Эндрю НОРТОН
КОРОНА ИЗ СПЛЕТЕННЫХ РОГОВ


4

Хотя я был первым, кто испытал враждебность птиц, я вовсе оказался не
последним. Когда мы углубились в лес и стали рубить огромные деревья,
необходимые для постройки большого холма, который должен был послужить нам
убежищем в первую зиму здесь, вокруг нас собралось огромное количество
этих птиц. И однажды дети, которые пасли наших овец, вдруг стали кричать и
размахивать палками. Оказалось, что птицы набросились на новорожденных
ягнят, на которых мы возлагали большие надежды, ведь это был первый
приплод в новой стране.
Гарну пришлось выделить для охраны стада охотников с луками, отрывая
их от работы. Но птицы оказались дьявольски хитры и ловки, они ускользали
от стрел самых метких стрелков. Недовольство и раздражение Гарна и людей
против птиц все росло - ведь они стали постоянной угрозой для нас.
И в один прекрасный день мы вдруг поняли, почему птицы стали
проявлять такую бешеную агрессивность. Гигантское дерево рухнуло под
нашими топорами, подмяв собой густой кустарник и показав нам, что в нашей
долине Лунное Святилище не единственное, оставшееся от Прежних.
Снова перед нами стояли колонны, открывшиеся нашим взорам после того,
как густой кустарник был придавлен деревом. Теперь их было семь. Высотой в
человеческий рост они стояли так близко друг к другу, что между соседними
едва могла пройти человеческая рука.
Эти колонны были сделаны из грязно-желтого камня, совсем непохожего
на те камни, из которых состояли горные хребты, служащие границами нашей
территории. Поверхность колонн была гладкой, хотя они долго подвергались
воздействию погоды и растений. Они казались сделанными из замерзшей жидкой
грязи. В каждую из колонн была врезана пластинка, и на каждой из пластинок
вырезан символ, причем ни один из символов не повторялся дважды.
И как только лучи солнца упали на эти колонны, поднялся дикий крик
птиц. Они начали бешено кружиться в воздухе, и их движения были столь
угрожающими, что Гарн отдал приказ отойти назад, оставив упавшее дерево
лежать там, куда оно упало.
К счастью, как мы решили, птицы недолго предавались гневу. Они
собрались в стаю и полетели на запад, не обращая ни малейшего внимания на
нас. И они больше не вернулись. После трех дней свободы от этих
надоедливых и крикливых созданий Гарн приказал вывезти дерево. Ему не
нужно было предупреждать нас о том, что нельзя приближаться к этим
колоннам, и о том, чтобы мы не углублялись в лес в этом направлении. нам
самим не хотелось больше приближаться к этим колоннам.
Тяжелая работа по вспашке первых полей была завершена, первые зерна
легли в землю. И все мы очень волновались, пока не показались первые
всходы. Мы не были уверены, что наши зерна приживутся в чужой почве. И
теперь только стихийные бедствия, которые хорошо известны тем, кто
выращивает хлеб, могли помешать нам собрать первый урожай, пусть даже
небольшой.
Несколько женщин под руководством Фастафеи, старой няньки Инны, а
теперь домоправительницы Гарна, собирали дикорастущие плоды. Здесь были
вишни, а также какие-то ароматные травы. Хотя звезды над головой здесь
были совершенно иными, земля была во многом подобной той, откуда мы
пришли.
Стены холла уже поднялись, конечно не из камня - камень был нам пока
не по силам, - а из бревен. Это было одно большое здание, разделенное
перегородками на отдельные секции для каждой семьи. Широкий центральный
зал был предназначен для еды. Так было во всех кланах. В одном и другом
конце длинного здания были сделаны большие очаги. Еще один был установлен
в центре. Он был сделан по указаниям самого Стига, большого мастера по
таким делам. Он сам отбирал камни из реки для того очага. Когда здание
было подведено под крышу, мы устроили небольшой праздник по случаю
окончания строительства первого нашего дома здесь. Младшего сына Стига
выбрали для того, чтобы он влез на крышу и закрепил под коньком травы,
собранные женщинами.
Для наших небольших стад мы сделали небольшие загоны. Мы еще не
знали, насколько суровы зимы в этой земле. А тем временем, когда
строительство было закончено, те из нас, кто мог охотиться, ежедневно
ходили на охоту, чтобы запасти и насушить мяса на зиму. Рыбы в нашей реке
оказалось очень много, и за сравнительно короткий срок мы засолили
несколько бочек.
Это было время работы и мы не видели никого из других кланов. Я ждал
возвращения Братьев. Но никто не прибыл к нам. Ни Братья, ни люди из клана
Тугнеса, которым для этого нужно было бы пересечь горный хребет. Каждый
раз, когда выпадала моя очередь патрулировать в горах, - Гарн все еще
заставлял нас делать это, - я останавливался у Лунного Святилища, пытаясь
обнаружить свидетельства того, что Гатея побывала здесь.
Весеннее цветение давно кончилось, и деревья на площади покрылись
большими листьями странной формы. Они были более темные, чем обычные
листья, и какие-то пушистые, а в солнечном свете они вдруг становились
голубоватыми, как символы, оставленные давно исчезнувшими строителями.
Дважды я встретил там Инну, которая как будто что-то искала там.
Каждый раз она делала вид, что удивлена моим появлением. В первую же нашу
встречу она потребовала, чтобы я не говорил о ее походах сюда. Это было
против законов, но я подчинился ее желанию, но не потому, что она была
дочерью Гарна, а потому, что мы были с ней ближайшими родственниками.
И все же тайна ее посещений Святилища обеспокоила меня. Ведь она
вовсе не была девушкой авантюристического склада. Напротив она была
скромной девушкой и находила удовольствие в типично женских занятиях. Она
была очень искусна в шитье и почти также хорошо, как Фастафея, занималась
заготовками и управлением хозяйством.
Я знал, что Гарн обещал ее руку второму сыну лорда Фаркона.
Великолепная партия, она сразу вводила Гарна в круг сильных мира сего.
Правда время свадьбы еще не пришло. Мы, родственники лордов, не были
свободны в выборе невест и женихов. Все наши свадьбы должны были учитывать
интересы Дома, а не свои личные.
Крестьяне в этом смысле были свободнее, но и они иногда страдали,
если тот или иной лорд считали, что эта свадьба должна быть выгодной для
его Дома.
Мы не говорили об этом, но я был уверен, что красивое лицо Инны, ее
спокойный уравновешенный характер привлекут к ней хорошего парня, который
будет ей верным мужем. Я видел сына Фаркона, - высокий юноша, достаточно
привлекательный, в котором соединились и достоинства его отца и
привлекательность матери, - комбинация, не часто встречающаяся среди
нашего народа, и я верил, что она будет счастлива с мужем.
Почему же теперь она нарушила все обычаи и тайно ходила в святилище?
Она не сказала мне, хотя я спрашивал ее об этом. Единственное, что она
говорила, это то, что ей нужно, и затем она начинала плакать, так, что я
прекращал расспросы. Но я предупреждал об опасности и пытался взять с нее
обещание, что она не придет больше сюда.
Каждый раз она давала это обещание и клялась так искренне, что я не
мог не верить ей. Но затем я снова находил ее на самом краю площади, как
будто она была у двери в комнату, куда она должна войти, но у нее не
хватает мужества сделать последний шаг.
Во второй раз я сказал, что больше не верю в ее обещания, и что я
должен предупредить Фастафею, чтобы ее держали в долине и не позволяли
покинуть ее без сопровождения кого-нибудь из женщин. И тогда она
заплакала, медленно и безутешно, как будто у нее отобрали что-то ценное,
чего заменить невозможно. И она повиновалась мне, но с таким несчастным
видом, что я почувствовал себя жестоким лордом, хотя все, что я делал было
для ее же защиты.
Вскоре после того, как мы закончили свое жилище, в воздухе
почувствовалось дыхание зимы. Мы поспешили убрать хлеб и заготовить сено.
Наши семена дали хороший урожай. Стиг ходил очень довольный и непрестанно
повторял, что урожай гораздо лучше, чем он надеялся. Он уже начал строить
планы засева новых полей на будущий год.
Гевлин из своей охотничьей экспедиции на западные окраины наших
владений принес третье свидетельство того, что на нашей земле когда-то
жили люди. Он пошел по реке, зажатой между скалистыми берегами, и нашел
широкую долину. Там росли деревья, на которых было полно фруктов. И по
тому порядку, в каком были посажены деревья, можно было с уверенностью
сказать, что это был культурный сад.
Мы поехали собирать урожай: Фастафея с женщинами, Эверад, я и трое
наших воинов. Инна отказалась поехать с нами, сказав, что плохо чувствует
себя. Фастафея оставила ее в постели.
Мы ехали два дня, так как путь по скалистому берегу был нелегким.
Весной, во время паводка, этот путь будет закрыт полностью, подумал я,
увидев следы высокой воды на скалах.
Как только мы прибыли, мы принялись за работу. Пока люди наполняли
корзины, Эверад и я делали короткие поездки, чтобы хорошенько изучить эту
нашу новую долину. И мы оба пришли к выводу, что преимуществ здесь гораздо
больше, и нам следует попытаться уговорить Гарна переселиться сюда.
Кроме фруктового сада здесь не оказалось следов присутствия Прежних,
и это тоже обнадеживало. К тому же здесь не было зловещих птиц-шпионов. К
утру третьего дня мы были готовы в обратный путь. Все были нагружены
корзинами, и только два воина были свободны от груза, но их мечи и
арбалеты были наготове. Как бы красива и открыта не была эта земля, мы все
постоянно чувствовали внутреннее беспокойство, как будто мы жили на
границе враждебного государства. Я все время думал, откуда такое ощущение.
Ведь если не считать птиц, - а они давно улетели и не возвращались, - мы
не встретили здесь ничего угрожающего. И все же мы были все время
настороже, как будто ждали нападения.
И в конце концов то, чего мы так долго ждали, случилось. Мы
приближались к дому и навстречу нам ехал Гевлин в полном боевом
снаряжении. При виде его мы выехали вперед, а наши женщины сгрудились
сзади и среди них наступила тишина, хотя там постоянно слышался смех и
шутки.
Гевлин опустил поводья и быстро пробежал по нам глазами, как-бы
отыскивая кого-то.
- Леди Инна, - остановился он перед Эверадом, - она не с вами?
- Нет... но она болела... - сказал он. - Фастафея! - Эверад
повернулся к домоправительнице, которая вышла вперед, глаза ее
расширились, лицо стало бледным, несмотря на загар.
- Миледи... что ты сказал про нее? - она стояла рядом с Эверадом,
свирепо глядя на Гевлина. - Она оставалась здесь. Я дала ей сонного
настоя. И Трудас сидела с ней. Что вы сделали с ней?
- Она исчезла. Она сказала служанке, что ей стало лучше, попросила
провизии в дорогу и сказала, что они вдвоем пойдут догонять вас. Когда
девушка вернулась, госпожи уже не было!
И в этот момент я осознал свою собственную вину. Я догадывался, куда
пойдет Инна. Но если она исчезла сразу после того, как мы ушли, значит ее
нет уже ночь и день. Мне оставалось только сказать, что я знаю, и принять
наказание.
Когда я увидел Гарна, я понял, что моя жизнь в его руках, но это было
ничто по сравнению с тем, что ждало Инну, если она попалась в лапы тому
коту, с которым ходила в горах Гатея. Ведь моя кузина не могла приручить
его. И я стал открыто говорить о том, что я видел, о тайных походах Инны к
Лунному Святилищу.
