8

В третий раз прозвучал рог. Я был уверен, что кроме него слышу и
другие звуки - что-то вроде рычания, несомненно производимого каким-то
зверем. Гру ответил со всей свирепостью. Он рвал когтями лап землю - он
желал вырваться на свободу и броситься на врага во мраке. Гатея шагнула к
нему и положила успокаивающую руку ему на голову. Гру взглянул на нее,
показав язык и обнажив зубы в улыбке.
Хотя рог больше не звучал, я увидел во мраке вспышку света и услышал
грохот, как будто кто-то потрясал молнией, как оружием. Мрак был таким
густым, что молния вспыхнула и исчезла, а я не успел рассмотреть ничего
вокруг. Молния ударила снова и затем еще раз. Это было похоже на
приближающуюся стаю хищников.
Я не мог видеть, но мог ощущать. То, что осаждало нас за пределами
круга, тоже съеживалось от страха при приближении того, что сверкало
молниями и гремело громом. Затем Гатея взяла свой посох. Она осмотрелась
вокруг, подняла его и начала писать в воздухе символы.
Они появились и заколыхались в воздухе, опускаясь и поднимаясь -
зеленые... и в то же время голубые - как волны, бьющиеся о каменистые
берега. Затем они разлетелись, как птицы, выпущенные на волю, но не
погасли, а собрались у границ нашего круга и повисли в воздухе.
Я не услышал злобного рева, но почувствовал, как жгучий гнев ударил
меня. И затем он исчез, как будто дверь открылась и закрылась. То, что
стремилось добраться до нас и уничтожить, теперь исчезло из этого мира.
Мы слышали шум в ночи, как будто те, что приближались, разделились.
Одна часть направилась на север, а другая на юг. Затем и этот шум затих и
наступила тишина. Я ощущал пустоту, через которую слышался только шум
ветра, и ничего больше. Гру развалился на земле, опустив голову на лапу.
Гатея с посохом в руке свернулась клубочком возле него, оставив мне место
на другой стороне костра.
Девушка положила голову на плечо кота, как на подушку и закрыла
глаза, как будто ей - нам - нечего бояться. Но я все еще сидел, переживая
то, что случилось этой ночью. Мне казалось, что с тех пор, как я покинул
долину Гарна, нет еще раньше, с тех пор, как впервые заглянул в Лунное
Святилище, моя жизнь изменилась, я стал совсем другим. Я уже был не тот
Эльрон, который проехал через Ворота, подданный лорда Гарна и не знающий
ничего кроме своих обязанностей по обеспечению безопасности.
На меня должно быть очень сильно подействовал удар Гарна. Он не
только нанес мне телесную рану, но и поколебал верность клану. Однако
теперь это уже не имело никакого значения. Я не только пришел в страну,
где никто из моего народа никогда не был, но в страну, где я мог себе
сказать: смотри, ты, лишенный рода, и тем не менее ты человек, ты идешь
навстречу опасностям и смело смотришь в неизведанное.
Но все же не мое искусство спасало нас. Это я должен был признать.
Талант Гатеи снова и снова вставал между нами и катастрофой. Такое
признание мне было не очень приятно - и не легко сделать.
Возможно это было обусловлено тем, что до этого я имел дело только с
нашими женщинами, которые только занимались хозяйством, а Гатея, я
инстинктивно чувствовал это, презирала их занятия. Она была совсем не
похожа на наших женщин. Я понял это с момента нашей первой встречи на
море. Она никому бы не позволила сказать: это не твоя битва, отойди и дай
мне защитить тебя, как это положено по древнему обычаю. Но я тем не менее
ощущал стыд, что она руководит нашим путешествием.
Желание Гатеи идти на запад, ее намеки на то, что Инна каким-то
образом забрала то, что принадлежит по праву Гатее, могущество, связанное
с Лунным Святилищем - все, что я принял, согласился с этим. Многое в этой
стране приходилось принимать вслепую, с многими люди никогда не
сталкивались, даже в балладах Бардов не упоминалось о том, с чем пришлось
здесь встретиться.
Я подумал, кто же пришел ночью, чтобы помочь нам, спасти нас?
Отозвался ли он на призыв Гатеи? Или же он сам узнал, что злые силы
осадили наш лагерь. Я чувствовал, что это не люди. Но почему я думаю о нем
"он"? Весь мой жизненный опыт приучил меня к тому, что охота и битва дело
мужчин.
Я раздумывал обо всем этом, подкладывая сучья в костер, хотя он все
равно должен был скоро погаснуть из-за недостатка топлива. Но я не
ложился, так как мысли тревожили меня, и я играл рукоятью меча, который
давал мне какой-то покой и уверенность в себе. Я сразу начинал себя
чувствовать связанным с другими людьми, которые, как и мы, пришли в эту
страну, полную тайн. Я не знал, сколько прошло времени. Небо все еще было
затянуто тучами, хотя дождь не начинался, и буря не приходила. На небе не
было видно этих незнакомых созвездий. Мы находились внутри круга у
небольшого костра. А за пределами круга сплошной стеной стоял
непроницаемый Мрак.
Я услышал мягкий звук и взглянул на девушку и кота. Глаза Гру были
открыты. Он изучающе смотрел на меня. Затем он моргнул и перевел взгляд во
тьму. Я понял это как знак, что теперь я могу отдохнуть, а он берет на
себя обязанности часового.
Я растянулся на земле, подложив под голову траву и держа руку на
рукояти обнаженного меча. Повязка на голове казалась мне очень тугой, и
рану под ней жгло. Но не смотря на это, сон пришел ко мне
Я проснулся, как будто кто-то толкнул меня. Но я не понял, кто сделал
это, так как Гатея еще лежала, положив голову на кота, а глаза Гру были
открыты, и он всматривался во тьму. Костер уже погас, но его свет уже был
не нужен. На землю уже приходило утро, и тьма сменилась серым полумраком.
В долине уже началось движение. То тут, то там прыгали олени. А еще
дальше паслись какие-то большие животные. Я поднялся на ноги, вложил меч в
ножны. Любопытство одолело меня. Мне не терпелось увидеть следы того, кто
угрожал нам ночью. По ним я мог хоть как-нибудь оценить его. А кроме того,
мне хотелось бы знать, оставил ли следы тот, кто прогнал неведомого врага.
Я подошел к ножу, который все еще торчал в земле, выдернул его, вытер
травой и вложил в ножны. Затем я храбро вышел за пределы круга, чтобы
осмотреть все вокруг.
В нескольких шагах от меня темнела куча земли. К ней я пошел сначала.
Комья земли - достаточно влажные, чтобы из них можно было слепить грубое
подобие человека. Я осторожно тронул кучу носком сапога, и комья
рассыпались. Это все, что осталось от того чучела, которое сотворила из
земли Гатея, чтобы обмануть зло, осаждавшее нас. Всего только земля и
ничего больше. Я не мог понять, каким образом она придала этим комьям не
только подобие человека, но и вдохнула в него подобие жизни. Как она это
сказала? Кровь это жизнь. У нас был старинный ритуал первой охоты: часть
животного подвешивается на дереве, и никто не трогает, кроме птиц - таким
образом мы делимся добычей с кем-то могущественным. Но кто этот
могущественный, уже давно никто не помнит.
Я обошел кучу земли, стараясь найти следы. Здесь было несколько
отпечатков, и я измерил их пальцами, стараясь определить размеры того, кто
их оставил. Я видел когтистую лапу или руку, которая пыталась добраться до
нас ночью. Самый четкий из отпечатков был похож на лапу с когтями.
Я был уверен, что это чудовище передвигается на двух ногах. Оно
должно быть огромного размера, и об этом можно было судить не только по
размеру отпечатков, но и по их глубине. Я прошелся по следам и нашел их
довольно много, но не мог определить, одно чудовище, или несколько
осаждали наш лагерь.
Затем я прошел дальше, пытаясь отыскать следы других - охотника и его
стаи - которые спасли нас. Однако никаких следов я не обнаружил - только
полосы содранной почвы были видны в том направлении, откуда пришел звук
охотничьего рога.
