные с намеком, заставили Ларису вздрогнуть. Она, торопясь, начала говорить:
– Сережа, как бы это вам сказать, был шалопаем. Или нет, не так. Он был увлекающимся человеком. И одним из его увлечений были женщины. Вы, разумеется, слышали уже об этом?
– Да, – коротко ответил Гуров.
– Ну так вот. Это была просто песня, – продолжала Лариса. – Он постоянно пребывал в состоянии влюбленности. Не знаю, может быть, он таким образом черпал энергию из космоса.
Лариса замолчала, словно задумалась. Гуров скептически хмыкнул.
– Ну да, я понимаю, – Лариса вздохнула. – Вы мужчина конкретный, это сразу чувствуется, вам такие вещи слышать, наверное, неприятно. Но другого объяснения я не нахожу, потому что вы же видели Ольгу?
Гуров кивнул:
– Два раза.
– Приятная женщина. Чего ему не хватало, я не понимаю.
Гуров уже понял, что сейчас скажет ему Лариса, но нужно было, чтобы она это сказала. Не настолько уж велики человеческие тайны, чтобы их не мог разгадать другой человек. Тем более тайны бытового уровня.
Гуров внутренне даже усмехнулся, внешне сохраняя невозмутимость и серьезность, зная, что ожидаемую сейчас откровенность спугнуть легко, а вот вновь повторить эту ситуацию почти невозможно.
– Ну, одним словом, Сергей имел слабость по дамской части, если так можно выразиться, – все еще не решалась Лариса.
– Обтекаемо сказано, – нажал Гуров.
– Да. – Лариса потупилась, прикрываясь сигаретным дымом.
– Ну а какие подробности?
– Подробности? Ну, я вижу по вашим глазам, что вы все знаете. Да, был в жизни период, впрочем, весьма кратковременный, что я… мы… в общем, если так можно сказать, что у нас с Сергеем отношения стали немного более близкие, чем просто знакомство. Правда, все это быстро и завершилось, потому что я поняла, что ошиблась. Он оказался просто бабником. Обыкновенным бабником, которому количество важнее качества. Сволочь.
Лариса вздрогнула и закончила:
– Ну, в общем, в этом своем деле он не знал удержу. Простите за выражение, кого он только не трахал. Это просто кошмар какой-то. Этот мужчина просто не мог ходить застегнувшись, честное слово. Не получалось у него.
– Ну вот видите, – заметил Гуров, понимая, что нужно ковать железо, пока горячо, – поговорили мы с вами всего полчаса, а уже обнаружили у Сергея Сергеевича один недостаток. Для того чтобы вы рассказали о втором, понадобятся еще полчаса?
– Вы про казино? – легко спросила Лариса. – Это у него было болезнью. Азартный был, как черт. Неважно, во что и на что, лишь бы играть. А еще любил выпить, но нужно отдать должное, дешевку всякую не пил. Прикалывался по винам и делал вид, что в них разбирается… – закончила Лариса.
– А в какой компании он развлекался? – быстро спросил Гуров.
– Есть у него в фирме один дружок. Такой же разгильдяй. Некто Глеб Гуринович. Вот вы его поспрашивайте. Он вам еще больше порасскажет.
Лариса бросила докуренную до самого мундштука сигарету в урну.
– Нельзя о покойниках говорить плохо, но что делать, если хорошо не получается? А? – улыбнувшись, спросила она.
Гуров промолчал.
– Ну вот и я не знаю.

Глава 8
Когда Гуров вошел в кабинет, то увидел Стаса за странным занятием. Тот, очистив свой стол от всех предметов, аккуратно раскладывал на нем спички.
– Что-то мне это напоминает. Штирлица изображаешь? – Гуров повесил пальто в шкаф и, потягиваясь, прошел к своему столу.
– Как угадал? Я вроде ничего тебе не говорил, – с притворной грустью спросил Стас.
– Дедуктивный метод, – буркнул Гуров.
