Эндрю НОРТОН
ПАУТИНА КОЛДОВСКОГО МИРА


3. ЧЕРНАЯ НОЧЬ

Терпение! Терпению Лойз научилась давным-давно. И теперь ей снова
придется им воспользоваться как оружием против страха и паники, которые
стыли внутри нее, тисками схватывали горло, придавливая тяжелым грузом.
Терпение... и ее собственный ум - вот что оставили ей.
В комнате, где ее так надолго оставили одну, царила мертвая тишина.
Не было нужды пытаться проверить прочность ставен или двери: ведь они даже
ободрали драпировки со столбов у постели. Чтобы она ничего не сделала с
собой, так решила Лойз. Но до этого пока что не дошло, о, нет и нет! Губы
Лойз сложились в подобие улыбки, но в глазах застыла горечь.
Она чувствовала себя очень плохо. Комната плыла и раскачивалась перед
глазами, так что Лойз никак не могла собраться с мыслями. Еще на борту
корабля ее стала мучить тошнота, и она не могла ничего есть. Сколько
времени она не ела? Она стала по-детски загибать пальцы, подсчитывая дни.
Три, четыре... пять дней? И все время перед ее мысленным взором стояло
лицо той темноволосой женщины, которая явилась в Эс-Касл и предстала перед
ней с какой-то сказкой однажды утром. Что она налгала?
Лойз изо всех сил напрягла память, стараясь вспомнить все подробности
той встречи. И страх ее стал еще сильнее, когда она вдруг отдала себе
отчет в том, что провал в памяти не имеет ничего общего с недомоганием и
потрясением, которое она испытала. Нет, это была блокировка памяти,
которая никак не могла быть связана ни с физическим ее состоянием, ни с
эмоциями. Эта женщина... Бертора! Лойз испытала острую радость, когда все
же сумела вспомнить имя женщины. Эта Бертора увезла ее из Эс-Касла,
принеся ей какое-то сообщение. Но что это было за известие? И от кого? О,
почему, почему она в такой глубокой тайне сохранила свой отъезд из
Эс-Касла с Берторой? Какие-то отрывочные воспоминания у нее сохранились о
дороге через лес, о шторме и о том, как они искали прибежища от волн и
ветра среди скал. А потом они спустились к самому морю и стали ждать.
Почему? Почему она так спокойно оставалась с Берторой, не испытывая
ни беспокойства, ни подозрения? Быть может, ею двигала какая-то
посторонняя сила? Нет, в это трудно поверить. В Эсткарпе у нее были только
друзья, не враги. А вот теперь, соединяя воедино отрывочные воспоминания,
Лойз начала понимать, что Бертора вела с ней себя так, словно бежала от
врагов на чужой земле! Неужели и у Карстена также есть волшебницы?
Лойз сжала руками щеки, и те, и другие были холодны, как лед. Но ведь
поверить в это - значит, усомниться в собственной же Родине. С тех пор,
как потомки Древней Расы были объявлены в Карстене вне закона - их убивали
на месте по любому поводу - там не осталось волшебниц. И все-таки, она уже
не сомневалась больше, что ей была навязана чужая воля, что ее, помимо ее
собственного желания, кто-то принудил идти на юг, к морю, где ее ждал
корабль.
И что-то еще там было... что-то, связанное с Берторой. Она должна
вспомнить, ведь это так важно. Она стиснула судорожно кулачки, так что
побелели костяшки пальцев.
Да, верно... Бертора что-то кричала им.
Лойз не могла вспомнить, что именно Бертора кричала, но помнила
интонации: они были сначала молящие, потом отчаянные. И один из тех, кто
прибыл на корабле, прекратил эти крики, спокойно, почти небрежно проткнув
женщину кинжалом. Бертора пала навзничь, руки ее вцепились в рукоять
клинка так сильно, что владелец оружия не смог выдернуть его из груди
женщины. Потом раздался короткий приказ, другой из прибывших наклонился
над Берторой, пошарил в складках ее туники и извлек оттуда какой-то
предмет, который зажал в кулаке - что именно? Лойз не сумела увидеть.