Я был очень озадачен отсутствием следов, так что я пошел дальше от
лагеря, осматривая землю. И вскоре я дошел до очень неприятного места.
Мухи роем вились над чем-то, что походило на груду мяса. Я подошел поближе
и увидел те же самые когтистые лапы, которые тянулись к нам ночью. Когти
были длинные и острые, как ножи. Остатки кожи были желтовато-белого цвета.
На них сидели мухи. Вид этого чудовища вызвал у меня отвращение, и я
нарвал травы и прикрыл труп. Судя по всему у нашего охотника была удачная
охота.
- Эльрон!
Гатея махнула мне рукой, и я с радостью пошел обратно в лагерь,
весьма довольный, что мне не нужно расследовать происшедшее ночью. Я
ничего не сказал о своей находке.
Гатея уже принялась за завтрак и кивнула, чтобы я сделал тоже самое.
Как обычно она молчала. Я думал о том, какой из тысячи вопросов, которые
жгли меня, задать ей. Если она знает что-либо, что представляет ценность
для нас обоих, рассудил я, то она должна рассказать все сама без моих
расспросов.
И я ждал, раздраженно пережевывая холодное мясо. То, что Забина дала
мне с собой, уже кончилось. Я надеялся, что в этой долине найдутся
съедобные травы, хотя было бы лучше остановиться на день и накоптить мяса
на дальнейший путь. А кроме того следовало бы найти воды - ведь это
важнее, чем мясо. Может Гатея тоже думает над этими проблемами.
Она подняла голову и смотрела в долину, пока над травой не поднялась
мохнатая голова Гру. Кот облизывался, и из уголка его пасти торчало
зеленое перо. Видимо он решил несколько разнообразить свой рацион. Девушка
и кот обменялись взглядами, значения которых я не понял, и Гру отправился
куда-то на север. Гатея собрала свой мешок, взяла посох, которым
пользовались этой ночью.
- Там вода... - впервые нарушила она тишину, и мы направились в ту
сторону, где исчез кот. Здесь трава была высокой - почти до пояса. Она
полностью скрывала кота, и мы могли следить за его передвижением только по
колыханию травы. В воздухе летали птицы. Я с опаской посмотрел на них.
Может тот, кто приходил ночью, имел крылья? А ведь еще существовали те
ужасные черные птицы, которые нападали на меня в долине Гарна. Может тут у
них гнезда.
Но я увидел самых обыкновенных птиц, разнообразной расцветки. Они
кружили над пасущимися оленями. Может их привлекали мухи, в изобилии
летавшие над травой. Внезапно мы вышли на тропу - полосу земли со
множеством отпечатков копыт, несомненно это был путь на водопой. Идти по
ней было трудно, но все же лучше, чем по густой траве, которая к тому же
острыми краями резала руки. Вскоре мы пришли к довольно бурному потоку,
видимо текущему с гор, которые высились впереди. Струи потока, разбиваясь
о камни, образовывали пышную пену.
Мы осторожно спустились к воде. Я оставил Гатею и Гру в кустах, а сам
подошел к самой воде и встал на камнях. Затем я осторожно разделся,
сполоснулся. Бинт на моей голове намок и я снял его. Затем пробежал
пальцами по лбу, убедившись, что опухоль прошла, и рана уже зажила. Я
выстирал и смотал бинт, будучи уверенным, что в такой стране, как эта,
бинт не будет лишним.
Гатея нахмурилась, когда я вернулся, и потребовала, чтобы я показал
ей свою голову. Внимательно осмотрев ее, Гатея сказала, что рана
действительно закрылась, и я могу ходить без повязки. Сама она несколько
изменила свою внешность. Ее волосы, мокрые, несмотря на все ее старания
сохранить их сухими, были спущены назад длинным хвостом, который она
подвязала кожаными шнурками.
Мы хотели было идти дальше по берегу, но бурная вода захлестывала
его, и нам пришлось снова выбраться в долину, заросшую высокой травой.
Однако мы пошли параллельно руслу реки.
Гру тоже напился и тут же исчез. Я был уверен, что Гатея каким-то
образом общается с ним даже на расстоянии.
Тучи, которые ночью затянули небо, все еще висели над головой,
заслоняя солнце. И к ним прибавился утренний туман, который все покрывал
полупрозрачной вуалью. Животные скрылись из виду. Видимо они приходили
сюда на водопой. И хотя вокруг все было спокойно, я не терял бдительности.
Я заметил, что Гатея все еще несет свой посох в левой руке. Очевидно
он для нее значил то же, что для меня мой меч, хотя это был всего лишь
сук, очищенный от листьев.
Наконец тишина стала давить меня, и я нарушил обещание, данное себе,
не расспрашивать ее ни о чем.
- То, что рвалось к нам в лагерь ночью - ты слышала когда-нибудь о
нем?
Она качнула головой.
- Я не знаю, что это было - но оно пришло из тьмы, это порождение
Мрака. Следовательно против него можно применять заклинания защиты. А что
касается охотника... - она замолчала надолго, так, что я решил, что она
вообще не собирается говорить. Но она заговорила. - Возможно он тоже из
Тьмы, но он враг тому, что напал на нас. Я не знаю его природы. Мы имеем
дело с творениями Тьмы и Света. И в этой стране мы можем встретить и то, и
другое. Я так мало знаю!
В ее голосе прозвучало отчаяние. Я подумал, мне ли она жалуется на
недостаток своих знаний, или же это просто крик ее души.
- О, у меня есть способности, - добавила она, в противном случае
Забина не смогла бы ничему обучить меня. И я знаю, что во мне заложено
больше, чем смогла пробудить Забина. Я сейчас нахожусь на таком уровне
знаний, на каком ты, воин, был бы, если бы остановился на фехтовании
деревянными мечами. Она ругала меня, называла нетерпеливой и предвещала
всякие ужасы, потому, что я хотела знать больше и больше, и побыстрее. И в
тот момент, когда я прошла через Ворота, у меня возникло ощущение, что я
вернулась домой, хотя я не знала прежде о существовании этого мира. Здесь
передо мной лежали такие чудеса, о которых раньше я могла только мечтать,
до которых жалкое искусство Забины никогда не смогло бы дорасти. Это! -
Гатея раскинула широко руки, на лице ее была гордость и жадность. - Это
страна, о которой я всегда мечтала и которой никогда не знала. Когда я
пришла в Лунное Святилище в первый раз, мне казалось, что я всю жизнь
ходила по той тропе. Святилище и все вокруг приветствовало меня, как свою.
Следовательно, - и свирепость появилась в ее голосе, - следовательно, ваша
леди ограбила меня, ты не согласен со мной? Она, без крупинки таланта -
или с талантом, но закопанным так глубоко под всеми вашими обычаями,
традициями - она взяла то, что принадлежит мне! Много ли она получит от
этого?
- Ты все время говоришь загадками, - я тоже резко ответил ей. - Что
же случилось с леди Инной?
Она взглянула на меня через плечо, так как я все время шел сзади. Ее
загорелое лицо было в обрамлении густых волос, которые уже высохли, и
ветер шевелил их.
- Ворота открылись, - голос ее был напряженным. - О, Ворота не в
другой мир, как Ворота, которые привели нас сюда. Скорее, это путь в
другое, более мощное Святилище - где-то на западе. Ведь все места былого
могущества давно опустели, их могущество истощилось, ослабло. В Лунном
Святилище я нашла ключ, но замок был очень стар. Я не могла открыть его,
настолько он заржавел за долгие годы. Я разработала ритуал... я вызывала
Луну... я... - Она подняла руки и положила на грудь. - Я сделала все это!
Но я опоздала в ту ночь, когда должен был прийти ответ, и ваша леди вошла
туда, куда она боялась бы даже посмотреть. И вот она выиграла, а я
потеряла все...