– Надо же, я думал, ты работаешь, а ты Конан Дойла перечитывал все это время! Неужели в тупик зашел? Рекомендую начать играть на скрипке. Шерлок Холмс играл и добился неплохих результатов в сыске.
– Ну что наш подопечный, – спросил Гуров, – все рассказал или еще сомневается?
– Кого ты называешь подопечным? – Стас откинулся в кресле и откровенно зевнул. – За то время, пока ты где-то там бегал и учился расследовать, я совсем потерял веру во… Во что же я ее потерял, а? Забыл.
– В жизнь, в людей и так далее? – уточнил Гуров. – Давно пора.
– Нет, еще в чипсы вера у меня осталась. Но вот в любовь я теперь верить отказываюсь. Нужно будет перечитать «Ромео и Джульетту». Это книжка такая.
– Я в курсе, что не фантик от чипсов. Так что там у нас с Гуриновичем?
– С ним все хорошо, и сейчас он, наверное, полноценно отдыхает в уютной камере. Он так сильно облегчил душу, что у него и сил не осталось.
– Рассказывай.
– Они с Николаевым дружили. Как мы оба и заметили. Кстати, Гуринович также подружился и с Парамоновым. Причем, прошу прощения, почти на моих глазах.
– Это еще как? – Гуров подумал, встал, подошел к столу Стаса. Крячко услужливо протянул ему пачку сигарет. – Догадливый, – пробормотал Гуров, закуривая. – Как это они дружили у тебя на глазах?
– Я же сказал «почти», – поправил его Стас. – Ничего не было видно, пришлось додумывать да домысливать. Не люблю я этого дела.
Стас постарался максимально подробно рассказать Гурову о том, что он видел на месте гибели Николаева. Несколько раз он отвлекался, по своей привычке пытаясь пошутить, но Гуров снова возвращал его к рассказу.
После того как Стас закончил, повисла недолгая пауза.
– Гаишник, говоришь, – пробормотал Гуров. Он, как всегда, выцепил из слов Крячко самое важное для себя. – Узнал про него что-нибудь?
– Не успел, это я себе поставил второй серией. Но зато кое-что есть про Николаева.
– Был бабником, – устало сказал Гуров.
– Это ты понял из моих слов? Я этого не говорил.
– И как твой Гуринович подружился с Николаевой, так же Николаев дружил и с Парамоновой.
– Да что ты говоришь? – воскликнул Стас. – Кошмар! Но это ты понял точно не из моих слов. А вот ты знаешь, что в казино «Астронавт» наш Николаев проиграл неплохие деньги? Под двести штук!
– Этого я не знал. – Гуров встал и прошелся по кабинету. – Он там был вместе с Гуриновичем?
– Ну конечно.
– А ведь это мотив! – отметил Гуров. – В определенном случае.
– Я не стал терзать Гуриновича еще и насчет денег. Мне хватило его историй о том, с кем и как они дружили. – Стас покаянно потупил глаза.
– Ты даже подробности выспрашивал? Что за детский сад! То-то я смотрю, ты стал ежиков выкладывать из спичек!
– Ты меня не понял! «Как» относится к половой принадлежности. С мужчинами он дружил одним способом, с дамами другим.
– Даже так? – Гуров не понял слов Крячко. – Ну-ка объясни, что ты здесь бормочешь! Говори яснее!
– С мужиками он дружил, вот как мы с тобой. Ну а с дамами, сам понимаешь, как.
– Как мы с тобой, говоришь? Интересно, однако, получается.
– Ты меня не понял!
– Я все понял, давай, подгоняй своего Гуриновича. Поговорим с ним теперь об азартных играх.
– Будет сделано! – Стас потянулся к телефону, снял трубку и набрал номер. – Это ты, Ромка? Крячко беспокоит. Давай моего гостя… Да, хочется с ним еще пообщаться…
Стас положил трубку на место.