Я увидел, как поднялся кулак Гарна, закованный в боевую перчатку. И я
не сопротивлялся удару, который обрушился на мое лицо и швырнул меня на
пол. Во рту появился соленый вкус крови. Рука Гарна потянулась к мечу. Я
лежал перед ним, не делая попыток защищаться. Меч был уже на полпути из
ножен. Это было его право - перерезать мне горло, если он того пожелает.
Ведь я предал своего лорда, разрушил кровные узы, - каждый понимал это.
Верность господину, - это первейший долг каждого. Нарушить ее, - значит
остаться без клана и без родственников.
Но он отвернулся с таким видом, как будто я не стою того, чтобы меня
убить. Он выкрикнул указания тем, кто был в доме, и все оставили меня.
Ведь согласно обычаю я уже не существовал. Я с трудом поднялся. В голове
шумело от удара. Но никакой удар не мог поразить меня больше, чем
предательство своего лорда. Теперь для меня здесь жизни не было, никто не
захочет иметь дело со мной.
Когда я поднялся на ноги, я увидел, что все они идут к тому склону,
который ведет в Лунное Святилище. Однако я почему-то был уверен, что они
не найдут там Инну. И хотя я был клятвопреступником и теперь мертв для
клана, для меня все же кое-что оставалось.
Ничто не могло вернуть меня к жизни в глазах Гарна и клана. Но я
остался жив, правда благодаря тому, что Гарн счел меня недостойным смерти
от его руки. Нет, я не мог повернуть время и сделать то, что должен был
сделать раньше, но может быть мне удастся чем-нибудь помочь Инне.
Хотя я рассказал все о тайных посещениях Инны, я ничего не говорил о
Гатее. Если бы мне сейчас удалось добраться до Мудрой Женщины и Гатеи (а я
был уверен, что они знают о Святилище больше, чем любой из нас), то
возможно мне удалось бы найти следы моей кузины.
Без имени, без рода, я не имел права ни на что, даже на свой меч.
Гарн не отобрал его у меня, и я решил оставить его себе. Возможно он
поможет мне, - не искупить вину, - а просто помочь Инне.
И я повернулся спиной к людям, направлявшимся в Лунное Святилище
вслед за Гарном, и пошел на юг, рассчитывая на следующий день войти в
долину Тугнеса и найти Мудрую Женщину. Мой шлем с эмблемой Дома я оставил
валяться там, куда он откатился после удара, и с ним вместе мой арбалет. С
непокрытой головой, пустыми руками, спотыкаясь, так как голова моя гудела,
а в глазах двоилось, я пошел вниз по реке.
Я провел ночь на берегу. В морской воде я обмыл лицо, и его стало
жечь, как огнем. Один глаз распух и голова болела так, что в ней не
осталось ничего, кроме одной мысли, - я должен найти Мудрую Женщину или
Гатею, - только они могут знать, какое могущество находится в Лунном
Святилище.
За мной может начаться охота, если Гарн не найдет следов дочери. Я
был уверен, что так оно и будет, - какие следы могут остаться на голых
камнях? И тогда Гарн захочет мстить, гнев воспламенит его. И любой из
нашего клана, кто притащит меня, заслужит его благоволение. И если я хочу
остаться живым, чтобы попытаться помочь Инне, я должен быть очень
осторожным. Голова моя отчаянно кружилась, мысли не задерживались в ней, и
я лежал на песке без сознания, пока волны, омывающие мое лицо, не привели
меня в чувство.
День и ночь я с трудом шел вперед. Временами мне казалось, что я
слышу крики позади. Однажды я даже обернулся, ожидая увидеть занесенный
над моей головой меч, но это были всего лишь крики морских птиц.
В конце концов я добрел до того места, где повозки Тугнеса свернули с
дороги. Здесь я прислонился к камню и постарался обдумать все. Прийти
открыто в долину, это значит поставить точку. Раз Тугнес не был другом
Гарну, вернее потому, что он не был другом Гарну, он не упустит
удовольствия схватить меня. Ведь так приятно будет говорить, что один из
рода Гарна предал своего лорда, и еще более приятно будет передать этого
преступника в тот клан, чье имя он носит.
И поэтому я должен использовать всю хитрость, что еще осталась в моей
голове, и все свое искусство, чтобы ускользнуть от людей Тугнеса и
отыскать убежище Мудрой Женщины. Я даже не был уверен, поможет ли она мне.
Все, что я знал, это то, что такие, как она, не придерживаются старых
обычаев, их не связывают узы родства, и она может проявить жалость ко мне
и показать путь, на котором я могу служить леди из дома Гарна.
Я не помню, как я проник в долину. Какие-то инстинкты, которые были
сильнее, чем мое сознание, помогли мне. Я старался держаться подальше от
полей, от домов. Часть дня я пролежал среди камней почти без сознания, и
мне показалось, что одна из черных птиц села мне на лицо и клюнула. Боль
пронизала меня с головы до ног. Но может мне это только показалось. Была
уже черная ночь, когда я очнулся. Меня мучила жажда, кожа была такой
горячей, как будто я был завернут в горящие угли.
Я подполз к краю горного хребта. Спуск был очень крут. Единственная
мысль поддерживала меня, что где-то здесь Гатея нашла путь, по которому
могу спуститься и я. Спуститься и найти жилище Мудрой Женщины. Я был
уверен, что они живут вдали от места, где поселились люди Тугнеса.
Прошло время, в течение которого я вставал и падал бессчетное
количество раз, и наконец, я сделал последний рывок, после которого
скатился вниз с такой силой, что из меня вышибло дыхание, и погрузился в
темноту, которая была не сном, а чем-то гораздо более глубоким и менее
легким для тела и разума.
И в конце концов те, кого я искал, сами нашли меня. Я с трудом
очнулся и увидел над собой брусья, перевитые лозой, увешанные сухими
травами, и все это напоминало осенний сад, готовящийся к зиме.
Моя голова все еще болела, но тот огонь, что жег меня, прошел. Но я
был так утомлен, что руки едва повиновались мне. Моя слабость не позволила
даже страху проникнуть в мое сознание. Я попробовал повернуть голову. Боль
была жуткой, но теперь я мог видеть кое-что одним глазом. Я понял, что
лежу на постели у стены. В комнате не было ничего, кроме стульев и очага,
где горел небольшой огонь. Очаг был сложен из камней и обмазан глиной. Из
камней же были сложены полки, на которых находились пучки сушеных трав,
глиняные и деревянные сосуды.
Воздух был полон запахов. Одни были приятными, другие, напротив,
отвратительными. На огне стоял котел, в котором что-то булькало и
распространяло запах, от которого я остро ощутил пустоту в своем желудке.
За пределами моего видения послышался шорох и я, преодолевая боль,
постарался повернуть голову еще немного, и в полутьме комнаты я увидел
Мудрую Женщину.
Она смотрела на меня и затем подошла ко мне. Рука ее коснулась моего
лба, где сосредоточилась вся боль. Я дернулся, хотя пытался скрыть, какие
муки причиняет мне любое прикосновение.
- Лихорадка прошла, - голос ее был тихим, но хриплым и суровым. - Это
хорошо. Теперь... - Она подошла к огню, налила из котла в грубую глиняную
чашку черной жидкости, добавила туда воды, подсыпала несколько щепоток
сушеных трав из сосудов и коробочек.
Во время нашего совместного путешествия она была одета, как одеваются
наши женщины. А теперь на ней была какая-то накидка, едва доходившая до
колен, а из под нее выглядывали брюки и такие же сапоги, какие были одеты
на мне.
Она подошла ко мне, положила руку под голову и приподняла меня с
такой легкостью, какой я не ожидал от женщины. Она поднесла горячий
напиток к моим губам.
- Пей! - приказала она, и я повиновался, как ребенок повинуется главе
дома.
Напиток был горячий и горький. Такого бы я по собственной воле не
выпил. Но все же я проглотил его, стараясь не показывать отвращения. Я был
уверен, что это какое-то лекарство. Когда я допил все, и она хотела
отойти, я попытался взять ее за рукав, задержать ее и сказать всю правду о
себе. Я знал, что должен сказать ее сейчас, когда мой разум прояснился. А
если я промолчу, то совершу второе свое предательство.
- Я лишен рода... - мой голос удивил меня. Слова, которые с легкостью
формировались в мозгу, язык произносил с трудом, как будто он и мои губы
распухли и потяжелели.
Она опустила меня на постель, затем освободила свой рукав от моих
пальцев.
- Ты болен, - сказала она, как будто этот факт освобождал ее от
греха, как бы ни был он черен. - Тебе нужно отдохнуть.
Когда я попытался снова заговорить, объяснить ей все, она положила
пальцы мне на губы, и я опять содрогнулся от боли. Затем она поднялась и
не стала обращать на меня ни малейшего внимания. Она ходила туда-обратно
по комнате, переставляла ящички, сосуды, наводя порядок, понятный ей
одной.
Наверное ее напиток оказал на меня усыпляющее действие, так как
вскоре глаза мои стали закрываться. И вот я уже провалился в освежающий
сон без сновидений.
Когда я проснулся во второй раз, я увидел у очага Гатею. Там все еще
кипел котел, и она помешивала в нем длинной ложкой, что позволяло ей
держаться подальше. А это было необходимо, так как горячая жидкость
выплескивалась из котла, и пламя вспышками вырывалось из очага. Должно
быть я издал какой-то звук, потому, что она тотчас же оставила ложку и
подошла с чашкой ко мне.
На этот раз я без ее помощи поднялся на локоть и обнаружил, что она
предлагает мне чашку с чистой водой. Я жадно выпил ее, и мне показалось,
что я не пил ничего более вкусного в жизни. Затем я попытался разъяснить
Гатее то, что не захотела понять ее хозяйка.
- Они лишили меня своего рода... - я смотрел прямо в глаза ей. Мне
было стыдно, но я должен был сказать это. - Лорд Тугнес с большим
удовольствием отошлет меня обратно к Гарну. Он может наказать Мудрую
Женщину, если она не сообщит ему о моем появлении...
Девушка нахмурилась и оборвала меня.
- Забина не имеет отношения к лорду Тугнесу. Ей нет дела до того, что
он хочет, или не хочет. Ты болен, ты нуждаешься в ее помощи. Это ее
ремесло и никто не посмеет вмешиваться в ее дела!
Я чувствовал, что она все еще не понимает меня. В нашем народе тот,
кто изгнан из рода, проклят навеки, и каждый, кто даст ему убежище,
рискует вызвать на себя большие неприятности. Следовательно, ни один
мужчина, ни одна женщина не могут заговорить со мной. Я был живым
мертвецом, кто захочет общаться с человеком без рода, без имени?
- Это из-за леди Инны... - я внезапно вспомнил, что привело меня
сюда. - Она ходила в твое Лунное Святилище. Я несколько раз встречал ее
там и не сообщил об этом лорду Гарну. Теперь она исчезла, возможно
пострадала от злых заклинаний этой страны.
- Мы знаем... - кивнула она.
- Вы знаете? - я с трудом сел, хотя голова моя была так тяжела, как
будто на ней было одето сразу два металлических шлема. - Ты видела ее? -
Может Инна встретила Гатею, и та дала ей помощь и убежище... хотя зачем ей
делать это?
- Ты говорил об этом в бреду, - так она уничтожила мою слабую
надежду. - И сам лорд Гарн приезжал сюда. Они быстро уехали на запад, так
как здесь никто ничего не знал о ней.
- Запад... - повторил я. В эту незнакомую землю, которой даже Братья
с Мечами советовали остерегаться. Что могло завлечь туда Инну?
- Может ее туда позвали... - сказала Гатея, как будто прочла мои
мысли. - Она пошла в Лунное Святилище в полнолуние и не имела защитного
экрана.