Я решил, что леди Инна попала в какую-то западню, ее заколдовали
где-нибудь очень далеко. Хотя как ее могли переправить туда, я до сих пор
не мог понять. Должно быть она страшно испугалась, и этот страх лишил ее
разума. Подумав об этом, я повернулся к девушке.
- Ты знала, что она ходит в Святилище, почему же ты не предупредила
ее?
- Предупредить ее? Но я предупреждала! Но зов был настолько
могущественен, что противостоять ему мог только очень хорошо защищенный,
вооруженный знаниями человек. Инна женщина, и как все дочери своего клана,
она была дочерью Луны. Лунная магия влияет на всех женщин, хотя многие не
осознают этого. Или сознают, но не понимают, что этой магией можно
управлять, но сопротивляться ей бесполезно. И она, несмотря на то, что
была под властью всех ваших традиций и обычаев, откликнулась на этот
зов... Вы могли ее связать, запереть, но в первый раз, когда она взглянула
на Святилище, его могущество уже взяло ее в плен, и она не могла
сопротивляться его зову.
Я осмотрелся вокруг, посмотрел на широкую долину, на горы вдали,
которые сейчас были окутаны туманом, и только изредка выглядывали в
просветы, чтобы снова скрыться.
- Ты уверена, что можешь найти ее? - это был не вопрос, так как я
знал, что она сможет.
- Да. Потому, что она взяла мое... и... смотри!
Она замолчала и взглянула на север. Затем она перевела взгляд на свой
посох, который лежал в ее руке. Она смотрела на него с полной
концентрацией своих сил. Я тоже посмотрел на посох, и вдруг я увидел...
Этот сук, который лежал на ее ладони так, что она никак не могла
воздействовать на него, начал вращаться. Он повернулся, медленно, но
безошибочно, и его острый конец показал на окутанные туманом горы на
западе.
- Ты видишь? - спросила она. - Я очень много работала, чтобы
вырастить это в себе. Оно направляет меня, ведет меня. Оно ведет меня
туда, где я должна быть, где находится сейчас она!
Я не сомневался, что она верит в то, что говорит. Такова уж эта
страна, в которой так много странного, по которой ведет меня девушка,
уверенная в том, что ищет высшую магию, и в то, что она обладает
могуществом, которое приведет ее туда, куда надо, но не только ее, но и
меня.
Мы ничего больше не нашли в этой долине. Единственное, что мы видели,
это стада оленей, которые паслись в отдалении. Мы затратили два дня, чтобы
пересечь ее, и каждый раз, устраиваясь на ночь, расчищали площадку от
травы, и Гатея делала защитный круг. Но незваных посетителей больше не
было. На вторую ночь тучи разогнало ветром, и луна сияла над нами во всем
своем великолепии. Гатея стояла, обливаемая серебряным светом, и пела.
Слова этого гимна были мне совершенно незнакомы. Он как будто воздвигнул
между нами толстую невидимую стену. Эта страна была не для меня, человека
и воина, я был ее спутником только случайно.
К утру третьего дня мы были уже у подножия гор. Теперь Гатея шла
вперед медленно, часто останавливаясь, чтобы с помощью посоха проверить
правильность направления. И он указывал нам безошибочно на пустынную
страну, где травы уже не было, и все было покрыто серыми камнями с
тускло-красноватыми и светло-желтыми прожилками. Хотя река осталась
позади, мы, с помощью Гру, нашли здесь источники. Но он снабдил нас не
только водой. Он охотился и делился с нами своей добычей. Я уже начал
думать, что нам придется идти через эту страну целую вечность. Здесь не
было ничего, кроме изредка встречающихся диких зверей.
Вскоре мы набрели на долину, которая шла в нужном нам направлении.
Здесь было больше растительности, а кое-где даже встречались деревья.
Правда они все были низенькие, искривленные, и на них было неприятно
смотреть. К вечеру, когда мы устроили лагерь, Гатея была так возбуждена,
что не могла сидеть спокойно. Она все время вскакивала и ходила, вертя
посох в руках, как бы напоминая самой себе о том, что скоро должно
произойти.
Изредка с ее губ слетали непонятные слова. Гру тоже был неспокоен. Он
мягко расхаживал возле костра, глядя в том же направлении, что и Гатея. Он
как будто искал источник опасности впереди.
- Он чувствует! - Гатея тряхнула головой.
После того, как мы ушли от реки, она не стянула свои волосы лентой. И
теперь я видел странную вещь. Пряди волос на ее голове приподнялись, хотя
в воздухе было абсолютно безветренно. Создавалось впечатление, что от нее
самой исходит какая-то энергия, заставляющая шевелиться ее волосы.
Она вытянула руку с посохом и я, клянусь Вечно Неугасимым Пламенем,
увидел на его кончике пляшущую искру огня.
- Здесь... я здесь! - она кричала так, как будто стояла перед
воротами и требовала открыть их. Она знала, что отказать ей не могут.
И затем...
Гатея бросилась бежать. Я был так поражен, что некоторое время не
двигался. А затем подхватил мешки, свой и ее, который она оставила, и
побежал за ней. Гру несся впереди - серебряная молния - петляя между
деревьями. Гатея уже исчезла из виду. Я бежал за ней, хотя уже было темно.
К тому же низкие ветви деревьев мешали мне отыскивать следы. В темноте я
налетел на ствол дерева и почти потерял сознание. Боль вернулась в мои
старые раны.
Ветки хватали меня, цепляли, били по голове, царапали, и в конце
концов я не выдержал и, выхватив меч, стал прорубать себе дорогу сквозь
заросли. Я очень боялся потерять след Гатеи и никогда не найти ее снова.
Тот шум, который я создавал при своем продвижении вперед, заглушал
все остальные звуки. По правде говоря, я боялся остановиться и
прислушаться, но еще больше боялся отстать от нее и остаться одному в этой
непонятной стране.
К тому шуму, который делал я, прибавилось карканье птиц в ветвях
деревьев. Дважды что-то бросилось прямо мне в лицо, оцарапав щеку когтями
или клювом. После этого я двигался вперед, закрывая лицо локтем. Пот
заливал мне глаза, рубашка прилипла к телу. Я уже изнемогал от усталости,
дыхание с хрипом вырывалось из груди, но я боролся.
Это была настоящая борьба. Я был уверен, что эти деревья знают, кто я
такой, и всеми силами мешают мне пройти. Мне даже показалось, что я слышу
слабые крики - звуки отдаленной битвы. Я уже не мог держаться на ногах. Но
что-то заставляло меня стремиться из последних сил вперед. И наконец я
вскарабкался на последний склон, почти потеряв равновесие, и обрубил
последнюю, утыканную шипами ветку, преграждавшую мне путь. Передо мной
расстилалось открытое пространство.

9

Я стоял на вершине горного хребта, лишенного всякой растительности, и
передо мной расстилалась каменная пустыня. Впереди не было никаких
признаков ни Гатеи, ни Гру - только голые камни. Я прислушался, думая, что
я обогнал их, и они все еще продираются сквозь заросли, но все было тихо.
Они, вероятно, исчезли через одни из этих "ворот", которые мне так не
нравились, так как я не мог понять, что это такое.
Я медленно пошел через равнину. Луна светила ярко и давала достаточно
света, чтобы я мог искать следы, но было мало надежды обнаружить что-либо
на голом камне.
Вскоре я приблизился к подножию утеса и увидел то, чего не мог
увидеть издали. В каменной поверхности были вырезаны в определенном
порядке углубления, достаточно большие для того, чтобы ухватиться за них
рукой, или поставить в них ногу. Однако я все еще не мог поверить, что
Гатея проделала весь путь с такой скоростью, что совершенно скрылась из
виду. Как бы быстро она не бежала, я должен был бы видеть, как она
карабкается вверх на утес.
Как охотник, потерявший след, я осмотрелся. Если она все еще шла
через лес, то идти дальше смысла не было. Но, поразмыслив, я все же решил
идти вперед, попытаться влезть вверх.