Чуть погодя в дверь кабинета постучали и сразу же открыли. Вошел молодой худой сержант, казавшийся из-за худобы и детского выражения лица еще моложе. Весь главк звал его просто Ромкой, и он не обижался.
– Разрешите обратиться, товарищ полковник? – Ромка щелкнул каблуками и приложил пальцы к фуражке.
– Привел, что ли? – Гуров вернулся на свое место и устроился удобнее. Он вытащил из ящика стола новую папку оперативного дела, фыркнул на ее чистые страницы и бросил на край стола.
– Так точно, товарищ полковник! – Ромка вытягивался так, словно служил в отдельной роте почетного караула, а не в милиции. Здесь на такие дела внимания не обращали, но совсем недавно дембельнувшийся из армии Ромка пока этого не просек.
– Ну так приглашай. – Стас махнул рукой. – Чего томишь-то?
Ромка взглянул на Гурова, тот раздраженно кивнул. Ромка ввел Гуриновича. Он выглядел плохо. Казалось, этот человек провел в камере не пару часов, а несколько суток. Глеб был издергавшийся и нервный. Однако, увидев Гурова, он сразу же заулыбался.
– Здравствуйте, здравствуйте! – сказал он персонально Гурову, как бы игнорируя Стаса. Крячко, впрочем, на это было наплевать, как и самому Гурову. Они и не такое видали. – Очень рад вас видеть! Очень! – проникновенно проговорил Гуринович, заходя и останавливаясь посередине кабинета.
Ромка вышел и прикрыл за собою дверь.
Гуров показал Гуриновичу на стул, и как только тот сел, Стас сразу же спросил:
– А меня не рады видеть?
– И вас очень рад снова видеть. – Гуриновичу пришлось развернуться, чтобы сказать это Крячко, после чего он снова повернулся к Гурову. – И вас, и его…
– Ну, в общем, все ясно. Мы все рады, – буркнул Гуров, нарочно держась суховато. Гуринович своим поведением на квартире у Николаевой и здесь в кабинете показал себя человеком несмелым и недалеким. – Побеседуем о делах, просто и конкретно. Итак, меня интересует проигрыш Николаева в казино. О вашем дурацком бегстве мы поговорим потом. Рассказывайте!
– Я не подумал, – покаянно произнес Гуринович. – Мне почему-то показалось, что я смогу убежать и никто не докажет, что Ольга в этот день была со мной. Поймите, господин полковник, ведь была поставлена на карту репутация дамы. Я, как джентльмен, не могу ставить даму в неудобное положение!
Гуринович приосанился, рассказывая о себе такие приятные вещи.
Гуров через его голову обратился к Стасу:
– Даму подставлять не захотел, а себя подставил с попыткой к бегству. Как минимум на месяц административного ареста.
– А что ему этот месяц или даже два? Зато дама станет его больше ценить.
– А почему месяц? – растерянно пролепетал Гуринович. – Это же шутка.
– И оценят ее в месяц ареста, – перебил Гуров. – Я спросил вас о проигрыше в казино.
– В казино? – переспросил Гуринович. – Ну да, проиграл, а что?
– Подробности рассказывай про игру в «Астронавте», вот что! – усмехнулся Стас. – Не испытывай наше терпение.
Гуринович бросил осторожный взгляд на Гурова, затем на Стаса, кашлянул и, так как никто больше ничего ему не говорил, потер себе переносицу и начал:
– Мы с Сергеем были в «Астронавте» на прошлой неделе. Была игра. Сергей как-то так неудачно прикололся по рулетке, что проиграл очень приличные бабки. У него их с собою не было…
– Минутку, – прервал его Гуров. – Как это можно в казино проиграть деньги, которых нет?
– Ну, всякие там правила по фишкам и налику, – снисходительно улыбнулся Гуринович, – это же для лохов и тех, кого не знают. А мы с Серегой люди известные.
– То есть вы хотите сказать, что вам был открыт кредит в «Астронавте»? – уточнил Стас.
– Ну да, – Гуринович повернулся к нему.