- Позвали... кто и куда? - спросил я.
- Возможно ты не имеешь права знать это. Забина решит. А сейчас, -
она достала с полки кусок свежеиспеченного хлеба и чашку мягкой массы из
фруктов. - А сейчас ешь и набирайся сил. Возможно тебя... ждет дорога.
Оставив пищу в моих дрожащих руках, она вышла из хижины, и мне стало
некого спрашивать, кроме самого себя. А у меня ответов не было.


5

Я боролся со слабостью, желая сделать себя поскорее способным уйти
отсюда. Я знал, что независимо от того, Мудрая она женщина, или нет, но
Забина рискует навлечь на себя большие неприятности, укрывая меня. Лорд
Тугнес, я был уверен в этом, не будет считаться с обычаями, если ему будет
выгодно нарушить их. Правда все, что я знал о нем, я знал из слухов, но в
каждом слухе есть доля истины.
Моя голова все еще тупо болела, но я уже мог видеть тем глазом,
который раньше был распухшим, и осторожно ощупывая пальцами голову, я
обнаружил, что она вся туго стянута бинтами. Я уже смог, несмотря на
приступы головокружения, одеть штаны, сапоги, влезть в рубашку, которая
была выстирана и лежала поверх остальной моей одежды, когда вернулась
Мудрая Женщина.
Она быстро подошла, нахмурившись, ко мне.
- Что ты хочешь делать?
Я натягивал через голову рубашку, морщась от боли даже при таких
легких прикосновениях к голове. - Леди, - я не рискнул поклониться, но
вложил в обращение всю почтительность, - я должен покинуть твой дом, как
можно быстрее. Я изгнан из клана... - я не мог дальше продолжать, так как
она резким жестом остановила меня и сама спросила:
- Ты знаешь, какие плохие отношения у Гарна и Тугнеса?
- Не между ними, - она удивилась, услышав мой ответ. - Между домами.
Это старая вражда.
- Да. Очень старая. Почему у глупых людей такая долгая память? - Тон
ее был нетерпеливым. Она сделала резкий жест рукой, как бы отметая то, что
считала людской глупостью. - Это началось задолго до того, как отец Гарна
вышел из чрева матери. Произошло похищение невесты.
Я сидел неподвижно, даже не пытаясь сунуть рубашку за пояс штанов.
Хоть голова у меня и кружилась, я был не так глуп, чтобы не понять, на что
она намекает.
- Сын Тугнеса?
То, что исчезновение Инны можно было объяснить самым простым
человеческим способом, никогда мне не приходило в голову. И теперь мне
стало ясно, что Инессу похитили не какие-то злые силы Лунного Святилища, а
наши старые враги. Но если так, то насколько большая вина ложится на меня!
Допустить такое! Торг, наверное, долго шпионил за нами, следил за всеми
передвижениями Инны, изучал ее маршруты. А я, кому было поручено
патрулирование, даже не заподозрил, что мы находимся под наблюдением, Я
был по-дурацки захвачен странностями этой страны и совсем забыл про наши
старые обычные неприятности.
Та мысль, которую Забина посеяла в моем мозгу, взошла быстро. Она же
возродила мои силы, и теперь я уже был на ногах. Я не мог надеяться
победить в битве с неизвестным, хотя ничто не могло отвратить меня от этой
попытки, но победить Торга я мог. Мне для этого нужен только меч в руках!
И теперь я заговорил с той уверенностью, какой у меня не было
несколько моментов назад.
- Твоя воспитанница говорила о силах Лунного Святилища, теперь ты
натолкнула меня на мысль о Торге и старой вражде. Где правда?
Она нахмурилась еще сильнее, и я заметил, что она прикусила губу как
бы стараясь сдержать нетерпеливые или предательские слова. Затем она
сказала:
- Торг много раз за эти дни добровольно ходил на охоту. Он ездил в
горы, но несколько дней подряд возвращался без добычи. А кроме того, он
еще ни с кем не обручен. Я предупредила его, когда обнаружила, что он стал
слишком заглядываться на Гатею. Сейчас женщины очень воспламеняют его. Это
очень бурная семейка, и немногие могут сказать об этом доме что-нибудь
хорошее, в течение трех поколений и даже больше. А кроме того еще и
Кампур...
- Кампур? - я мог принять все, что она сказала, за исключением
последнего, что для меня не имело никакого смысла. Она пожала плечами. -
Теперь дело не в этом, ведь все в прошлом. Однако это внушает людям
сомнение в том, действительно ли лорд Тугнес думает о важных проблемах
сегодняшнего дня.
Глаза ее встретились с моими и буквально впились в них, как будто она
старалась воздействовать на меня, чтобы я забыл все сказанное ею, что она
сожалеет о сказанном - но так ли это? Я был уверен, что Забина не делает
промахов, вероятно она специально произнесла это имя, чтобы проверить меня
- но я не мог понять, с какой целью.
- А Торг? - Я старался понять все ее мотивы. Гораздо более важно
думать о настоящем, чем погружаться в прошлое.
- Он сейчас укрывается здесь?
Она покачала головой.
- Он уехал вчера утром и до сих пор не возвращался. Перед этим он
тоже пропадал целый день.
Значит у него была возможность сделать то, что предполагала Забина:
встретиться с Инной и завоевать ее расположение, или, что более вероятно,
подстеречь ее, схватить и спрятать в укромном месте, которых было так
много в этой неизученной стране. Да, это было более просто предположить,
чем объяснять похищения неведомыми силами. Торг был человеком, и пусть он
был искушен в военном искусстве, я был уверен, что могу сравниться с ним в
этом. Хотя я мало знал о нем, да и видел всего лишь несколько раз во время
путешествия, он был всего лишь человек, и человеческий разум мог победить
его.
То, что он совершил, было когда-то принято в нашем народе, и
послужило причиной вражды между многими кланами. В далеком прошлом юноши и
девушки обручались при рождении, и затем тот, кто похищением разрушал
намеченные связи между родами, подвергался гонению и наказанию.
Может Торг решил, что раз мы в новой земле, то он может совершить это
злодеяние и ускользнуть от наказания? Тем более, что сын Фаркона был
далеко. Я плохо знал Торга, но такое объяснение вполне могло оказаться
справедливым. Чтобы добраться до лорда Фаркона, требовалось затратить
много времени, а у самого Гарна была всего лишь горстка людей, плохо
знавших страну. Лорд Тугнес мог притворно присоединиться к экспедиции
Гарна и чинить всякие искусственные препятствия, чтобы задержать ее и дать
возможность сыну добиться своей цели. Ведь как только Торг ляжет с ней в
постель, она будет считаться его невестой по праву, хотя она и обещала
Фаркону, и Торг может откупиться от сына Фаркона.
Я уже видел, что стал причиной кровавой вражды между двумя, а может и
тремя кланами. Разве не я позволил Инне тайно посещать Лунное Святилище?
Разве не я проворонил шпионящего за нами врага? Да, суд Гарна надо мной
был полностью справедлив.
Теперь мне ничего не оставалось делать, как выследить Торга. Он,
скорее всего еще не знает, что я изгнан из клана. И если я его вызову на
поединок, он должен принять вызов. Я могу... нет, должен... убить, смыть
его кровью оскорбление нашего... нет дома Гарна.
- Лорд Тугнес знает? - я положил рубашку на место. Теперь я взял
фуфайку с утолщенными плечами, чтобы они смягчали давление кольчуги.
Она пожала плечами.
- Ты изгнан из рода.
- Торг этого не знает, - ответил я. - Если я смогу добраться до него
раньше...
Мудрая Женщина улыбнулась, но ничего приятного не было в движении ее
губ.
Я был перед ней в большом долгу - она залечила мои раны, вернула меня
к жизни, хотя я все еще чувствовал слабость. Но я не думал, что она
сделала это из-за большой любви ко мне. Нет, это было ее ремесло. И чем
скорее я уйду из ее дома, тем это будет приятнее ей.
- Тебе нужно перевязать голову, - она повернулась к полкам и стала
копаться там, отыскивая снадобья. Затем она смешала что-то в ступке и
намазала смесью тряпку.
- Тебе повезло, - сказала она, подходя ко мне и накладывая на голову
тряпку, от которой пахло травами. - У тебя был расколот череп - рука Гарна
действительно тяжела. Но внутренних повреждений не оказалось, иначе ты не
сидел бы здесь.
- Это сделал не кулак лорда - я разбил голову при падении. Вот его
рука, - и я притронулся пальцами к распухшей щеке. Я вспомнил, что оставил
свой шлем у Гарна. Хорошо, что он не содрал с меня меч, ведь он имел на
это полное право. Может гнев ослепил его и он забыл об этом.
Она ничего не сказала, только сняла старый бинт с головы и намотала
новый. Затем неожиданно она схватила меня за подбородок, подняла голову и
вперлась в мои глаза.
- У тебя двоится в глазах? - спросила она.
- Сейчас нет.
- Тогда хорошо. Но я предупреждаю тебя, если ты пойдешь по следу до
того, как выздоровеешь, ты погибнешь и не сделаешь ничего.
- Леди, я здесь именно потому, что не сделал того, что должен
сделать. Если я выслежу Торга, то я искуплю перед Гарном хоть небольшую
часть своей вины.
- Вины! - презрительно сказала она. - Неси, если тебе так хочется,
никому не нужную ношу своей вины. Каждый человек идет по той дороге,
которая предназначена ему. Дороге, имеющей много поворотов и изгибов. Он
думает, что сам управляет своей жизнью, он не знает, что нити сплелись в
ткань еще до того, как он вышел на дорогу своей жизни.
Я поднялся.
- Леди, прими мою благодарность за все, что ты сделала для меня.
Теперь я перед тобой в большом долгу - если, конечно, лишенный рода может
сказать так. Но у меня есть еще более старый долг. Перед Гарном. Я больше
не принадлежу его дому, но я должен уплатить этот долг.
- Иди своим путем, как идут все люди. Я предупреждаю тебя - будь
осторожен, иди только туда, куда тебя влекут твои желания. - Она
отвернулась, а я взял свою кольчугу.
Пока я с трудом натягивал кольчугу, не желая просить помощи у Забины,
я увидел, что она взяла с нижней полки сосуд - не деревянный, и не
глиняный - а серебряный, сверкающий полированной поверхностью.
Она взяла его обеими руками и долго смотрела в него, а затем подняла
голову и взглянула на меня. Все это было сделано так, как будто она пришла
к какому-то чрезвычайно важному решению. Она быстро поставила сосуд
обратно на полку.
Затем она взяла сумку, похожую на те, что носят за спиной
путешественники, и в нее она начала складывать вещи, сначала она положила
остатки лекарства, которым она лечила мою голову, затем начала быстро
перебирать сосуды и ящички. А я в это время затянул пояс с мечом и
проверил, хорошо ли меч движется в ножнах.
Она сложила в сумку хлеб, но не положила ни кусочка сушеного мяса,
однако я тут же вспомнил, что люди ее ремесла не едят мяса животных. Зато
она положила мешочек с сухими фруктами. И наконец она показала мне бутылку
для воды.
- Наполнишь ее водой из источника. Там хорошая вода - ее благословила
луна. - И сумку и бутыль она бросила на постель рядом со мной. Я
почувствовал себя страшно одиноким. Как будто и здесь на меня обрушилось
проклятие Гарна. Несмотря на то, что она заботилась обо мне, она все же
хотела, чтобы я ушел поскорее. Но я не мог ругать ее за это.