Закрепив мешки на спине, проверив, надежно ли держится в ножнах меч и
нож, я начал подъем. Это было не просто, так как я быстро понял, что
выемки в скале сделаны для кого-то более высокого, чем я, и мне
приходилось прикладывать немало усилий, чтобы продвигаться вверх.
Интересно, как Гатея умудрилась подняться вверх.
Я лез очень осторожно, проверяя каждую выемку, прежде, чем взяться за
нее. Пальцы мои каждый раз погружались в толстый слой пыли, и я начал
подозревать, что Гатея не шла этим путем. Однако я решил забраться и
взглянуть сверху на то, что ждет меня впереди. Может с высоты удастся
увидеть и Гатею.
Тяжело дыша я взобрался на выступ утеса и взглянул, что же ждет меня
дальше. Это была вовсе не вершина - а всего лишь выступ, и сделали его,
вероятно, чьи-то руки.
Чтобы увидеть то, что возвышалось передо мной, мне пришлось задрать
голову. Большое искусство было вложено в это творение. И было сразу ясно,
что тот, кто создал это, был чуждый людям, враждебен им.
Глубоко в поверхность утеса было врезано изображение - огромная
фигура, стоящая на ногах. В ней было мало общего с человеческой фигурой -
скорее это было что-то птичье, но можно было с уверенностью сказать, что
это фигура женского пола. Она была полностью обнажена. Единственное, что
можно было считать одеждой - это широкий воротник складками.
Стройные ноги были широко расставлены, руки протянуты вперед, а лицо
было мало похоже на человеческое. На лице выделялись два скошенных глаза,
чересчур огромных. Эти глаза были сделаны из красных драгоценных камней, и
в слабом свете казалось, что в них горит зловещий огонь.
На протянутых вперед руках я увидел когти. Увидев их, я тут же
вспомнил тот труп, который я забросал травой в долине возле нашего лагеря.
Но здесь и руки и когти были из камня, а не из костей, обтянутых желтой
кожей.
Неизвестный скульптор придал лицу именно то выражение, которое
соответствовало страшным когтям. Большую часть лица занимал искривленный
клюв. Верхняя часть тела была обрамлена крыльями, растущими из тонких
плеч.
Между широко расставленными ногами чернело отверстие - похожее на
вход в пещеру. Я согнулся и заглянул туда. Удушливое зловоние заставило
меня отшатнуться. Видимо это было логово какого-то не очень опрятного
зверя. Мой взгляд помимо моей воли обращался к горящим глазам. У меня было
беспокойное чувство, что эти глаза рассматривают меня.
Я не думал, что Гатея вошла в эту дыру. Это было не Лунное Святилище,
которое дышало миром и покоем. Нет, здесь прямо в воздухе висела угроза,
какую излучали Серебряные певицы и то чудовище, которое пришло из мрака и
пыталось проникнуть к нам.
Я медленно поднялся и с большим трудом оторвался от этих глаз. Мне
вовсе не хотелось лезть в эту дыру. Вероятно есть и другой путь вперед.
Он был. Я обнаружил его, обогнув эту фигуру. Мне пришлось ползти по
выступу, отыскивая удобный путь для подъема, и в то же время я старался не
упускать из виду эту птицу - женщину.
Здесь в утесе не было выемок, чтобы помочь мне. Но на северной
оконечности выступа я нашел расщелину в утесе, по которой я мог лезть
дальше.
И только я добрался до расщелины и бросил последний взгляд на статую,
как в темной дыре между ног послышались звуки. Я быстро повернулся,
прижался спиной к камню и обнажил меч. Сначала послышался шелест, а затем
громкий вопль, напоминающий крик совы.
В черном отверстии появилось что-то бесформенное и сгорбленное. Оно
поворочалось и затем поднялось на когтистых лапах. В отличие от статуи,
появившееся из логова чудовище было мужского пола и немного ниже, но когти
и клюв были те же.
Голова повернулась на сутулых плечах. Она казалась более уродливой,
чем у статуи. Только глаза были такие же огненно-красные и такие же злые.
Оно повернулось ко мне и уставилось на меня. Крылья затрепыхались за
спиной, но не раскрылись полностью. Чудовище заковыляло ко мне, а крылья
ему служили только для того, чтобы удерживать равновесие. Когти вытянулись
во всю длину, готовые вонзиться в меня. Оно издало пронзительный крик.
Сложив крылья чудовище бросилось на меня. Мой меч был готов.
Казалось, что чудовище никогда не имело дела с соперниками, готовыми
защищаться, так как все его тело было открыто моим ударам.
И острое лезвие меча ударило в том месте, где крыло соединяется с
туловищем, как раз в тот момент, когда его когти зацепили ремни мешков.
Голова его упала на второе плечо, и капли черной жидкости брызнули
вверх, причем некоторые из них попали мне на кожу и обожгли ее огнем.
Существо отпрянуло назад, бессмысленно царапая воздух страшными когтями
передних лап. Крылья раскрылись полностью и били воздух. Я решил, что наш
поединок на этом кончится, и чудовище тут же погибнет. Но я очень
ошибался.
Голова его висела на груди. Она, по-моему, держалась только на
полоске кожи, да на сухожилиях. Кровь фонтаном била из раны, когда
чудовище пошло в новую атаку.
Я ударил второй раз, на сей раз направив меч на одну из когтистых
передних лап. Лапа упала на камень передо мной. Я готовился отражать
третью атаку чудовища, и тут уголком глаза заметил, что отрубленная лапа
обрела свою жизнь, и как жуткое насекомое подбирается ко мне.
Струя крови из разрубленной лапы, которую зверь протягивал ко мне,
как будто не заметив, что на ней уже нет когтей, оросила мою руку с мечом.
И снова пламя обожгло мою руку. Я удержал меч, страшным усилием воли
преодолевая боль.
Возможно эта гадина знала, что испытываю я, и поэтому она, держа в
отдалении свой обрубок, поливала меня черной кровью. Капли жгли мое лицо,
некоторые попали на горло, незащищенное кольчугой. Я очень боялся, как бы
капли не попали мне в глаза.
И несмотря на обжигающую боль в пальцах я бросился вперед и нанес
сильный удар. Фонтан крови брызнул на меня, на мои укрытые кольчугой
плечи. Я отпрыгнул назад. Мой удар пришелся прямо в живот чудовищу. Кровь
лила струей и обжигала огнем обнаженные места моего тела.
Казалось, что убить это существо невозможно. Мой сокрушающий удар,
которым я развалил его тело чуть ли не пополам, только добавил крови, как
будто я разрубил бурдюк с водой. Я не мог поверить тому, что из этого
тщедушного существа выливается столько крови. Казалось, что оно было
неисчерпаемо. Я заметил, что теперь ему для своих атак требуются крылья
для поддержки. Я должен рискнуть получить еще порцию жидкого огня, но
постараться обрубить их. Я бросился вперед и чуть не упал, поскользнувшись
в луже крови. Со всей яростью я нанес удар и тут же отскочил назад, так
как изуродованное окровавленное чудовище снова пошло на меня, раскинув
лапы в стороны, хотя голова его висела на груди, держась на тоненькой
полоске кожи так, что оно не могло видеть меня.
Это позволило мне сделать шаг в сторону и ударить по крылу. И снова
удар пришелся прямо в цель.
Мой враг упал на спину, царапая камень изуродованным крылом, а целое
крыло било воздух сильными ударами. Эти несогласованные движения привели к
тому, что тело его прижалось к стене выступа справа. Я тут же бросился
вперед, чтобы нанести удар по второму крылу.
И вот я, тяжело дыша и прижимаясь к скале, в ужасе смотрел, как этот
окровавленный обрубок поднимается, чтобы снова идти на меня. Кровь
хлестала из него во все стороны, как из дырявой бочки.
Я думал, что теперь уж чудовище беспомощно. Но одно ли оно в той
норе, охраняемой статуей? Внутри не было никакого движения. Но может быть
они ведут ночной образ жизни и сейчас летают где-нибудь в ночи. Чем скорее
я уберусь отсюда, тем лучше, хотя взбираться на скалу, когда в любую
минуту могут появиться эти чудовища, было весьма рискованно... Я мог
только надеяться, что мне повезет, и я смогу добраться до вершины без
борьбы.