– И сколько же проиграл Николаев? – Теперь уже вопрос прозвучал от Гурова, и Гуриновичу снова пришлось повернуться.
– Точную сумму он мне не называл, но сказал, что зашкаливает за сто восемьдесят тысяч.
– Не слабо, – согласился Гуров. – И ему поверили в кредит такую сумму?
– Поверили, а почему же нет, – Гуринович пожал плечами. – Серега сходил к управляющему, и они все решили. На нас охрана сперва щурилась, а потом – ничего, стали вежливыми.
– А Ольга Николаева знает о проигрыше мужа? – спросил Стас.
– Не-ет! Вы что! Сам Серега ей не рассказал, и меня просил тоже ей не говорить. Сами знаете, каковы эти бабы. Им только слово скажи, так они же ни за что не станут молчать. Сразу начнут по секрету рассказывать всем подряд и… ну и вот.
– Кто еще, кроме вас, знает об этом проигрыше? – спросил Гуров.
– Ну, из близкого, так сказать, окружения только я да сам Серега знал. А больше никто. Там, конечно, деньги были нехилые, но это не полный, прошу прощения, абзац. Серега собирался расплатиться, и он бы это сделал в самые ближайшие дни.
Гуров с Крячко переглянулись. Перед ними всплывала еще одна версия убийства: неуплаченный долг. Слова Гуриновича о том, что Сергей Николаев собирался расплатиться или уже расплатился, доказательством быть не могли. Необходимо было узнать об этом точно и либо закрыть тему, либо продолжать уже всерьез разрабатывать появившуюся версию.
– Правильно ли я понимаю, что деньги отданы не были? – спросил Крячко.
– Ну откуда в один вечер взять сто восемьдесят с лишним тысяч? На карточках столько было у Сереги, даже побольше, но нужен был налик для фирмы плюс деньги на другие дела. Ведь процесс идет. Производства, я имею в виду, и так далее. Но он договорился нормально и без обид, мы уехали оттуда, и охрана нам чуть ли не козыряла.
– А как он договорился? – поинтересовался Гуров.
– Не знаю подробностей, – ответил Гуринович. – Когда он отошел от крупье, мы потом покурили, поговорили. Серега, конечно, немного нервничал. К нам подошел менеджер казино, Серега с ним переговорил…
– При вас? – Крячко перехватил инициативу у Гурова и заставил Гуриновича повернуться к нему.
– Нет, они отошли, а потом ушли вместе. Около получаса не было Сереги, наверное. Я успел выкурить две сигареты, выпил фужер винца, бутербродик скушал маленький, потом только собрался еще покурить, как вижу, подходит Серега. Веселый, на подъеме, и не скажешь по лицу, что он только что просадил охрененную, прошу прощения, прорву бабок.
– Как он договорился? – спросил Гуров.
– Я не знаю подробностей. Но без сложностей, как я заметил. Потом через пару дней Сергей продал дом. Он строил дом на Ярославском шоссе.
Гуринович замолчал. Больше вопросов не прозвучало. Гуров обдумывал полученную информацию, Стас снова выложил на столе спички.
Гуринович молча обозревал обоих оперативников и не решался спросить то, что ему очень хотелось. Нет, вопрос о том, сколько времени он еще проведет в камере, был вторым по значимости. Первым был вопрос о туалете.
Гуринович очень стеснялся и боялся начинать говорить сам. Он тупо и пассивно ждал.
Наконец Гуров поднял голову и махнул Стасу рукой. Стас нажал кнопку, и тут же в дверях появился Ромка.
– Уведите задержанного, – приказал Гуров.
Гуринович встал и кашлянул.
– Что-то желаете спросить? – вежливо поинтересовался у него Крячко.
– Мне бы надо по техническим причинам… – Гуринович замялся.
– Понятно. Ромка, заведи по дороге, – распорядился Стас.
– А сколько мне еще тут?..
– До тех пор, пока не выяснится причина попытки вашего побега, – резко ответил уже Гуров. – Идите. Если вам предоставится второй шанс, прежде подумайте о себе.