И теперь, когда я был на ногах, я не мог уйти не признав, что я в
большом долгу перед ней. И как это было положено по обычаю, я вынул меч из
ножен, взял его за лезвие и протянул к ней рукоять. Правда я ожидал, что
она отвергнет ее, так как я был лишен клана, и со мной нельзя было даже
говорить.
Забина посмотрела на меч, а затем перевела испытующий взгляд на меня.
Она отказалась принять меч.
- Такие, как я, не имеют дела со сталью, - сказала она. - Но твое
предложение, Эльрон, я принимаю. Может быть, когда-нибудь придет день,
когда я попрошу у тебя услуги.
Я вложил меч в ножны, ощущая, что на мои плечи легла еще одна
тяжесть. Но я выпрямился и постарался забыть все, что теснилось сейчас в
моем мозгу. Мудрая Женщина не лорд, не предводитель клана, но она знает,
что говорит, и я для нее не просто человек без рода и без имени. Я взял
сумку и поблагодарил ее за лечение, хотя я был больше благодарен ей за то,
что она считает меня человеком.
- Там в мешке лекарства, - сказала она. - Там все обозначено, как ими
пользоваться. Лечи голову, пока боль полностью не прекратится. И иди. Я
благословляю тебя. И забина сделала жест, который не имел ничего общего с
тем, что делают Барды, охраняющие священное Пламя. Но этот символ был
могущественным, и я снова склонил голову, благодаря ее.
Мне бы хотелось увидеть Гатею - поблагодарить ее за заботу обо мне.
Но ее не было, а мне пора было идти.
Судя по солнцу, была вторая половина дня, когда я вышел из хижины
Мудрой Женщины. На востоке виднелись поля и бревенчатые стены крепости
Тугнеса. Жилище Забины было построено прямо у склона, и я подумал, что
совсем недалеко отсюда находится Лунное Святилище, куда по своей глупости
часто ходила Инна.
Это было действительно лучшее место, откуда можно начинать
выслеживание врага. Люди Гарна прочесали все скалы. Интересно, возникла ли
у них мысль, которую Забина внушила мне - что не сверхъестественные силы
похитили мою кузину, а ее похитил наш старый враг?
А если возникла, то часовые готовы пустить стрелу в любого, кто
придет из этой долины, И я буду для них желанной добычей.
Я наполнил бутыль водой из источника, чей бурный поток несся со скал
вниз. Затем, чувствуя приятную тяжесть у бедра, я пошел вдоль горного
хребта у его подножия. Здесь было много следов. Может здесь были следы и
Гатеи, которая ходила к Лунному Святилищу. Я хорошо знал, что Святилище
представляет для нее нечто важное. Я стоял в самом начале своего поиска и
оглянулся назад в долину.
Стадо овец паслось на склонах холма. Люди работали на полях. Я не
заметил всадников. Картина, открывшаяся передо мной, была полна мира и
покоя. Мог ли я считать это доказательством того, что Тугнес ничего не
знает о действиях своего сына? А может это было просто притворство, чтобы
обмануть тех, кто мог следить за долиной. Ответ мог быть любым, а я плохо
знал лорда Тугнеса. Я должен идти. Должен идти и знать, что любая стрела и
любой меч могут вонзиться в меня.
Может мне лучше начать поиск вечером, когда тьма скроет меня? Но ведь
она скроет и следы, которые мог оставить Торг. Да, я теперь твердо уверен,
что Инну похитил старый враг Гарна, потому, что это объяснение наиболее
логично.
И я решительно направился вверх, так как начинать нужно было со
Святилища. Действительно ли оно привлекало Инну своей загадочностью, или
же оно было местом тайных встреч с Торгом?
Такое предположение сразу же представило мне Инну в совсем другом
свете, чем я думал о ней раньше. Робкая, слабая, полностью поглощенная
мыслями о хозяйстве, бесцветная - была ли она в действительности такой?
Или же все это было всего лишь плащом, под которым она скрывала свою
сущность, свою жажду свободы, которая удовлетворилась здесь, на новой
земле. Теперь, оглядываясь назад, я понял, что ничего не знал о ней. Это
страшно удивило меня. Ведь она была часть моей жизни. Мы росли вместе с
детских лет, и только потом, согласно нашим обычаям, она отдалилась от
меня. Но я не мог припомнить в ней ничего выдающегося.
Как она относилась к тому, что была обещана незнакомому человеку без
всякого согласия с ее стороны? Это был древний обычай, и я раньше не думал
об этом. Но для Инны это могло иметь значение. Могла же она ощущать
неприязнь к незнакомому жениху, на которой мог сыграть Торг и убедить ее
нарушить все обычаи предков.
Я взобрался на вершину хребта, но мне показалось, что подъем занял
много времени. И не только потому, что я тщательно изучал все, искал следы
на тропе, но и потому, что слабость, еще не покинувшая меня, заставляла
часто останавливаться для отдыха.
Единственные следы, которые я обнаружил, были следами гигантского
кота, который сопровождал Гатею. Отпечатки его мягких лап были хорошо
видны на земле. Я передвигался от одного укрытия к другому, используя
периоды отдыха для того, чтобы прислушаться. Но я не слышал ничего, кроме
криков птиц. Если меня наверху и поджидали, то они хранили мертвую тишину,
стараясь не спугнуть меня.
Подход к Лунному Святилищу с этой стороны был очень удобен для меня,
так как здесь было много камней, где я мог укрыться. Может они и были
здесь расставлены для этого, я не знал, но во всяком случае, они не были
сделаны руками человека.
Наконец я добрался до последнего камня, откуда я мог хорошо видеть
деревья, укрывающие Святилище. Сейчас они были покрыты листвой и почти
полностью скрывали колонны и площадь. С одного из ближайших деревьев были
безжалостно обрублены сучья - видимо для того, чтобы прорубить проход.
Долгое время я прислушивался и выжидал, даже нюхал ветер, который дул
от долины Гарна. Однако ничего обнаружить я не смог. Если меня здесь ждет
западня, то она тщательно укрыта.
И вдруг я насторожился, так как между деревьями появилась чья-то
фигура. Гигантский кот вышел на поляну и стал осматриваться. Затем его
голова замерла так, как будто он смотрел в мою сторону. Видел ли он меня
на самом деле, или просто чувствовал по запаху мое присутствие - я не
знал. Но я был уверен, что он знает, что я здесь.
Однако я был уверен, что здесь нет никого из людей Гарна. Этот зверь
не стоял бы так спокойно на открытом пространстве, если бы здесь были еще
люди. И я поднялся в полный рост и вышел из-за камня, служившего мне
укрытием. Раз кот здесь, так вероятно и Гатея где-нибудь поблизости. А
если он один, то может по старой памяти позволит мне приблизиться и
поискать следы Торга и его пленницы?
Мое первое предположение оказалось справедливым. С кошачьей легкостью
из зарослей выскользнула воспитанница Забины. Она была одета так, как
будто собралась в далекий путь, волосы ее были заколоты и спрятаны под
маленькой шапочкой серо-коричневого цвета. Такого же цвета была и
остальная ее одежда. Теперь она стояла между деревьями и тоже смотрела в
мою сторону. Она была нисколько не удивлена, увидев меня, напротив, она
как бы поджидала меня, и даже сердилась, что я опаздывал.
Как и у меня, у нее за спиной был туго набитый мешок, даже больше,
чем у меня, а на поясе прицеплена бутыль с водой. У нее не было оружия,
кроме ножа, который был нужен ей для приготовления еды, да и вообще
необходим в походной жизни.
Она угрюмо смотрела на меня, но не здоровалась, как будто мы не были
нужны друг другу. Кот приподнял верхнюю губу, но если это и была угроза,
то я не понял ее.
- Значит, ты пришел...
Мне ее слова показались загадочными.
Неужели она думала, что я не приду? Мне уже не оправдаться перед
своим кланом, но для самого себя я должен был найти след, ведущий к Инне.
- Если след есть, - сказал я, - то он должен начинаться отсюда. Здесь
я встречал ее, здесь мог встретить ее и Торг... или где нибудь рядом.
Другого пути для них...
- Она... он... они?.. - перебила она меня. Изумление было на ее лице.
- Торг, - теперь была моя очередь перебить ее. - Это он решил добыть
себе жену и обесчестить дом своего врага.
- Какое отношение имеет Торг к этому? - она махнула рукой в сторону
Святилища.
- Он мог увидеть ее здесь, подстеречь и похитить. Ее легко было
напугать. - Я не был полностью уверен в этом, но честь дома Гарна
требовала, чтобы я говорил о насильственном похищении, а не о добровольном
бегстве.
Гатея сделала пару шагов вперед. Она смотрела на меня таким же
взглядом, каким смотрела незадолго до того Забина - как будто старалась
проникнуть в глубину моих мыслей.
- Почему ты думаешь, что это Торг? - спросила она.
- Твоя госпожа сказала мне это...
- Неужели она? Ты уверен? - она говорила резко и язвительно. Я стал
припоминать слова, которые говорила Забина. Сказала ли она, что это сделал
именно Торг? Я вспоминал слово за словом. Нет, она только задала пару
вопросов и кое-что сказала о прошлом. Все остальное было моей
интерпретацией.
Гатея, видимо прочла все мои мысли и поняла, к какому заключению я
пришел. Она кивнула.
- Забина этого не говорила, - ровным голосом заявила она. - Ты вложил
слова в ее рот.
- Но она сказала так, что мне ничего не оставалось, как прийти к
такому заключению.
- Она не отвечает за мысли тех, кто хочет найти себе врага полегче.
- Я и не думал о Торге, - пока она не навела меня на такую мысль, -
возразил я. - Когда я сказал, что буду выслеживать его, она не возразила
ни единым словом.
- А зачем ей? Какое ей дело до ваших ссор?
Я сделал шаг вперед, взбешенный тем, что эти две женщины играют со
мной. Они излечили мое тело. Но это было их ремесло. А какое им обеим дело
до меня? Забина весьма коварно послала меня по следу, ведущему в никуда, а
эта девушка ведет себя открыто враждебно. Но почему она не подтвердила
намеки своей госпожи и не отправила очень надолго по фальшивому следу на
дикий запад, откуда я мог вообще не вернуться?
- Где леди Инна? - я решил, что у меня нет больше времени ошибаться и
гадать. Мне оставалось только искать Инну. Но оставлять же ее жертвой
похитителя - будь то человек из наших долин или выходец из прежних времен.
- Я не знаю.
Я поверил ей. Только... она не может знать, где моя кузина, но может
ли она знать, что произошло с ней. В этом я был убежден.
Я готов был вытрясти из нее правду - так силен был мой гнев. Но кот
зарычал, обнажил клыки, и я сдержал себя и остался на месте.
- Ее позвали, - медленно сказала Гатея. - Я видела ее. Она приходила
сюда не из пустого любопытства, как думал ты. Нет, в ней всколыхнулись
глубочайшие женские инстинкты. Она находится в таком возрасте, когда
Великая Леди посылает женщинам зрелость. Даже такие, как эта Инна, которые
всю жизнь жили по обычаям и законам людей, откликаются на женскую магию,
если она достаточно сильна. Поэтому ее и тянуло туда, где лунное
прикосновение было особенно мощным. Однако она не была защищена теми
силами, которые известны нам, она была открыта полному потоку энергии.
- Я не понимаю тебя. Она пошла в Святилище. И что же там произошло?
Не растворилась же она в воздухе, не провалилась сквозь землю? Ее мог
унести только человек - Торг.
К моему удивлению Гатея рассмеялась.