Подвесив меч к поясу и стараясь не касаться его поверхности,
испачканной кровью, я вытер руки о штаны. Места, куда попали капли, ужасно
жгло.
Закрепив мешки, я повернулся к утесу. Фортуна была благосклонна ко
мне, так как выше расщелина расширялась, и я полностью мог укрыться в ней.
Так что я мог не опасаться нападения с воздуха. Чудовище, которое нападало
на меня, было еще живо. Оно ворочалось внизу.
Вид этого изувеченного чудовища и звуки, которые оно издавало,
придали мне силы для бегства, заставили меня забыть боль в руках. И я
очень быстро добрался до вершины утеса. Меня подгоняла необходимость найти
убежище, где я смогу спрятаться от жутких созданий.
И здесь меня ждал второй подарок фортуны. В долине рос лес. Я
бросился к нему, уверенный, что под прикрытием его кроны я буду в
относительной безопасности от крылатых чудовищ.
И с той же яростью, с которой старался выбраться из зарослей внизу,
теперь старался забраться в самую гущу этого леса. Я схватил пригоршню
листьев и вытер начисто меч и руки. Затем я залез в мешок, чтобы достать
лекарства, которые Забина дала мне с собой. Затаив дыхание, я смазал
обожженные места сначала на руке, а затем на лице.
Постепенно боль стала утихать, и мне оставалось только надеяться, что
яд не очень сильный. Но я в этом не был уверен, так как вскоре я начал
дрожать от холода, хотя ночь бала теплой. Кроме того меня все время
тошнило, рот был полон слюны, и голова отчаянно кружилась. Я не мог стоять
на ногах, не держась за дерево.
Может быть этот яд коснулся моего мозга, так как я вдруг снова
очутился на уступе, снова увидел отрубленную лапу, которая угрожающе
двигалась ко мне, желая отомстить за своего хозяина. Но потом я взял себя
в руки и стал оглядываться вокруг и прислушиваться, чтобы не пропустить
приближения врага.
Я должно быть долго был в кошмарных видениях, и когда я очнулся от
последнего, где отрубленная лапа приближалась ко мне, а у меня не было
даже сил поднять меч, оказалось, что уже наступил день. Яркие пятна лежали
на земле тут и там, видимо листва была недостаточно плотной, чтобы
полностью закрыть небо. Горло у меня пересохло, и я достал дрожащими
руками бутылку и напился.
Зловоние от крови, покрывающей мою кольчугу, вызвало новый приступ
тошноты. Я поднялся на ноги, но тут же ухватился за дерево. На руке была
огромная запекшаяся рана. Я попытался пошевелить пальцами, и кожа
треснула, я еле сдержал крик боли. Я не имел понятия, куда идти, но я
знал, что должен найти воду, чтобы вычистить одежду и обмыть раны.
Здесь наверняка были источники воды или ручьи. Оставалось только
найти их. Я надеялся, что фортуна еще не отвернулась от меня.
Мухи роились надо мной. Я решил, что их привлекает зловоние,
исходящее от моей одежды. Я пробирался от дерева к дереву, часто
останавливаясь для отдыха. Вскоре я был уже на краю поляны. Она лежала
передо мной, ярко освещенная солнцем. Это наполнило мою душу радостью. Я
почему-то был уверен, что чудовище, напавшее на меня, было ночным зверем,
и следовательно теперь у меня впереди целый день, чтобы уйти подальше от
его логова.
На западе возвышались горы, но я направился на север, чтобы быть под
прикрытием леса. Но вот лес кончился, и я стоял на опушке, выбирая путь
полегче, который бы потребовал от меня поменьше сил. Все было покрыто
высокой травой, из которой кое-где торчали камни. Долина подымалась вверх,
но склон был не очень крут, так что можно было идти вперед. И я пошел по
долине, так как не испытывал в себе достаточно сил, чтобы взбираться на
утесы.
Я уже отошел достаточно далеко от леса, как вдруг понял, что иду по
мостовой - по каменным плитам, которые были уложены так искусно, что между
ними не было даже видно земли. Дорога была не такой широкой, чтобы по ней
могли проехать фургоны... но всадники могли легко проехать по ней. Как бы
то ни было, но мне снова повезло. Я медленно шел вперед, останавливаясь
отдохнуть и преодолеть приступы кошмарного бреда, которые приходили
внезапно и заставляли меня обливаться холодным потом от страха.
Эта мощеная тропа - я не мог назвать ее дорогой - вела на север.
Постепенно я подошел к ущелью между двумя огромными утесами, вершины
которых врезались в самое небо.
Несмотря на жар солнца, на меня все время накатывали волны холода,
иногда такие сильные, что мне приходилось прислониться к камню и ждать,
когда они отхлынут.
Ущелье было широким, хотя вымощена была только центральная часть.
Пространство между тропой и утесами было тщательно очищено от камней. Я
предположил, что это сделано для того, чтобы здесь невозможно было
устроить засаду. Думая об этом, я внимательно осматривался. Вспомнив о
крылатых чудовищах, я ускорил шаг, чтобы уйти как можно дальше при свете
дня.
О Гатее и Гру я больше не вспоминал. Теперь мне приходилось думать о
собственной безопасности, и это требовало концентрации всех моих сил.
Снова дорога пошла в гору. Но наклон был пологим, так что я мог не
сбавлять скорости шага. Прохладный ветерок, дующий навстречу, относил
назад зловоние засохшей крови, которой была запачкана моя одежда. Наконец
я вошел в ущелье и мог рассмотреть внимательно то, что несомненно было
первым бастионом западных гор.
Спуск оказался гораздо более сложным, чем подъем. Однако те, кто
сделал эту дорогу, позаботились об удобстве путников: на перевале был
сделан каменный бассейн, куда постоянно втекала свежая вода.
Я бросился к бассейну, упал перед ним на колени, погрузил руки по
локоть в холодную как лед жидкость, которая успокаивала боль в обожженных
руках.
Я не мог противиться искушению. Я снял меч и положил его рядом, затем
скинул кольчугу и рубашку и вымыл их влажным песком из бассейна. Затем
стал тщательно смывать со своего лица и тела все следы недавней битвы.
Обожженные места на коже горели огнем. Я снова намазал их мазью Забины -
мне хотелось верить, что она поможет. На руке у меня остался огромный
красный шрам в том месте, куда попала ядовитая кровь.
Наконец, избавившись от зловонной грязи, мне удалось немного поесть.
Я сидел, скрестив ноги, у бассейна, ел и осматривал то, что лежит передо
мной.
Внизу расстилалась странная земля. Некоторые участки выглядели
настоящей пустыней, так как на них не было никакой растительности, и земля
была желто-коричневого цвета. Дорога, которая была вымощена светлыми
камнями, поворачивала на юг, огибая горы. Причем дорога шла по самому краю
гор, очевидно она была вырублена в самой скале. Эта гигантская работа
строителей дороги поразила меня. Я знал, каких трудностей стоит проложить
дорогу даже по равнине между владениями соседних лордов. Для этого
требовалось очень много людей, и даже самые большие из наших кланов редко
отваживались на такое грандиозное предприятие. А здесь каменные блоки были
выложены прямо в скале. Меня изумило искусство строителей. Сколько же
времени потребовалось на это, и какой могущественный правитель имел
столько людей в подчинении, чтобы решиться на такой титанический труд?
Дорога вела прямо в рощу. Издали мне она казалась лишь большим
зеленым пятном. Я сидел и размышлял, стоит ли мне идти дальше, или лучше
остаться здесь на ночь? Не слишком ли я близко от зловещей пещеры, откуда
на меня могут напасть крылатые чудовища? Может мне лучше пойти по дороге и
добраться до деревьев? А может в этих деревьях таится для меня другая
опасность?