Как только Гуринович вышел, Гуров раздраженно встал с кресла и подошел к шкафу.
– Собрался ехать в казино? – догадался Стас, выкладывая из спичек квадратики. – Сыграть по маленькой?
– Почему «по маленькой»? – рассеянно переспросил Гуров.
– Если будешь играть по-крупному, возникнут вопросы у самых разных людей, – объяснил Стас.

Казино «Астронавт» находилось на Таганке.
Гуров поставил свой «Пежо» на стоянке слева от входа и вышел, негромко хлопнув дверцей. Две девушки, по-быстрому перекуривавшие около темного окна казино, окинули полковника профессиональными взглядами.
– Баблы есть, но загруженный чем-то. Дохлый номер, – услышал Гуров шепот и, не обращая внимания на то, что ему было не нужно, подошел к двери казино.
За дверью в зеркальном холле Гурова встретил охранник. Девушка-гардеробщица, отвлекшись от разговора по сотовому телефону, подошла к своей стойке. Широкие двойные зеркальные двери, находящиеся напротив входа, вели, очевидно, внутрь заведения.
Здесь Гуров еще ни разу не был.
– Отдохнуть хотите? – Охранник подошел, внимательно обшаривая глазами Гурова. В руке он держал металлоискатель. – Если у вас с собою есть оружие… – Металлоискатель пискнул, охранник отступил и впился взглядом в лицо Гурова.
– Хорошо вас натаскали, – одобрил Гуров и показал удостоверение. – Читай внимательно и потом слово в слово доложи директору. Или кто у вас тут самый главный начальник?
– У нас управляющий, – с достоинством ответил охранник. – Подождите, пожалуйста, господин полковник.
Охранник отошел к стене и вынул из кармана сотовый телефон. Развернув его, он полуотвернулся и забормотал в трубку неразборчивые слова.
Гуров тем временем подошел к гардеробу и снял пальто. Девушка гардеробщица мгновение помедлила, но, видя, что от охранника ей нет никаких сигналов, приняла пальто, заученно улыбнулась и пробормотала необходимые слова насчет приятно проведенного времени.
Охранник подошел, стараясь ступать неслышно по выложенному бордовыми плитками полу.
– К вам сейчас спустятся, – сказал охранник, – подождите немного.
Гуров молча кивнул и отошел к зеркалу. Охранник сказал – не выйдут, а спустятся. Это значило, что администрация казино располагается на втором этаже, хотя все казино на первом.
Зеркало отразило помещение, в котором стоял Гуров. Причесываясь, он увидел, что гардеробщица и охранник не сводят с него глаз.
Через несколько минут открылись стеклянные двери, из них сперва хлынул сдержанный шум игрового зала, вслед за ним вышел в холл поджарый седой джентльмен в смокинге. На вид ему было около семидесяти лет.
Переглянувшись с охранником и уловив его кивок в сторону Гурова, джентльмен подошел к нему.
– Я начальник службы безопасности Комаров, – поразительно тихим голосом, почти шепотом, представился джентльмен Гурову. – У вас проблемы?
– Они начнутся у вас, если я не увижусь с управляющим, – резко ответил Гуров и показал свое удостоверение.
В начальнике службы безопасности он отработанным годами чутьем узнал одного из своих подопечных. У Гурова была прекрасная память на лица, этого человека он не знал, но был абсолютно уверен, что Комаров пару ходок на зону совершил. И это как минимум.
Комаров подчеркнуто неторопливо прочитал, что было написано в удостоверении, сверил фотографию с оригиналом и скупо улыбнулся:
– Мы всегда рады приветствовать у себя таких уважаемых людей, как вы, Лев Иванович.
Гуров внимательно посмотрел на начальника охраны.
– Спасибо, – буркнул он, принимая эти слова просто как вежливость. – Ну так что?
– Прошу, – прошелестел Комаров, – управляющий вас примет.