- Запечатай свой мозг, отвернись от непонятного и загадочного, как
это делаете всегда вы, люди. Инна исчезла, и ты должен искать ее. Если у
тебя хватит мужества - ищи. В этой стране много тайн. Открой их и может ты
обнаружишь нить, которая приведет тебя туда, куда надо. А может и не
найдешь. Ответ на это может дать только попытка.
Она подтянула повыше свой дорожный мешок и повернулась. Кот,
оставаясь между нами, пошел за ней. Гатея направилась на запад с
уверенностью человека, твердо знающего, куда и зачем она идет.


6

Я смотрел ей вслед, уверенный, что больше того, что она сказала, я от
нее не узнаю. Но я знал, что она уверена в непричастности Торга к
похищению. Я повернулся и пошел к Святилищу, но смог дойти только до
прорубленного прохода, а там я натолкнулся на невидимый барьер, который не
пустил меня.
Я попробовал надавить на него изо всех сил, но тщетно. Святилище
снова было защищено барьером, которого я не мог преодолеть. Я толкал его,
бил, но все это ни к чему не привело.
Мой опыт не позволял мне понять это странное явление. Все наши кланы
поклонялись Вечногорящему Пламени. Мы слушали песни Бардов о людях,
которые выигрывали битвы или погибали на поле боя. Но мы никогда не
встречались и никогда не слышали о невидимых силах, против которых не
могли сражаться даже самые сильные воины.
Но сейчас я не был охвачен трепетом, я был просто зол на Забину и ее
воспитанницу. Так как я был убежден, что они знали больше, чем говорили.
Правда они мне ничего не говорили кроме глупых мистификаций и обмана.
Значит мне просто не подойти и не осмотреть место, где нет ничего,
кроме голых камней? Ну хорошо, Инны здесь нет. Она не вернулась домой,
следовательно она находится где-то в другом месте. Я обернулся, чтобы
посмотреть, куда пошла Гатея со своим сопровождающим. Вполне могло быть,
что эта надменная искательница неизвестного пошла туда же, куда и Инна,
хотя цели их были мне непонятны. Я только думал о набитом мешке на спине
Гатеи. Вполне возможно, она несет запасы пищи кому-то. Я не видел причин
такого поведения моей кузины, и может она действует по наущению Забины.
Мудрые Женщины... я подумал, что же мне известно о них. Все они были
целители, и, согласно слухам, обладали каким-то могуществом. Они давали
клятву использовать свое могущество только для добра, так что ни один
человек не мог поднять руку против них, и они могли жить и ходить там, где
им хочется. И даже выбирать себе учениц. Но как только ученица была
выбрана, она сразу же лишалась клана и имени, независимо от того, в каком
клане она была рождена. Но я никогда не слышал, чтобы Мудрые Женщины имели
двух учениц. Разве могла Забина взять к себе Инну, если у нее уже есть
Гатея? А кроме того ученицы выбирались тогда, когда они уже созрели для
брачного ложа.
Однако я был уверен, что Гатея знает больше, чем говорит, и если я
хочу что-нибудь узнать об исчезновении дочери Гарна, я должен идти за ней.
И я пошел за ней, остерегаясь кота, так как я предполагал, что она может
заставить его прикрывать ее путь, чтобы я не мог раскрыть ее тайны.
Отчетливого следа не было. Но время от времени я натыкался на ясные
следы кошачьих лап, которые были оставлены на открытом месте, как бы для
меня. Я шел по следам, и вскоре мне пришлось опуститься в узкое ущелье,
гораздо более узкое, чем наша долина. И тут я наткнулся на след, который
заставил меня сомневаться в своем решении. Та, за которой я шел, не могла
оставить такого открытого следа. Я протянул руку и поднял кусочек тонкой
ткани, которой Инна закрывала свое лицо от солнца.
Сначала следы кота, а теперь это! Они наверное считают меня идиотом!
Но у меня нет других следов, и к тому же я почему-то был уверен, что Гатея
и Забина не могли войти в союз с лордом Тугнесом, и поэтому я продолжал
идти за ней.
Вскоре я обнаружил, что в узком спускающемся ущелье вырублены ступени
наподобие лестницы. Старые, выщербленные, заросшие травой, но это были
действительно ступени, сделанные рукой человека. Они были слишком
правильны, чтобы быть игрой природы.
На некоторых из них была сдвинута почва и виднелись следы сапог и
громадных кошачьих лап. Теперь мне стало ясно, почему Гатея так быстро
скрылась из виду: она спустилась сюда.
Она двигалась очень быстро, так как я все еще не мог увидеть ее
впереди. Я прибавил шагу, понимая, что если я хочу узнать что-либо об
Инне, я должен идти с Гатеей.
Лестница вскоре кончилась, и я оказался в узком каменном проходе. На
стенах, по обеим сторонам последней ступени были вырезаны два символа.
Один из них был в виде пары острых рогов, а другой - какая-то загадочная
картинка в виде изогнутых линий - очевидно слово, написанное на древнем,
давно исчезнувшем языке.
Спускаясь со ступени я коснулся стены и нечаянно приложил пальцы к
рогам. Пронзительный крик вырвался у меня, и я отскочил назад. Меня
обожгло так, как будто я сунул руку в костер, пытаясь достать раскаленный
уголь.
Я осмотрел пальцы, ожидая увидеть вздувающиеся волдыри - так сильна
была боль от ожога. Затем я осторожно обошел эти рога, стараясь держаться
как можно дальше от того, что казалось всего лишь серым камнем.
Теперь я мог видеть впереди Гатею, так как кусты не загораживали
обзор.
- Гатея! - рискнул крикнуть я, хотя и не ожидал от этого ничего
хорошего. Но она не оглянулась и не замедлила шаг, также как и ее кот,
который шел не обращая на меня внимания.
Следовательно мне оставалось только идти за ней. И по мере того, как
успокаивалась боль в обожженной руке, у меня росло желание добиться от нее
прямого ответа.
Мы шли довольно долго, не смотря на это она не замедлила шаг. А я,
как ни старался идти быстрее, не мог догнать ее. Это стало для меня еще
одной загадкой и подогрело мой гнев. Между нами все время оставалось одно
расстояние, хотя она не меняла шаг, а я уже чуть ли не бежал.
Впереди появился свет. Я решил, что это коней ущелья. Интересно, куда
он привел нас - в долину Гарна, или в долину Тугнеса? И в том и в другом
случае мои трудности увеличивались. Ведь тогда мне придется не только
следить за Гатеей, но и остерегаться людей.
Гатея и кот исчезли - видимо вышли из ущелья. Теперь я пустился
бежать по настоящему, ведь они могли скрыться из виду полностью, и я не
смогу найти их.
Я вышел на открытое пространство и понял, что это не долина Гарна.
Здесь была земля, лишенная всякой растительности: на каменистой почве тут
и там виднелись скопления высоких камней. Эти камни, грубые и
необработанные, образовывали круги. Внешний круг был выложен из самых
высоких камней, внутри его находился второй круг из камней поменьше, и
затем центральный круг из маленьких камней. Здесь не было колонн, как в
Лунном Святилище, но можно было сказать без сомнения, что камни
расположены разумными существами, правда неизвестно для чего. Это не было
оборонительным сооружением, так как расстояние между соседними камнями
было достаточно широко.
Я пошел вперед. И в этот момент на меня из-за камней прыгнула
бело-серая тень. Она сбила меня с ног. Тяжелые передние лапы громадного
кота уперлись в мою грудь, прижав меня к земле, длинные клыки тянулись к
горлу. Я пытался протянуть руку к мечу или хотя бы к ножу, но зверь сделал
меня совершенно беспомощным. Но все же он не делал попыток перегрызть мне
горло.
Откуда-то пришел звук, какое-то слово, которого я не смог понять. Кот
оскалил зубы, прорычал. Затем он поднялся, освободив меня, хотя и не
отошел далеко, готовый в любое мгновение броситься на меня снова.
Теперь я уже мог достать меч и почти обнажил его, когда из-за тех же
камней, откуда на меня прыгнул зверь, вышла Гатея.
- Разве я Торг, что ты следишь за мной? - презрительно сказала она. -
Ты думаешь, что я прячу твою леди Инну, чтобы обесчестить ее?
- Да, - ответил я ровным тоном. И затем добавил: - Может, не для
того, чтобы обесчестить, а для своих собственных целей.
Она рассмеялась беззаботно, так как чувствовала себя в полной
безопасности под охраной своего кота. Она смотрела на меня, уперев руки в
бедра, а мой гнев постепенно уступал место ледяному спокойствию и
уверенности в том, что мне нужно было делать.
- Спрячь оружие, - приказала она. Улыбка таилась в уголках ее губ. Я
заметил, что рот у нее был широкий, с тонкими губами. - Радуйся, что тебя
вовремя остановили и не позволили войти туда! - И она движением подбородка
показала на первый круг камней.
- Там таится опасность? - И тут я вспомнил, как каменная стена
обожгла мне пальцы, и неуверенность охватила меня. Кто знает, что может
ждать здесь человека?
- Ты бы быстро узнал это...
Я решил, что она хочет уходить от меня. Под бдительным взором
немигающих глаз кота я поднялся на ноги, так как в таком положении
чувствовал себя увереннее.
- Это, - сказала она жестко, - западня. Иди сюда и смотри сам.
Она взяла меня за рукав и подвела к тому месту, откуда можно было
видеть центр колеса. Там лежал человек лицом вниз. Он лежал неподвижно, но
когда я хотел подойти к нему, Гатея задержала меня, а кот, зарычав,
преградил мне путь.
- Он мертв, - сказала она без выражения.
- Это Джемил из клана Тугнеса. Он преследовал меня, как когда-то
Торг, потому, что он жаждал женщину и хотел сделать меня своей жертвой. Но
он вошел в эти круги и никогда не выйдет оттуда. Я думаю, что он обезумел,
так как начал с криками бегать внутри, пока не упал замертво.
- Чему из всего этого можно верить мне?
Ни один человек не посмеет поднять руку на Мудрых. Но ведь и сама
Забина говорила о том, что наследник Тугнеса заглядывался на Гатею.
Девушка видимо заметила мои сомнения и добавила:
- Ты плохо знаешь лорда Торга. Среди его клана есть клятвопреступники
и кое-кто похуже. Они... - Она покачала головой. - Мне кажется, и Забина
думает также, что Барды поступили недостаточно мудро, пропустив через
Ворота слишком много из нашего прошлого. По-моему, теперь наше зло здесь
начинает расцветать. Однако Джемил встретился с силами, которые остановили
его.
И снова все мои сомнения в искренности ее слов рассеялись у меня, я
спросил чтобы услышать ее мнение об этом.
- Что убило его?
- Могущество, - угрюмо ответила она. - Здесь таится какое-то
могущество, которого мы не можем понять. Но Гру может ходить здесь, - ее
рука опустилась и потрепала кота за уши. - Я видела, что и другие живые
существа пробегают здесь без всякого вреда для себя. Но я ни за что не
войду туда. А ты не ощущаешь никакой угрозы, которая исходит оттуда?
Она пристально смотрела на меня, и мне вдруг захотелось укрыться от
ее взгляда, и я двинулся к камням, высвободив свою руку. Вроде бы ничего
не происходило, но чем ближе я подходил к кругу камней, тем сильнее
начинала дрожать вся моя плоть. Невидимого барьера здесь не было. Однако
во мне вдруг возникло ощущение опасности, и чтобы избежать ее, я должен
был прыгнуть в самый центр круга, только там я видел спасение от неведомой
угрозы которой я не мог назвать.
И это ощущение было таким сильным, что когда Гатея схватила меня и
потащила назад, а кот преградил мне путь к камням, я готов был драться с
ними, освободиться от них, найти спасение в круге...