В конце концов мысли о нападении крылатых чудовищ подняли меня и
погнали дальше. Отдых, пища и вода подкрепили мои силы. Если ночь будет
лунной, то это поможет мне. Я осмотрел горизонт в поисках туч и не
обнаружил ни одной. Да, лучше устроиться на ночь на опушке леса.
И твердо убежденный в том, что я пришел к наимудрейшему решению, я
уверенной походкой направился вперед. Я шел и думал о Братьях с Мечами.
Видели ли они чудовище, с которым я сражался, или Серебряных Певиц,
неведомого охотника, пришедшего нам на помощь? Знали ли они обо всем этом,
когда вели нас по прибрежным землям? Я всегда мечтал быть с ними, вести
разведку в новых, неизвестных странах. И вот я один в неизвестной земле, и
настоящее исследование страны оказывается вовсе не похожим на мои мечты.
Дорога позволяла мне идти довольно быстро. Она нигде не шла круто
вверх, видимо строители заботились об удобстве передвижения путников. Она
огибала скалы. Камень был здесь тот же, что и везде - серый с красными и
желтыми прожилками. Но плиты дороги были сделаны из другого камня,
очевидно привезенного откуда-то из других мест. Каменные плиты были
светло-серого цвета и существенно отличались от окружающих более темных
камней. Я прошел уже треть пути, как вдруг заметил, что каменные плиты, по
которым я шел, перестали быть гладкими. В каждую из них были врезаны
символы. Одни из них были чернильно-черного цвета и напомнили мне цвет
крови чудовища, которое напало на меня из пещеры. Другие были красного
цвета, похожие на мою собственную кровь, впитавшуюся в камни.
Сами символы были очень сложными, и мне было трудно рассмотреть их
детально. Я старался не рассматривать их, так как от их сложности
кружилась голова. Я решил, что эти символы характеризуют какие-то злые,
враждебные силы, и те, кто строил эту дорогу, врезали их в плиты дороги,
чтобы попирать их ногами и тем самым утверждать свое могущество, свою
власть над этими злыми силами. Но это было только мое предположение, и я
прервал поток мыслей, чтобы не зайти слишком далеко в размышлениях.
Мне было достаточно того, что цвет символов был неприятен мне, и я
решительно отвел взгляд от дороги. Но не все плиты были украшены
символами. Довольно часто встречались чистые плиты, и я их использовал для
того, чтобы отдохнуть, перевести дух, взглянуть на деревья, которые были
все также далеко, как будто я не шел к ним, а стоял на месте.
Воздух был недвижим. Только однажды мою кожу тронул ветерок, но он
был, как и полагается в пустыне, горячим и сухим. Когда дорога снова
свернула на запад, я решил, что мне нужно побыстрее пройти эту часть
страны.
Идти на запад? Когда Гатея исчезла, и некому вести меня? Впервые с
момента исчезновения Гатеи я понял, что до сих пор не думал, что же мне
делать дальше. Если Гатея действительно знала судьбу Инны, то мне она не
дала никакого ключа к этому. Бродить по этой дикой стране и пытаться найти
следы, которые возможно вообще не существуют, казалось мне довольно глупым
занятием.
И все же, что оставалось делать мне? Единственное, что я знал, путь
на запад. И я должен идти на запад. Мне, лишенному имени, лишенному клана,
ничего другого не оставалось делать. Эти горькие мысли грызли меня, когда
я шел по украшенным зловещими символами плитам. Затем, так как уже
близился вечер, я перешел на легкую рысь и, наконец, добрался до низу, до
того места, где дорога углублялась в лес. Я остановился, раздумывая, стоит
ли мне заходить в лес, когда ночь уже близится.

10

Я приготовил себе лагерь с большой тщательностью: из толстых сучьев
сплел навес, который совершенно закрывал меня сверху, и никакие птицы не
могли заметить меня. Могли ли крылатые чудовища отыскивать жертву по
запаху, я не знал, но я не собирался разводить костер, чтобы не привлечь
чье-либо внимание.
Вспомнив, что Гатея говорила о холодной стали, я положил нож у входа
в свой шалаш, а меч положил возле себя. Затем я отложил мешок Гатеи в
сторону, а свой собственный тщательно исследовал, чтобы определить,
сколько пищи у меня осталось.
Головная боль и боль от ожогов вернулись ко мне, и хотя мазь
действовала довольно благотворно, но раны мои залечились не полностью. Во
всяком случае боль не давала мне уснуть.
В лесу поблизости от моего шалаша тихо не было. Слышались какие-то
звуки, тихое шипенье, шелест листьев. Все выглядело так, как будто жизнь
здесь пробуждалась ночью. Однажды я услышал зловещее уханье, и моя рука
тут же стиснула рукоять меча. Однако никто не обращал на меня особого
внимания.
Снова и снова я думал о Гатее, снова ругал себя за то, что упустил ее
след, и теперь не знаю, где искать ее, куда идти.
Несмотря на все мои старания, я засыпал, затем просыпался и снова
засыпал. Но я все время прислушивался и был готов ко всему.
Что я буду делать утром, я не знал. Но о возвращении обратно по
дороге я даже и не думал. Мне совсем не хотелось еще раз встречаться с
крылатыми чудовищами. Ведь второй раз мне не будет такого везения в битве.
Единственное, что мне оставалось, идти вдоль гор и искать следы Гатеи, или
Братьев с Мечами, которые тоже поехали на запад. Впервые с тех пор, как
Гарн изгнал меня, я понял, что такое быть совершенно одиноким. В эту ночь
я осознал, что нет худшего наказания для человека, чем остаться одному. Я
понимал, что мои надежды отыскать леди Инну с тех пор, как исчезла Гатея,
стали очень призрачными. У меня не было ни малейшего шанса на успех.
Но я решил продолжать свой поиск, пока смерть не остановит меня - а
что еще мне оставалось делать?
Ночь была долгой, но мой прерывающийся сон был коротким. К счастью
никто не посягал на мой шалаш, как будто я был невидим для всех обитателей
этой ночи. Пришел рассвет. Я перекусил, перебросил мешки через плечо и
пошел дальше по плитам дороги.
Она повела меня в лес, где могучая крона деревьев совершенно
закрывала небо и не пропускала солнечные лучи. Плиты дороги были абсолютно
чистыми и светлыми. Даже казалось, что они сами испускают слабое свечение.
И теперь на них не было видно этих неприятных для глаза символов.
Сама дорога не была прямой. Она петляла среди толстых деревьев с
гладкой красно-коричневой корой. Стволы были совершенно голые, могучие
ветви с листьями росли только высоко над землей у самых верхушек.
Я шел уже довольно долго, когда мое внимание привлекли эти необычные
деревья. Листья их были ярко-зеленые и казались совсем свежими, как будто
сейчас была весна, и они только что распустились. Но странность
заключалась не в этом - когда я проходил мимо, листья начинали шелестеть
сами по себе, хотя было абсолютное безветрие. Я остановился и взглянул
вверх. Действительно, я не ошибся. Листья над моей головой пришли в
движение - они как будто переговаривались друг с другом.
Может это яд действует на мой мозг, что мне чудятся всякие
невероятные вещи? Хотелось бы мне, чтобы это было так - ведь не мог же я
всерьез думать о говорящих деревьях?
Страха у меня не было - только любопытство. Я думал, стоит ли мне
идти дальше? Ведь если одна из этих могучих ветвей рухнет мне на голову,
то это означает верную смерть. Листья все шелестели и шелестели. И я начал
верить в то, что они разговаривают между собой на незнакомом мне языке.
В этом шелесте я ощущал нетерпение - как будто они ждали от меня
ответа и не могли дождаться. Я так проникся этим, что даже спросил вслух:
- Что вы хотите от меня?
Листья так зашелестели, как будто ураган пронесся над лесом. Даже
толстенные суки зашевелились, как бы желая наконец привлечь к себе мое
внимание.