Охранник, подсуетившись, распахнул двери, ведущие в первый зал с несколькими столами, за которыми играли в карты и в кости.
За несколькими столиками посетители просто пили и разогревали себя, готовясь к будущим битвам с богом азарта.
В противоположном от входа конце зала приподнималась над полом небольшая эстрада, и на ней несколько девушек, почти одетых или почти раздетых, вытанцовывали нечто спортивно-эротическое.
Небольшой оркестр надрывался слева от сцены.
Еще пара зеркальных дверей справа вела в следующие помещения казино, но Комаров повел Гурова налево, к проходу, полуприкрытому тяжелыми шторами.
Пока они не подошли вплотную, этот проход был незаметен и казался просто еще одним окном в общем ряду. Они все были прикрыты такими же занавесями, не пропускающими ни свет фонарей с улицы, ни свет ламп из казино на улицу.
Отгородившись плотно от всего окружающего, во мраке, посетителю, очевидно, легче было представлять себя астронавтом. Тем более что потолок был покрашен глухой черной краской, и на этом черном фоне мигали и перемещались маленькие огоньки, символизирующие звездочки.
Отодвинув нужную штору, Комаров кивнул вышагнувшему из коридора охраннику, и тот посторонился.
Кабинет управляющего располагался на втором этаже рядом с лестницей.
Молчаливый начальник охраны подошел к двери, отделанной красным деревом, нажал на кнопку звонка и, услышав щелчок замка, повернул ручку.
– Прошу вас, – прошептал он, отступая и предлагая Гурову войти первым.
Сыщик вошел и оказался в квадратном кабинете, отделанном деревянными панелями под восемнадцатый век. Или под девятнадцатый. По крайней мере приблизительно так выглядели декорации внутренних помещений в каком-то фильме, который жена недавно заставила просмотреть Гурова.
За широким столом, деревянным, с позолотой, сидел небольшой вертлявый человек неопределенного возраста и курил сигарету, при этом делая много лишних движений.
Он вскинулся навстречу Гурову и замахал рукой:
– Заходите, заходите, я вас жду!
Комаров вошел следом за Гуровым и прикрыл за собой дверь.
Человек за столом помахал руками, показывая на кресла и диваны, стоящие по периметру кабинета.
– Присаживайтесь куда сами хотите, устраивайтесь, уважаемый… – человек пощелкал пальцами, и ему на помощь пришел Комаров.
– Полковник Гуров, – прошептал он.
– А, ну да, ну да, – охотно закивал человек, – я видел ваше удостоверение через камеру слежения. Да, точно, Лев Иванович, кажется?
Гуров кивнул, понимая, что на монитор, стоящий перед управляющим, выводятся показания всех камер и тот легким поигрыванием по клавиатуре следит за состоянием дел в казино.
Гуров выбрал место напротив управляющего, начальник охраны сел слева от него, небрежно положив ногу на ногу. Несмотря на преклонный возраст Комарова, в нем чувствовались сила и опытность, позволяющие при случае оказать достойное сопротивление и даже скрутить одного или двух нападающих моложе себя.
– Меня зовут Сергей Георгиевич Бакурия, – представился управляющий Гурову и протянул ему свою визитную карточку, где на черном фоне золотыми буквами был тиснением пропечатан именно этот текст.
Сыщик отдарился своей визиткой и откинулся на спинку кресла.
Сергей Георгиевич сделал приглашающий жест.
– Я… хм… слушаю вас, Лев Иванович, – быстро проговорил он.
– Два дня назад под Москвой был застрелен господин Николаев Сергей Сергеевич, – произнес Гуров, внимательно следя за реакцией управляющего, – я занимаюсь расследованием этого дела.
Управляющий, несмотря на аффектированную нервозность своих движений, отреагировал на слова Гурова совершенно спокойно. Создалось впечатление, что сообщение его не задело никак.
– И что? – спросил он. – А кто такой этот Сергей Сергеевич? – Управляющий бросил взгляд на Комарова, тот еле заметно пожал плечами. От Гурова не укрылся этот жест.