- Там не спасение... там гибель! - прочла ли она мои мысли, или же
такие ощущения испытывала она сама, но смогла справиться с ними?
Они оттащили меня подальше, туда, где не чувствовалось воздействие
этого таинственного сооружения. Меня била дрожь.
- Инна! - я содрогнулся при мысли о том, что она могла попасть сюда,
если была здесь. В центре лежал только один труп, но если приглядеться, то
можно было видеть разбросанные тут и там светло-серые кости и черепа.
Ловушка действовала безотказною
- Здесь ее не было. - Гатея отпустила меня. - Я же тебе сказала, ее
утащила другая магия...
Я указал на ее мешок.
- Ты где-то спрятала ее, а теперь несешь ей пищу. Она спряталась от
Торга, или же ты околдовала ее и хочешь, чтобы она стала такой как ты?
- Как я? Ты спросил так, как будто считаешь меня ниже ваших леди, с
их куриными мозгами и мягкими телами, с их желанием попасть поскорее на
рынок невест и быть проданными подороже. - Она отошла подальше. - Нет,
возможно в твоей маленькой мягкой леди была искра таланта, так глубоко
закопанная годами жизни среди вас, что она никогда не подозревала, что
спит в ней, пока она не нашла место, которое разбудило, вызвало к жизни
спрятанное в ней. Я не прячу Инну и не ношу ей пищу. Она исчезла, хотя я
не знаю куда. Но пытаюсь найти. Так как она не знает сама, что делать с
тем, что проснулось в ней. - В ее голосе теперь звучало открытое
презрение. - Меня не было в тот момент, когда вернулась жизнь Святилища.
Исчезла она... Хотя ею должна была быть я! - Теперь уже звучал гнев. - Она
отобрала у меня то, что принадлежит мне по праву. И я даже не могу
предположить, что она будет делать с этим, будучи тем, что она есть. Я иду
не для того, чтобы освободить твою маленькую глупую леди, воин, но чтобы
предотвратить те глупости, которые она может совершить со своим
любопытством!
- Где?
- Где? - повторила она, подняв упрямый подбородок. - Там... - И она
показала на запад. - Я иду по следу, которого тебе не понять. Мой
проводник здесь. - Она коснулась лба между глазами. - И здесь. - На этот
раз она ткнула пальцем себе в грудь. - Может оказаться, что я не обладаю
могуществом, которое необходимо, но я могу же попытаться... каждый может
сделать попытку.
- Ты уверена, - медленно ответил я, - что Инна попала в колдовские
сети и похищена. Ты уверена, что можешь найти ее. После этого... - я
показал на каменную западню, - как я могу сказать, что истинно, а что
ложно в этой стране? Но если есть шанс найти мою госпожу, и ты можешь
служить проводником, то я тоже пойду с тобой.
Она хмуро взглянула на меня.
- Это женское могущество, - медленно сказала она. - Я сомневаюсь, что
ты можешь идти туда, куда пойду я.
Я покачал головой.
- Я не знаю ни одного могущества. Но я знаю, что на мне лежит долг
чести, и я пойду везде, где есть шанс спасти Инну. Я думаю, что Мудрая
Женщина знает это. Может она хотела сбить меня с верного пути намеками на
Торга, но она дала мне это, - я показал мешок с продуктами, - И она не
отговаривала меня от моих намерений.
Гатея улыбнулась уголками губ. Эта улыбка не нравилась мне все больше
и больше.
- Забина хорошо знает одно, что бесполезно спорить с теми, разум
которых ограничен, закрыт голосу другого разума. Она поняла, что твой
разум закрыт наглухо.
- Возможно, как твой?
Она еще больше нахмурилась.
- Ты слишком много говоришь, - она отвернулась. - Если ты способен
подвергнуть себя таким опасностям, каких не можешь даже представить, идем,
безродный. Скоро ночь, а в этой стране лучше ночевать в убежище.
И она пошла, даже не оглянувшись на меня, осторожно обойдя каменную
западню. Идти было трудно. Все было завалено каменными блоками, плитами,
колоннами. Мы карабкались по ним, причем я старался держаться как можно
ближе к Гатее. Я боялся попасть в какую-нибудь ловушку.
Кот, к большому моему облегчению, шел впереди. Я не доверял ему, хоть
он преданно служил моей спутнице.
Кот ушел далеко вперед и затем дожидался нас под нависающим каменным
выступом. Дальше расстилалась дикая каменистая страна. Лишь кое-где
виднелись зеленые островки растительности. А в основном там вздымались
хаотические скопления сломанного камня.
Топлива для костра здесь не было. Но мне не хотелось зажигать здесь
огонь. Ведь он мог привлечь... Кого? Людей Гарна, или жуткие создания,
гораздо более страшные, чем разгневанный лорд?
Солнце, казалось, задержалось на небе, давая возможность нам изучить
все подходы к нашему убежищу, которое отыскал нам кот. Сам он исчез в
дикой долине, намереваясь, как я полагаю, немного поохотиться. Гатея и я
поели из наших запасов и сделали по глотку воды. Я не видел впереди
никаких признаков воды, разве что у островков растительности можно было
ожидать источник или лужу с дождевой водой.
Мы не разговаривали, хотя у меня на языке вертелось много вопросов.
Однако она отвернулась от меня, ясно показав, что мысли ее находятся не
здесь, так, что я не стал разбивать тишину, которая лежала между нами.
Я начал изучать страну, лежавшую впереди, отыскивая легчайший путь
среди этого дикого нагромождения камней. Долина была пустынна, но в ней
таилась угроза, казалось, что она полна опасности. Вероятно ловушка была
предназначена для защиты от тех, кто мог прийти со стороны побережья, и
она наверняка всего лишь первый сюрприз на пути путешественника.
- Это не земля Гарна, - наконец сказал я, в основном для того, чтобы
услышать свой голос, так как тишина воздвигала все более высокий барьер
между нами. Если мы собираемся идти дальше вместе, то нам нужно общаться
друг с другом, чтобы мы могли противостоять опасностям, которые, как я
уверен, лежат перед нами.
- Но и не Тугнеса. - Гатея удивила меня своим ответом. - Этой страной
правят другие. Нет, нет, не спрашивай меня, кто... я не могу сказать. Но
мы здесь пришельцы и должны быть крайне осторожны.
Согласилась ли она этими словами на наше партнерство? Во всяком
случае в ее голосе не было презрения, и она не хмурилась недовольно.
Солнечные лучи становились все слабее. От камней к нашим ногам потянулись
тени, как будто кто-то протянул к нам свои руки.
- Это проклятая страна и мы идиоты, что решили завладеть ею, -
вырвалось у меня.
- Проклятая, благословенная и все, что лежит между этими словами. И
все же мы должны были прийти сюда, иначе Ворота не открылись бы нам.
Следовательно во всем этом есть какой-то смысл, и мы должны раскрыть, в
чем он, зачем он здесь.
- Ворота, - медленно сказал я. - Я знаю, что пение Бардов открыло их,
но при этом из нашей памяти была устранена информация о том, почему мы
должны были уйти. Зачем это было сделано? - и тут мои мысли потекли в
другом направлении. - Может потому, что здесь нам придется встретиться с
новыми врагами, и воспоминания о прошлом будут только мешать нам? И все же
я думая, почему мы пришли...
Она отложила свой кусок хлеба, завязала мешок.
- Спроси об этом у Бардов, но не жди ответа. Эта страна может быть
более благословенна, чем проклята...
Она замолчала, потому, что в вечернем воздухе послышался звук. Я
затаил дыхание. Говорят, что Барды своим пением могут выманить душу из
человека, оставив ему лишь пустую оболочку. Я всегда считал это выдумками
людей, которые любят враньем украсить рассказ. Но этот звук, который
слышали мы в этом каменном мире, был пением, какого я не слышал никогда в
жизни - даже когда пел Бард Оуз на празднике середины лета.
Это был даже не голос человека, а скорее голос сразу нескольких
женщин. Он достигал такой высоты звука, какую можно было услышать только у
птиц. И он слышался откуда-то сзади!
Я мгновенно вскочил на ноги, выскочил из-под укрытия и стал
всматриваться назад, откуда пришли мы, так ошарашил меня этот голос. Гатея
встала рядом со мной так близко, что мы соприкоснулись плечами. Это был
хвалебный гимн - нет, это была призывная песня возлюбленных. В ней звучала
радость победы, приглашение в домашний уют тех, кто храбро дрался, не щадя
себя, в ней звучало...
Теперь я их увидел. Женщины, да, хотя лица их были закрыты длинными
волосами, которые волновались по ветру, хотя я не чувствовал никакого
ветра. А их тела, стройные женственные тела, тоже были закрыты только
длинными волосами, или же на них были одеты одежды, такие же тонкие и
невесомые, как эти локоны, плавающие в воздухе? Серебряными были их
волосы, серебряными были их тела. Они были далеко от меня, и тем не менее,
по мере того, как каждая из них делала шаг, напевая этот гимн, мне
казалось, что я вижу их яркие глаза, огненно яркие, так как они были цвета
пламени, который я видел, несмотря на то, что их лица были закрыты вуалью
их волос.
Они шли рука об руку, и вот они разошлись и образовали круг... за ним
другой... третий... Три круга! Я вскрикнул.
Там, где раньше стояли каменные колонны, образовавшие три круга,
теперь шли эти поющие женщины. Может это я вижу колонны, и только
предательское вечернее освещение обманывает мое зрение? Серебряные тела,
волнистые волосы, которые светились сами по себе мягким таинственным
сиянием...
И они продолжали свое обворожительное чарующее пение. Мир и счастье,
любовь, счастливый дом, вечная жизнь. Нужно только идти к ним и все это
будет, все исполнится. Все слаще, все призывнее, соблазнительнее
становилась песня. Я пошел, но мое сознание не участвовало в этом. Но я
должен идти...
И снова я был безжалостно и грубо брошен на камни. Сильный удар
заставил меня перевернуться через голову. Затем рядом со мной упало второе
тело, и мы некоторое время боролись между собой, пытаясь высвободить руки
и ноги, до тех пор, пока большое, тяжелое, мохнатое тело не легло на нас,
придавив к земле.
Я чувствовал сильный кошачий запах, слышал глухое ворчание, такое
низкое, что казалось скорее дрожанием его тела, чем настоящим звуком.
Пение все продолжалось и все манило нас, но сбросить Гру было невозможно.
Затем сквозь разрывающее сердце пение прорвался голос Гатеи. Лицо ее
было совсем рядом, я даже почувствовал ее дыхание на своей щеке.
- Пальцы... и... уши... заткни...
Я почувствовал, что она заворочалась и решил, что она старается,
заткнув уши, отгородиться от сладкого пения.
Я тоже освободил руки, хотя не старался освободиться от пения,
заткнув уши. Гру, однако, не шевелился, Гатея тоже не делала попыток
освободиться из-под тела кота, прижимающего нас обоих к земле. Я
чувствовал запах трав, чистый и свежий, который исходил от ее волос, прядь
которых была у самого моего носа.
Понимая, что это вторая часть ловушки, и может быть гораздо более
опасная, чем первая, я тоже заткнул себе уши и постарался сосредоточиться
на другом, например, когда же мы уберемся подальше от этого опасного места
и сколько таких мест нам встретится в этой незнакомой стране.
Я все еще слышал слабые звуки пения и оно тянуло меня, заставляло
делать попытки к освобождению, чтобы бежать к женщинам. Но постепенно оно
затихало, таяло вдали. Может мы просто потеряли сознание, во всяком случае
я смутно помню все, что происходило, пока белый лунный свет не лег на нас.