Листья шелестели, и чем дольше я смотрел на них, тем больше мне
казалось, что это вовсе не листья, что это тысячи языков пламени,
ярко-зеленого пламени. Да, ярко-зеленого, но с проблесками ярко-голубого,
и желтого, и темно-фиолетового... я стоял как бы под тканью, чудесным
гобеленом, на котором был выткан незнакомый мне узор.
Разноцветные огни стали спускаться вниз, может они капали с листьев.
Я не мог отвести взгляда от них, когда они постепенно начали кружиться
вокруг меня.
Я был уже в лесу. И не мог сказать, где нахожусь. Единственное, что я
знал точно, что здесь никогда не бывали люди. Свет вокруг меня становился
все ярче. Страха у меня не было. Я ощущал только благоговейный трепет:
ведь я видел то, что никто кроме меня не видел. Световой гобелен
разделился и разошелся в две стороны наподобие занавеса. И передо мной
пролетело что-то совсем другое.
Во мне вспыхнуло чувство беспокойства, которое охватывает каждого,
когда он смотрит в неведомое. Но я ждал, я хотел знать, что ожидает меня.
Она была высокая и стройная, эта женщина, которая возникла передо
мной, одетая в сверкающее зеленое платье из множества мелких листьев. Эти
листья не лежали спокойно, они непрерывно переливались с места на место,
открывая то стройные ноги, то упругую маленькую грудь великолепной формы,
то плечи, а затем снова скрывали ее всю от горла до коленей.
Волосы ее были распущены, но они не лежали спокойно на ее плечах.
Нет, они как и листья, непрерывно шевелились, образуя туманное облако
вокруг головы. Они были тоже зелеными, но красно-коричневые пряди
вплетались в них то тут, то там. Красно-коричневой была и ее кожа, которая
находилась в поразительном контрасте с ярко-зеленой одеждой.
На ее лице выделялись огромные зеленые как прекрасный изумруд, глаза.
Такими же блестящими были и ногти на ее руке, которые я заметил, когда она
подняла руку, чтобы поправить пряди волос.
Она была прекрасна. Я даже не подозревал о существовании такой
неземной красоты. Такая красота даже не приходила ко мне во снах. Однако
во мне не возникло никакого желания, так как между нами не было моста,
который я мог бы перейти. Я мог только смотреть на нее, как на прекрасный
цветок, и изумляться этой красоте.
Эти огромные черные глаза смотрели на меня и у меня не было защиты от
их чар, да я и не искал защиты. Я ощущал прикосновение ее разума, более
мягкое, более интимное, чем прикосновение руки или тела.
- Кто ты, который идет по старой дороге Алафиана?
Не слова, мысли. И я тоже не сформировал ответ с помощью губ. Ее
вопрос всколыхнул мою память и я начал живо вспоминать то, что я считал
давно забытым. Все, с того самого момента, как мы вошли в долину Гарна.
Но я вспоминал не по своей воле. Кое-что мне хотелось бы забыть
навсегда, но, увы, это не в моих силах. Я вспоминал и она читала мои
мысли.
- ...Итак...
Моя память была высосана насухо, но я не обижался на нее за это. Я
считал, что это ее право знать, кто я такой и зачем пришел в эту страну.
Ведь мое вторжение должно было нарушить счастливый покой.
- Ты пришел не туда, куда тебе надо, человек. Но твои поиски ведут
тебя. И...
Ее мысль исчезла на мгновение, оставив меня страшно опустошенным,
чувствующим на себе тяжесть большую, чем просто одиночество.
- Тебя ведет твой долг. Твои заботы далеки от нас. Мы не можем ни
помешать тебе, ни помочь. Ищи, и может, ты найдешь больше, чем ожидаешь.
Многое возможно, если правильно взяться за дело. Иди в мире, хотя не его
ты ищешь, ибо мира нет в твоей душе.
Снова мысль ее исчезла. Но теперь уже занавес захлопнулся и
рассыпался яркими искрами, ослепившими меня надолго.
И снова я оказался на старой дороге под деревьями. Листья не
шелестели надо мной. Деревья были спокойны, как будто жизнь, только что
наполнявшая из, исчезла.
На мою ногу упал маленький лист, совершенный по форме и ярко-зеленый,
как глаза девушки. По его краю бежал красно-коричневый ободок. Такого же
цвета было ее прекрасное тело.
Может, у меня опять были видения, вызванные телесной слабостью? Нет,
я не мог поверить этому. Я наклонился и поднял лист. Он был совсем не
похож на обычный лист дерева, который можно засушить и растереть в пыль.
Нет, он был тяжелый, как будто вырезанный из камня, неизвестного нашему
народу.
Я аккуратно опустил лист в кожаный кошелек. Для чего она оставила
его, я не знал, хотя надеялся, что это подарок, но я решил хранить его как
сокровище.
Я долго не мог двинуться дальше. Я долго ждал под деревьями, пока
наконец не понял, что то, что я видел, больше не вернется. На утесе я
встретился с ужасом в виде крылатого чудовища, здесь, в лесу, повстречался
с красотой. Видимо, в этой стране можно испытывать либо страх, либо
благоговейный трепет - третьего не дано.
Наконец, я снова пошел по дороге, которая вилась среди деревьями, но
теперь уже листья не болтали обо мне. Я хотел уйти поскорее отсюда, так
как один вид их напоминал мне об утрате, о боли, которая теперь терзала
меня, не тело, а душу.
Я даже не остановился поесть, хотя изрядно проголодался. Я только шел
вперед, пока не вышел на открытую местность. Здесь я свернул с дороги, так
как она вела на север, а я был уверен, что мне нужно на запад. Впереди
снова возвышалась цепь гор, а прямо передо мною расстилалась земля,
заросшая кустарником и деревьями. И тут я увидел нечто, привлекшее мое
внимание.
Крепость - здесь?
Каменные стены, башня - строение, подобное тем, которые я помнил с
тех времен, когда мы еще не проходили через Ворота. Можно было подумать,
что я вернулся в мир, где родился. Вот только знамя лорда не развевалось
на башне и никаких признаков жизни в стенах не было заметно.
Я уже в который раз подумал, зачем Барды открыли нам Ворота и привели
в этот мир. От какой угрозы бежали мы? Почему многое было оставлено в
нашей памяти, а именно это стерто? Передо мной возвышалась крепость,
которая могла принадлежать только очень могущественному лорду. Если эту
крепость построили люди, как и мы, значит, мы можем найти союзников в этом
чужом мире.
Эти стены были мне странно знакомы и я бросился к крепости сквозь
кустарник. Когда-то здесь были поля. Тут и там среди травы виднелись
колосья, уже созревшие для жатвы.
Я набрал горсть колосьев, потер их в руках, отделяя зерно, и сунул их
в рот, как я часто делал на полях моего детства. Вкус был знаком мне. Как
близки между собой миры, которые связаны Воротами. Во всяком случае, то
зерно, что привезли мы, должно было дать здесь урожай, если конечно не
вмешаются враждебные силы.
Я жевал зерно и шел к крепости. И чем ближе я подходил, тем больше
она казалась мне знакомой, похожей на наши крепости. Я понял, что те, кто
устроил ее, вынуждены были защищаться от кого-то. Толстые стены, узкие
окна высоко над землей...
Однако массивные ворота были не просто открыты - они висели на одной
петле, открывая проход. Было ясно, что эта крепость давно покинута. Камни,
из которых была сделана крепость, были непохожи на камни соседних гор. Они
были более веселой расцветки и сверкали в лучах заходящего солнца, как
будто в них были врезаны кусочки серебра. В этом была какая-то чужая
красота. Она придавала этому могучему сооружению некоторое легкомыслие.
Над воротами в стену была вделана отполированная до блеска каменная
плита. На таких плитах обычно у нас изображалась эмблема клана, а здесь
был изображен кот - бело-серебряный кот, похожий на Гру. Он не скалил
хищно зубы на входящих, как можно было ожидать из его расположения. Нет,
он просто сидел и длинный хвост его изогнулся так, что кончик находился
между передними лапами.