– Ты тоже, Виктор, не помнишь такого? – уточнил Бакурия и обратился к Гурову: – Просветите нас, пожалуйста. Вы же видите, мы не в курсе. Каждый день кого-то убивают, и я что-то не припомню такого имени. Даже по телевизору не слышал. Был занят, наверное.
– С неделю назад Николаев проиграл у вас приблизительно сто восемьдесят тысяч. И не расплатился, – напомнил Гуров. – Теперь вспомнили?
– Да! – Голос Бакурии неожиданно окреп, как всегда бывает у деловых людей при упоминании о деньгах. – Ну еще бы! Николаев! Да, помню прекрасно, такой приятный молодой парень и, видимо, достаточно обеспеченный… – Бакурия повернулся к Комарову. – Виктор, подводишь меня, ты сказал, что не помнишь этого парня.
Несмотря на то что Комаров ничего не говорил и обвинение повисло в воздухе, он и сейчас отреагировал в своей манере. Снова пожал плечами и тихим голосом пояснил:
– Фамилия распространенная.
– Да-да, – Бакурия покивал, – Иванов, Петров, Николаев – это частые фамилии. Поэтому я и не запомнил ее, но сейчас я знаю, о ком вы говорите. Но вы ошибаетесь. Он расплатился. В тот же вечер.
Гуров удивился. Он внимательно посмотрел на Бакурию, теперь уже спокойно курившего сигарету и бросавшего короткие взгляды на экран монитора.
– Вы уверены, что он расплатился? – спросил Гуров.
– Ну конечно же! Такая сумма хоть и не запредельная, но запоминается.
Гуров вынул из кармана блокнот и извлек фотографию Николаева.
– Посмотрите, пожалуйста, о том ли человеке мы говорим?
Бакурия даже не пошевелился, но Комаров, легко встав с дивана, взял фотографию, посмотрел на нее и протянул своему шефу. Тот взял снимок и бросил на него только один взгляд.
– Это он, – твердо сказал Бакурия. – Я его хорошо запомнил, потому что у нас был разговор. Да, я его запомнил. Говорите, его убили?
Это был первый вопрос в связи с убийством, и прозвучал он просто и естественно. Может быть, только с некоторым опозданием. Нормальный человек, наверное, поинтересовался бы сразу же, но Бакурия впечатления нормального не производил. Скорее наоборот. Гуров видел таких типов и был почти уверен, что Бакурия наркоман.
– Его застрелили, – сухо сказал Гуров. – И у меня есть основания думать, что это произошло в связи с его долгом.
– Каким долгом? – переспросил Бакурия самым будничным тоном. – Я же сказал, что он заплатил в тот же день! Не понимаю вас, господин полковник. Тут не было никаких сложностей. Позвольте, я вам расскажу, как все было на самом деле. Он… – Бакурия помотал в воздухе пальцем, имея в виду убранную Гуровым фотографию, – этот… Николаев… проиграл и чувствовал себя немного неуверенно, но это и понятно. Отдать такие деньги, если ты несколько минут назад, наоборот, рассчитывал прибавить такую сумму к своим… Но он быстро пришел в себя, расплатился, и мы расстались друзьями. Даже где-то его визитка у меня осталась лежать… – Бакурия так низко перевесился влево со своего кресла, что создалось впечатление, будто он собрался подбирать визитки с полу. Но он всего лишь выдвинул один ящик стола, затем второй, потом махнул рукой.
– Даже если я и найду его визитку, это ничего не изменит.
– Действительно, – согласился Гуров. – А каким образом было произведен расчет? Как я слышал, здесь нужны наличные. Неужели у Николаева при себе была такая сумма?