Гру наконец поднялся. Я чувствовал себя избитым, так как слишком
долго был прижат к камням, и медленно поднялся на колени. Гатея встала
раньше меня. Она смотрела на луну и руки ее двигались в каких-то
ритуальных жестах.
Луна была очень яркой и лучи ее делали камни серебряными, или угольно
черными, если на них падала тень. Я убрал руки от ушей. Ночь была
настолько спокойной и тихой, что я мог слышать слова, которые еле слышно
произносила Гатея на незнакомом мне языке. Я отошел от нее и снова
оглянулся на каменные круги. Они были очень далеко, а между тем женщины
были гораздо ближе. Камни теперь снова стали просто камнями, выстроенными
определенным образом с неизвестной мне целью. Вечерние певцы исчезли.
Только луна висела над нами, да Гру прижимался к Гатее с мурлыканьем более
громким, чем ее шепот.


7

- Опять твои ловушки? - спросил я, стараясь казаться невозмутимым.
- Не моя ловушка. - Тон ее был легкий. Мне показалось, что я увидел
тень возбуждения на ее освещенном луной лице. Сирены... да... они
заманивали. - Она раскинула руки. - Сколько здесь чудес? Кто сотворил эти
заклинания, это колдовство? Сколько же они должны знать? Насколько больше
нас, которые считают свои жалкие знания великими? - Она задавала эти
вопросы не мне, а самой ночи. Она вела себя так, как будто подошла к
заставленному яствами столу и теперь не может выбрать, с чего ей начать,
какое блюдо самое вкусное.
Может потому, что она уже имела кое-какие знания, выходящие за
пределы наших обычаев и законов, для нее эта страна была действительно
страной загадочных чудес. Но для меня все было наоборот. Однако помимо
беспокойства, настороженности, опасений, во мне зрели семена любопытства.
Ночь больше не принесла нам звуков и Гатея послала Гру сторожить нас,
заверив меня, что он определит любую опасность гораздо лучше и надежнее,
чем самый бдительный человек. Я был вынужден согласиться, что именно он
спас меня в первый раз, а возможно и во второй раз вместе с ней. Итак я
уснул, и если что мне и снилось, то после пробуждения ничего не осталось в
моей памяти. Солнце уже раскинуло свои лучи по небу.
Гатея сидела, скрестив ноги, спиной к солнцу и долинам, где
поселялись наши люди. Голова ее была поднята вверх, как будто она изучала
страну, лежащую впереди, и по ее напряженным плечам я прочел в ней
настороженность охотника, нашедшего свежий след.
Под солнцем земля казалась еще более пустынной, чем ночью, когда луна
заливала ее серебряным светом. Впереди, насколько хватало глаза,
расстилалась каменная пустыня. Однако я был рад, что впереди нет настоящих
камней, кроме тех, что поставила сама природа и она же отполировала их,
долгие годы обдувая песчаными ветрами.
Эта проклятая страна была настолько пустынна, что я даже стал
сомневаться, правильно ли мы идем. Хотя вполне возможно, что я прав, и
Гатея знает, где укрылась Инна, потому, что она сама помогла ей. Однако я
оставил все свои сомнения при себе и отдался на волю Гатеи. Я сознавал,
что у Гатеи были свои причины идти в эту страну, и причины гораздо более
сильные, чем спасение Инны, или помощь мне в этом.
Я подумал, исследовали ли эту землю Братья с Мечами. Если
исследовали, то как им удалось не попасть в каменную ловушку?
- Как мы пойдем? - спросил я самым безразличным тоном.
Гру снова исчез. Хотя я и не очень доверял ему, но вынужден был
признать, что его помощь нам может понадобиться в будущем.
- На запад. - ответила она. Она даже не повернула головы и сказала
таким голосом, что я понял, что мысли ее находятся где-то далеко.
Мы поднялись и в тишине пошли вперед, по пустынной каменистой стране.
Вскоре мы добрались до одного из зеленых оазисов. Здесь мы обнаружили
источник, который пробивался из-под камней, протекал на небольшое
расстояние и вновь скрывался под землей.
Здесь росли два вполне приличных дерева и множество кустов, где пели
птицы, и бегали какие-то мохнатые зверьки. они двигались с такой
скоростью, что глаз не мог заметить их передвижения. Кусты были усыпаны
крупными вишнями, я таких крупных ни разу не видел. Огромные темно-красные
ягоды, некоторые даже полопавшиеся от зрелости. Много ягод валялось на
земле и уже начало гнить.
Гатея сорвала одну ягоду, разломила ее и осторожно лизнула языком.
Затем она сунула ее в рот и жадно съела. Я, вполне доверяясь ей,
последовал ее примеру. После путешествия по залитой солнцем каменной
пустыне было огромным блаженством есть эти сочные, прохладные ягоды,
которые одновременно удовлетворяли жажду и голод. Мы ели до тех пор, пока
не насытились. Затем мы собрали с собой в дорогу ягод и положили их в
кульки из каких-то больших листьев. Я взял обе наши бутылки, вылил то
немногое, что оставалось там и наполнил их доверху водой из источника.
За это утро мы не нашли никаких следов жизни древнего народа. Чем
дальше мы удалялись от зловещих кругов, тем пустыннее казалась страна, и
мужество постепенно возвращалось ко мне, Когда мы покончили с нашими
запасами воды, я снова отыскал в очередном оазисе родник, и, наполнив
бутылки, стал всматриваться вдаль, защитив глаза рукой от солнца,
отыскивая наиболее легкий путь вперед.
Отдаленная линия горизонта стала выше и резко выделялась на фоне
безоблачного неба. Я решил, что впереди холмы, а может даже горы. Мое
внутреннее беспокойство росло. Я был уверен, что Инна, без запасов пищи и
без помощи не могла бы проделать этот путь. Может меня обманули, когда
поколебали мою уверенность в виновности Торга и подсунули сомнительную
идейку о потусторонних силах?
Такой путь мог проделать только человек, закаленный в трудных
походах. А Инна была всю свою жизнь защищена от всяких трудностей. Даже и
наш поход сюда она проделала в фургоне, где для нее были созданы все
удобства. Гарн не был мягким и ласковым человеком, но свою дочь он ценил -
ведь она должна была обеспечить его маленькому клану союз с могущественным
соседом. И в том, что касается ее благополучия, он не хотел рисковать.
Придя к решению, что Инна не могла проделать такой путь одна, я решил
снова выяснить отношения с Гатеей и спустился с вершины каменного холма к
ручью, где мыла руки Гатея.
Она не взглянула на меня, но заговорила, чем немало удивила меня.
- Ты снова вернулся к мыслям о Торге. Ты уверен, что я не знаю, что
же случилось с вашей маленькой домашней леди. Ты не прав! - Теперь она
подняла голову и взглянула на меня свирепыми сверкающими глазами. Наверное
такими глазами ястреб осматривает с высоты свою территорию и выбирает
жертву, на которую он обрушит с высоты свой смертельный удар. - Я знаю! В
Святилище есть могущество, которое должно было проявиться в определенное
время. Я ждала его! Я должна была пойти по пути, который откроется! Твоя
леди собрала плоды, которые были предназначены мне! Она глупа и сама не
понимает, куда ее приведет этот путь. Но ничего хорошего ее не ждет - нет,
не ждет!
- Я уверен, что она одна не добралась бы сюда. - Я с трудом пробился
через ее гневную речь. - Она не из тех, кто может переносить трудности.
Следовательно... я должно быть не заметил следов, или...
- Или я тебя сбила с толку и не позволила их заметить? Она взяла то,
что принадлежит мне! Я должна вернуть себе это! Я же тебе сказала, что она
не ведает, что творит, и мы можем до конца пути и не увидеть ни единого
следа на этой земле!
Гатея встала, стряхнула воду с рук и затем приложила мокрые руки к
лицу.
- Но здесь нет и следов лошадей, - тупо продолжал я гнуть свою линию.
- Могут быть такие лошади, которые и не снились тебе, - рявкнула она.
- Или другие способы передвижения. Я думаю, что теперь дверь, которую она
нашла открытой, ведет туда, что находится впереди.
Так как у меня не нашлось ответа, то я принял ее слова и мы пошли
дальше. Гру не было видно нигде. Если он все еще сопровождал нас, то
вероятно бегал где-то далеко впереди. Однако мы не успели далеко отойти от
зеленого оазиса, как вдруг набрели на путь, который был для нас большим
облегчением в этой раскаленной пустынной долине, где солнечные лучи
обрушивались на нас сверху или, отражаясь от светлых камней, разили снизу.
Это было узкое ущелье. Воды там не было, но когда мы спустились вниз,
то оказалось, что стены ущелья дают хорошую тень, и воздух там был
приятно-прохладительным. Дно ущелья было чистым и свободным от камней, и
оно было направлено прямо на запад. Я внимательно осмотрел его, но ни
нашел никаких признаков того, что ущелье - результат разумной
деятельности.
Гатея без колебаний пошла вперед, как будто знала, куда идти, и
знала, что нужно торопиться. Я шел позади ее и внимательно следил за
стенами ущелья у нас над головами, прислушивался ко всем звукам, которые
не были звуками наших шагов.
Может быть из-за этой чрезвычайной бдительности я вдруг увидел то,
чего никогда бы не заметил, если бы шел просто так. Это не было какое-то
видение или звук. Это было нечто внутри меня, какая-то нить мыслей,
которых я не мог осознать. Было чрезвычайно сложно описать то, что я видел
своим внутренним зрением, и, что не существовало в реальности.
Если бы мы шли по солнцу, то я приписал бы это жаре. Ведь видят же
путешественники, идущие в пустыне, миражи, причем в погоне за ними
путешественники сходят с пути и погибают. Но здесь было не так жарко. И
чем дальше мы шли, тем выше становились утесы, тем прохладнее становилось
внизу.
И все же... разве могут в мозгу человека формироваться видения сами
по себе? Видения, которые не рождены памятью о виденном, или памятью о
подробных рассказах. Я этого не знал. Я знал только, что в моем мозгу
рождались картины, которые пришли не из моей памяти, не из снов.
Дважды я закрывал глаза и шел так некоторое время. И тогда я знал,
что иду не по голому камню в пустынной стране. Нет, я иду по хорошо
известному мне пути, иду с определенной целью, переде мной поставлена
задача, которую я должен выполнить, чтобы победить зло. И не каменные
утесы возвышались вокруг меня. Уголками глаз я видел, или это только
казалось мне, что вокруг стоят сверкающие здания, между которыми ходят
люди - правда я видел только их мелькающие тени. А когда я открывал глаза,
я вновь оказывался в ущелье... и... все же... видение оставалось во мне.
Ощущала ли и Гатея такое же странное смещение миров, я не знал. И
спрашивать я не хотел. В моем втором мире были и звуки. Не сладостные
песни зла, как той ночью, скорее это был шепот, не отдаленные крики,
побуждение к действию, а шепот, убеждающий меня совершить то, что суждено
мне.
Мне кажется, что я долго находился между двумя мирами, и внезапно я
снова оказался в ущелье. Другого мира уже не было. Солнце стояло на
западе, а ущелье расширилось и перешло в широкую зеленую долину, где,
казалось, колдовству не было места.
Вдали виднелись животные. Один олень поднял голову, увенчанную
рогами, сверкающими так, как будто они были покрыты серебром. Олень был
больше тех, что мы видели в долинах у побережья, и шерсть их была светлее
- серебряно-серая, с темными полосками у передних ног.
Он издал предупреждающий крик и сильным прыжком исчез в высокой
траве. Но тут же из травы вылетело покрытое серебристой шерстью тело. Это
мог быть только Гру. Он обрушился на небольшого оленя и убил его одним
ударом страшной лапы.