Зеленые глаза, такие же блестящие, как у лесной леди, были сделаны
так искусно, что казались живыми и каждый, кто входил в ворота, был
уверен, что кот наблюдает за ним. Не знаю почему, но я отдал военный салют
этому безмолвному стражу, который так долго и бессменно несет свою службу.
Я прошел в ворота и попал в большой двор. Прямо передо мной
возвышалась крепость, увенчанная башней. Это был, несомненно, дом, а не
просто холл для собраний. Здесь жил сам лорд и находились подсобные
помещения, склады, оружейная. Вдоль стен лепились хозяйственные постройки
- сараи, стойла, бараки для слуг и оруженосцев.
За исключением сломанной двери ничто не говорило о том, что время
наложило свою тяжелую руку на эти постройки. Любой из наших кланов с
удовольствием сменил бы свои деревянные халупы на такое прекрасное
сооружение.
Я смело пошел вперед. Может быть, потому, что здесь все было знакомо
мне, я не ощущал беспокойства, которое не покидало меня с тех пор, как я
вместе с Гатеей вошел в эту страну, полную непонятного колдовства. Дверь в
башню была открыта и на полу валялось множество сухих листьев, занесенных
сюда ветром. Это с очевидностью доказывало, что крепость пустует уже не
первый год.
Над аркой была вделана полоска блестящего камня, на котором
затейливой вязью тянулись буквы. Что это? Предупреждение? Приветствие? Имя
лорда? Я мог только предполагать, ибо ответа мне ждать было неоткуда.
Затем я прошел в большой холл. Все, что здесь осталось от мебели, все
было сделано из камня. Я увидел помост и на нем четыре кресла с высокими
спинками, украшенными сложным рисунком, которого я не мог разглядеть
отсюда. Кресла были сделаны из зеленого камня, из такого же камня были
сделаны два стола и длинная скамья вдоль стены.
Здесь был полумрак, так как окна располагались почти под потолком.
Они были довольно маленькими. Возле стола я заметил огромный камин. В
него, вероятно, можно было сунуть ствол целого дерева. Камин с обеих
сторон поддерживали два кота, каждый из которых был выше меня. И опять
здесь тянулась вязь письмен, которые сверкали, несмотря на недостаток
света.
Любопытство, которое было смешано со странным ощущением того, что все
это мне знакомо, заставило продолжать исследования. По лестнице я поднялся
наверх в комнаты. Здесь было пусто. Мебель состояла только из больших
каменных очагов, тоже исписанных загадочными буквами. Может, когда-то эти
стены были покрыты коврами, но сейчас они были голы. На полах лежал
толстый слой пыли, по которому ступала моя нога - первая за много лет.
Я нашел кухню, тоже оборудованную каменными столами для приготовления
пищи. Я обнаружил здесь хитроумную систему для нагрева воды - такого не
знал мой народ. Сейчас вода была холодная и очень вкусная. Я с большим
удовольствием напился. Затем я вернулся в холл, решив провести здесь ночь.
Когда наступила темнота, я обнаружил, что буквы, которые днем,
казалось, были чересчур яркими, теперь начали светиться. Они почти
освещали внутренность холла. И чем становилось темнее, тем ярче светили
они. Я подошел и стал внимательно осматривать изображения на панели. Хотя
панель была укреплена слишком высоко, мне все же удалось рассмотреть, что
кроме букв там изображены различные сцены. И все это были сцены охоты. Но
охотников, которых я ожидал увидеть, там не было. Там были изображены
коты, коты, сидящие в засаде, коты, прыгающие на своих жертв. И каких
жертв! Я без труда обнаружил крылатых чудовищ, с одним из которых мне
пришлось сражаться. И это было наименее странное существо, которое мне
удалось рассмотреть. Внимательное изучение этих картин убедило бы любого
отказаться от путешествия по этой стране. Если, конечно, эти чудовища не
исчезли со временем.
Я рассмотрел змею, вернее, так я назвал этого зверя, когда в первый
раз заметил его и не успел рассмотреть повнимательнее. Это была рогатая
голова, высоко посаженная на торсе человека, который переходил в
чешуйчатое тело змеи, оканчивающееся опять человеческими ногами. В обеих
руках чудовище держало по мечу, угрожая ими коту, который искал
возможность прыгнуть на него. Вся осанка этого неведомого чудовища
выдавала в нем опытного искусного воина.
Другой кот запрокинул голову, издавая торжествующий вопль, какой я,
видимо, слышал от Гру. Под его могучей лапой корчилось прижатое к земле
какое-то существо. Разглядеть его я не мог, так как видел только спутанные
волосы, да вытянутую лапу с огромными когтями, которыми зверь все еще
старался ухватить своего упивающегося победой врага.
То, что эти картинки отображали истинные события, сомнений у меня не
вызывало. И я подумал о своем беззаботном вторжении в эту страну, где,
возможно еще не перевелись эти чудовища. С одним из таких мне пришлось уже
столкнуться. Я также вспомнил о леди Инне и Гатее. Хотя я помочь им не
мог, так как понятия не имел, где искать их.
Здесь не было топлива, чтобы разжечь огонь в камине, но я сел возле
него и решил немного поесть. Запасы еды у меня уже кончались и я решил,
что завтра мне нужно будет пойти на охоту. Здесь, на заброшенных полях,
наверняка пасутся олени или еще что-нибудь съедобное. Затем я напился и
снова пошел по холлу.
Было уже совсем темно и я представил себе, что здесь собрались люди и
ждут сигнала лорда на ужин. Я расхаживал по холлу и представлял себя
великим и могущественным лордом, звуки голоса которого способны вселять
страх и трепет в сердца людей. Но я был без рода, без имени, и мое будущее
было таким же пустым, как этот темный холл. Да, я мог быть лордом только
теней, населяющих дальние углы этого громадного холла.
Но все же я гордо прошел мимо громадного холла, поднялся на помост и
пошел мимо ряда стульев в центр. На ходу я рассматривал изображения на
спинках. Здесь уже не было сцен охоты и сражений. Напротив, на спинках
были изображены фруктовые деревья, тучные нивы, красивые цветы. Все это
заставило меня вспомнить о лесной леди и подумать, кто же она такая? А
может, это был дух леса, который явился ко мне, чтобы узнать мои
намерения, оценить меня?
Я прошел к центральному креслу и уселся на него. Оказалось, что оно
вполне подходит мне. Конечно, оно было твердым, ведь мне приходилось
сидеть на голом камне, но все же оно было достаточно удобным. Я положил
руки на стол и всмотрелся вдаль холла. Но тут мое внимание привлек стол.
На его поверхности тоже были какие-то символы. Я начал водить пальцами по
замысловатым линиям. Раз... другой... третий... Не знаю, почему я водил по
ним пальцами правой руки, на которой все еще пламенел шрам, полученный
мной в битве с чудовищем.
...Три раза...
Линии стали ярче. Может, я просто стер с них пыль? Я взглянул на
другие символы, но то, что было передо мной, светилось ярче всех.
Откуда-то... может прямо в воздухе... родился звук. Он был похож на
звук рога. И, кроме того, слышался бой барабана. Или же это был хор
голосов, звучащий на одной ноте? Я никогда раньше не слышал такого звука.
Я невольно вскочил с кресла, и ухватившись руками за его спинку, широко
раскрытыми глазами всматривался во мрак холла, стараясь определить, откуда
исходит этот звук.
Он повторился три раза. Последний раз звук пришел откуда-то издалека,
я даже решил, что это просто эхо. Мрак, который не могло побороть даже
сияние надписей над камином, все сгущался.
У меня возникло ощущение, что эта крепость, куда я вошел, стала
как-то меняться. Хотя я не мог ничего видеть во мраке, я чувствовал, что
вокруг меня что-то происходит. Я стал сжимать спинку кресла так, что
острые углы врезались мне в ладони. Темнота стала непроницаемой. Я
падал... или летел... или меня тащили... куда-то в другое место - а может,
в другое время - откуда бежать было невозможно.

дальше