– Ну почему обязательно наличные? – Бакурия искренне удивился. – Это что, прошлый век, что ли? Или даже позапрошлый? Я имею в виду, девятнадцатый! Если человек может заплатить, значит, он может заплатить, вот и все. А как он это сделает, это вопрос технический. Если человек известный и надежный, то как угодно. Карточкой, чеком или еще как, неважно. А с этим Николаевым вышло по-другому. Ну, не совсем, а почти. Я же понимаю, вам нужны подробности. У него с собою таких денег не было, но у него было несколько карточек, мы быстро проверили его платежеспособность и получили наш выигрыш. Вот и все.
– Каким образом была проверена его платежеспособность и в какой срок? За пять минут? За час или дольше?
– Первый вариант самый правильный. За пять минут. Дело в том, что за него замолвил словечко уважаемый и известный человек. Даже, можно сказать, поручился, и все вопросы были решены. Так вернее.
– Кто же этот уважаемый человек? – спросил Гуров, думая о том, что трусливая скотина Гуринович наговорил много, а самого интересного и не сказал. Или не знал? Или сам он и был тем «известным» человеком? Хотя это вряд ли.
Ответ Бакурии был неожиданным.
– Случайно получилось так, что у нас здесь отдыхал господин Мжванадзе. Мы его давно знаем. Кристальной честности человек, образец порядочности и верности слову. Мы его просто знаем. – Бакурия помолчал, подумал и не нашел ничего лучшего, как повторить уже сказанное: – Кристальной честности человек.
Гуров удовлетворенно кивнул, понимая, что, похоже, клюнуло что-то интересное. Он знал фамилию Мжванадзе и был знаком с этим «кристально» честным человеком. Мжванадзе ничто не мешало быть образцом порядочности и одновременно с этим известным криминальным авторитетом.
– Господин Мжванадзе поручился за господина Николаева? – уточнил Гуров.
– Нет-нет, вы, наверное, меня не поняли. – Бакурия засомневался, не сказал ли он чего лишнего, и поспешил поправиться: – Или я сам не совсем точно выразился. За господина Николаева поручаться было не нужно, он человек, достойный всякого уважения. Господин Мжванадзе поручился, что не будет обмана и деньги, которые сегодня господин Николаев переводит нам, мы действительно получим.
– Вот как, – кивнул Гуров.
– Да, так. И, кстати, – Бакурия внезапно перестал дергаться, окаменел в своем кресле и, аккуратно процеживая каждое слово, произнес: – Говоря о сумме проигрыша, вы допустили преувеличение, если так можно сказать. Я понимаю, как у рыбаков, так и у игроков есть свои страсти. Есть такой шик говорить, что ты выиграл не пять тысяч, а пятьдесят, и проиграл не три рубля, а тысячу долларов. Чем больше проигрыш, тем круче сам себе кажешься. – Бакурия замолчал и забарабанил пальцами по столешнице.
Гуров понял, что он хотел сказать, но решил потребовать уточнений.
– Вы хотите сказать, что Николаев проиграл меньше, чем сто восемьдесят тысяч? – спросил Гуров.
– Да, конечно же! Именно поэтому я и не смог сразу вспомнить, о ком вы говорите. – Бакурия немного расслабился и веско закончил: – Если я правильно помню, то общий проигрыш господина Николаева был около сорока тысяч. Если же вы будете настаивать, то я прикажу нашему бухгалтеру проверить, но, к сожалению, это дело прошлое, поэтому только завтра с утра наш главбух сможет точно назвать, сколько же проиграл господин Николаев. Но я помню, что ни о каких сотнях тысяч речи идти не может. По-моему, сорок или сорок пять.
– Я не буду уточнять. У вас, – сказал Гуров и, насмешливо посмотрев на приподнятые брови Бакурии, закончил: – Я переговорю об этом с господином Мжванадзе.
– А вы знакомы? – Тон Бакурии стал почти дружеским. – Передавайте от меня привет Ираклию Ивановичу. Сегодня он почему-то не пришел, а то мне бы доложили. Если вы его увидите раньше меня, то скажите ему, что мы его здесь всегда ждем и всегда рады его присутствию.
– Непременно, – ответил Гуров.