Когда мы подошли к коту, он жадно слизывал кровь и зарычал при виде
нас.
В олене было много мяса, и мне тут же захотелось отрезать от него
кусок, развести костер и поджарить его. Это окрасило бы нашу скудную пищу
во время путешествия. Однако мне совсем не хотелось вступать в конфликт с
Гру относительно его добычи.
Пока я колебался, Гатея прошла вперед, и кот позволил ей подойти. Она
наклонилась, положила руку на голову мертвого оленя между его золотистых
рогов. Затем она громко сказала:
- Слава Великому Богу лугов. Благодарим его за четвероногих, которых
мы можем есть. Нельзя отказываться от того, что дано нам.
Гру поднял голову и прорычал, как бы присоединяясь к ее хвале. Она
повернулась и махнула мне рукой. Я подошел и отрезал столько, сколько мы
смогли съесть за вечер, оставив остальное Гру. Я обрезал сучья под
ближайшими деревьями и сделал костер, не стараясь спрятать его, так как у
меня была уверенность, что ночь не принесет нам опасностей.
Гатея достала из моего мешка небольшой сверток и, развернув его,
осторожно высыпала на ладонь какие-то зернышки. Она держала их очень
аккуратно, боясь выронить, а затем резким движением кинула в костер. Пламя
вспыхнуло ярко-голубым цветом и окуталось дымом. В воздухе запахло травой,
но я не был искушен в этом и не смог бы назвать, что это за запах.
Бросив пустой сверток на колени, Гатея наклонилась вперед и стала
движениями рук раздувать дым, и он, повинуясь ее жестам, поплыл сначала на
юг, затем на север, восток и наконец на запад. Затем она подняла сук,
очищенный от листьев, который она нашла, когда я собирал сучья для костра,
и стала водить им над дымом.
Затем она поднялась на ноги, пошла вокруг костра и начала делать на
земле какие-то заметки. Она начертила круг и затем возле него зигзаги.
Получилось нечто вроде звезды. На каждый луч звезды она капнула кровью
убитого оленя и посыпала какой-то трухи, похожей на сушеные и измельченные
листья. После этого она вернулась к костру и села, подняв свой сук как
знамя - только на нем не трепыхалась ткань.
Я не задавал вопросов, так как за время нашего пути я привык к такому
положению. Она вела себя так, что я по ее мнению был туп и необразован, и
по сравнению с ней ничто. Итак я молча принял все ее ритуальные действия,
с помощью которых она обезопасила нас, хотя я был уверен, что в этой
зеленой спокойной стране нам ничто угрожать не может. Впрочем это всего
лишь доказывает, что я был слеп и не замечал ловушек, которые окружали
нас.
Надвигалась ночь. Я наблюдал за спускающимся к горизонту солнцем и
смотрел на линию гор на горизонте, которые еще больше выделялись своими
зазубренными вершинами на фоне закатного неба.
Гатея молчала, я тоже. Хотя меня немало удивил Гру, с ревом
выскочивший откуда-то и тоже севший у костра, как бы ища убежища возле
него.
Я нарезал мясо на куски и, насадив их на сук, закрепил над огнем,
чтобы оно поджаривалось. Капли с шипением падали в костер. В воздухе
распространился аппетитный запах, и у меня рот наполнился слюной. Я
нетерпеливо поворачивал куски, чтобы они быстрее прожарились. Все это
вернуло меня в те счастливые дни, когда мы были еще в том мире. Правда
помнил я все очень смутно, как сквозь влажный туман.
Наконец я протянул своей спутнице готовый кусок, а сам взял другой и
начал вертеть его, чтобы чуть-чуть остудить. Гатея взяла мясо с таким
видом, как будто оно ее вовсе не интересовало.
Сначала мне показалось, что она изучает стену гор, но затем я понял,
что ее внимание направлено на что-то более близкое. Насколько я мог
судить, в долине все было спокойно, лишь кое-где проскакивали олени. Даже
птиц не было видно в вечернем небе.
Но я снова удержался от расспросов и стал кусать мясо с жадностью,
которую знает каждый, кто много времени питался лишь черствым хлебом. Гру
лежал у костра. Глаза его были полузакрыты, и он изредка облизывался, если
что-то и двигалось в долине, то Гру до этого не было никакого дела.
Когда солнце скрылось за горизонтом, сразу же стало темно. Небо тут
же заволокли черные тучи. Я решил, что надвигается буря и подумал, что
неплохо было бы где-нибудь укрыться. Хотя бы под теми деревьями, где я
собирал сучья для костра. Я уже приготовился сказать это, как вдруг
увидел, что Гатея вся напряглась. Голова Гру тоже поднялась. Он смотрел
широко раскрытыми глазами на запад, в ночь.
В ночи не было слышно пения, не было видно колеблющихся серебряных
теней. То, что приближалось к нам, не демонстрировало себя - оно двигалось
на мягких лапах - если это были лапы - двигалось через равнину.
Шерсть Гру поднялась дыбом. Он уже не лежал, развалившись. Он
подобрал под себя лапы, как бы готовясь к прыжку. Клыки его обнажились, но
он не рычал, он молча ждал.
Я не знал, что видели мои спутники, но мне казалось, что мрак
расщепился на отдельные части. Некоторые из них поднимались в воздух,
затем снова опускались на землю, как бы неспособные покинуть ее, хотя
этого им очень хотелось. Это были всего лишь темные пятна в ночи, которая
спускалась на долину. Однако было совершенно ясно, что они приближаются к
нашему костру, бесшумно и угрожающе. Я еще никогда не чувствовал себя
таким беспомощным и беззащитным.
Правда я обнажил свой меч, хотя было непонятно, как я смогу
использовать его против этих бестелесных созданий ночи, которые появились
как-бы из под земли. Однако мое движение не прошло незамеченным, и я
услышал спокойные слова Гатеи:
- Холодная сталь иногда может защитить, хотя иногда не нужны ни
острый конец меча, ни его заточенное лезвие. Я не знаю, кто это, хотя
уверена, что они - не создания Света... - и по тому, как она сказала
"Света", я понял, что она говорит о чем-то таком, что нельзя определить
обычными органами чувств.
Гатея протянула руку и обхватила пальцами свой сук-посох, который она
положила на землю, но не поднимала его, а ждала. Ждал и я, сжимая рукоять
меча. Тьма мне казалась непроницаемой. Мой глаз не мог ничего различить.
Но я почему-то чувствовал, что вокруг звезды, которую начертила Гатея,
что-то ходит, нажимая то тут, то там.
Тот, что пришел сюда, ощущал страшный голод и уверенность, что сейчас
утолит его, так как добыча здесь, и ей не уйти. Затем уверенность уступила
место нетерпению, удивлению и, наконец, гневу, когда тот понял, что нечто
осмеливается сопротивляться ему. Я знал, что это тут, рядом, я вертел
головой, чтобы быть готовым вступить в бой с... не знаю чем... когда оно
ворвется в наш лагерь. Я понятия не имел, что это может быть и насколько
оно опасно.
И вдруг на одно мгновение я увидел, как в освещенное костром
пространство просунулась рука - а может это была лапа? - скрюченная, туго
обтянутая желтоватой кожей кость. Я не успел ее разглядеть, как она тут же
исчезла. И страх охватил меня, так как в отличие от сладостных певиц,
которые заманивали нас прошлой ночью, зло на этот раз было в своем
собственном жутком обличье.
Гатея подняла одним легким движением свой посох с земли. Она опустила
его конец прямо в тот угол звезды, куда перед этим капала кровь и сыпала
сушеную траву. И одновременно она говорила, говорила что-то повелительное
на незнакомом мне языке.
Там, куда она показывала посохом, зашевелилась земля, казалось, что
она стремительно кружится и поднимается столбом вверх. Гатея пела все
громче и все быстрее, и столб пыли застыл в воздухе.
Еще мгновение, и вместо него стояло какое-то подобие человеческой
фигуры. Во всяком случае у него было две руки, две ноги, тело и круглый
шар на месте головы. Примерно таких же человечков дети лепят из глины.
Когда он встал прямо, Гатея ударила суком по земле и что-то громко
выкрикнула.
И это чудовище пошло вперед на своих уродливых бесформенных ногах.
Однако он держался прямо и шел быстрее, чем я ожидал от такого урода.
- Быстро! - Гатея впервые взглянула на меня. - Твой нож... холодная
сталь... закрой входное отверстие. - И она показала посохом, куда я должен
идти.
Я вынул нож из ножен. Все еще держа другую руку на рукояти меча, я
бросил нож, как в детской игре. Тот воткнулся, как надо, рукояткой вверх,
именно туда, откуда появилась эта жуткая фигура.
Гатея, казалось, прислушивалась. Прислушался и я, даже затаил
дыхание, чтобы оно не мешало слушать. Все было тихо, ничто не тревожило
ночную тьму. Но я ощущал, что то, что пыталось проникнуть в круг, исчезло
- хотя может на время.
Девушка не расслабилась. Я, по ее примеру, тоже. Кот наконец вздохнул
и моргнул. Но если кот был удовлетворен, то девушка - нет.
- Еще не все... - заговорила она, как бы не давая себе успокоиться,
обмануть себя. Она не хотела верить, что ее колдовство было успешным.
- Что ты сделала? - спросил я, не в силах больше сдерживать свое
любопытство. - Ты его направила тем, кто поджидает нас там?
Она кивнула.
- Он пока отвлечет их, но это не может быть долго. Слушай!
Возможно это было именно то, чего она ждала. Что-то гулко разнеслось
в ночи, как будто мы были в пещере, а не под открытым небом. Это был даже
не крик, а завывание, наполненное такой жуткой злобой и угрозой, что я не
выдержал и вскочил на ноги, выхватив меч, готовый сражаться с врагом,
которого я не видел, но в крике которого было столько злобы.
- Бога ради, - сказала девушка, - не выходи за пределы круга. Он
вернется, и будучи одураченным, будет в два раза страшнее.
- Что это? - спросил я.
- Это не то, что можно убить этим, - она кивнула на меч. Холодная
сталь, конечно полезна, но не как оружие, а как барьер. А что касается
этого... - и она содрогнулась, - я не могу назвать его никак. Я даже не
знаю, что может прийти. Мои предосторожности были вызваны не ожиданием его
прихода, а просто тем, что это странная страна, а мы пролили кровь. Кровь
это жизнь, и по ней Темные силы узнают, где они могут найти жизнь.
- Ты с помощью крови сделала защитный круг.
- Я же сказала, что кровь - это жизнь, и с ее помощью можно сотворить
контрзаклинание. Теперь...
Ее посох поднялся, как меч. Те, что были, вернулись снова. Они снова
давили на круг, стремясь прорвать его. Мы не могли видеть их, только
чувствовали
Дважды руки-лапы просовывались в круг в том месте, где был воткнут
мой кинжал, но что-то отбрасывало их назад. Я ощущал вокруг себя жар
гнева. Он как огонь обжигал мой мозг. Что-то темное, жуткое и страшное
старалось пробиться к нам, оно давало нам понять, какие муки ждут нас,
когда оно доберется до нас.
Гру поднялся, запрокинул голову и страшно зарычал, зарычал так, что у
меня зазвенело в голове. Я сначала подумал, что слышу эхо его крика, но
затем услышал этот рев, пришедший издалека. Я уже слышал раньше такой рев,
но никогда так ясно и отчетливо. Это был рев рога лорда. Предупреждавший
рев на границе с его соседом - врагом.
Лорд этой страны услышал рев Гру и из черноты ночи пришел ответ -
лорд ответил на этот вызов.

дальше