Бертора отдала ее в руки Карстена, и за это ей заплатили смертью. Но
помощь Берторе в этом деле оказало какое-то оружие, неизвестное Лойз.
Впрочем, неважно, как это было сделано. Теперь она в Карсе, в руках
Ивьяна. Даже если ее сейчас ищут в Эсткарпе, то все равно они могут
строить только догадки о том, куда она исчезла. К тому же... если даже они
догадаются... ведь им понадобится целая армия, чтобы выручить ее из Карса.
А такую армию Эсткарп не может выставить сейчас. Лойз достаточно часто
присутствовала на военных советах, чтобы отдавать себе отчет, как непрочно
сейчас положение Древнего Королевства. Стоит только им отправить армию
против Карстена, и Ализон немедленно нападет на них с севера.
Когда-то в Верлейне она была одна против могущества, против всей
власти Фалька, и не было у нее ни одного друга в стенах этой морской
твердыни. И снова она оказалась одинокой против могущественного врага,
если бы только не эта ужасная тошнота, если бы только не кружилась так
голова, она бы тогда могла мыслить более ясно. Но стоило ей лишь
пошевельнуться, как пыльный пол начал уходить у нее из-под ног...
Внезапно отворилась дверь, темноту комнаты разрезал узкий луч света
лампы, ослепивший ее на мгновение. Когда она открыла глаза, перед ней
стояло трое мужчин в ливреях герцогских слуг: один из них держал лампу,
другой - поднос, уставленный тарелками. А третий не был мужчиной, судя по
изящной фигуре и шарфу, накинутому на голову...
Поставив лампу и поднос на столик, слуги удалились, и только тогда
женщина подошла к Лойз и откинула густую вуаль.
Она была выше ростом, чем наследница Верлейна, отлично сложена и
держалась с непринужденной грацией и изяществом, каким не могла
похвастаться Лойз. Светлые густые волосы были уложены в замысловатую
прическу и убраны под золотую сетку, переплетенную драгоценными камнями.
Такие же драгоценности сверкали на шее, на рукавах и на подоле тяжелого
платья, ее тонкие запястья украшали браслеты. Можно было подумать, что,
готовясь к встрече, эта женщина специально украсила себя со всей пышностью
и великолепием, какие были ей доступны. Но увидев спокойные глаза,
серьезное лицо, Лойз подумала, что эта женщина вряд ли нуждается в такой
поддержке, как вся эта мишура.
Женщина протянула сверкающую драгоценностями руку, взяла лампу со
столика и подняла ее повыше, глядя прямо в лицо Лойз оценивающим взглядом,
который мог бы вызвать у девушки краску смущения, но Лойз даже не
дрогнула. Она не могла, разумеется, соперничать с такой красотой. Взамен
золотой копны у Лойз была гладкая прическа из бесцветных прядей; взамен
изысканной грации движений, не заученной, а природной, Лойз отличалась
неловкой угловатостью. Что же касается ума, то и здесь Лойз не
превосходила эту женщину, ибо леди Алдис славилась своим умением искусно
плавать в мутных волнах двора Ивьяна.
- Должно быть, в вас есть что-то такое, чего не увидишь с первого
взгляда, - первой нарушила молчание леди Алдис. - Но только уж очень
глубоко это, видимо, скрыто у вас, милая герцогиня.
Голос ее звучал шутливо, но в словах таилась дерзкая насмешка.
Все еще не выпуская из рук лампу, Алдис отвесила поклон, и ее юбки
грациозно взметнулись с непревзойденным изяществом, не доступным ни одной
женщине, кроме нее.
- Милая герцогиня, не хотите ли перекусить? Ведь, я думаю, вы должны
были проголодаться за долгую дорогу?!
Она поставила лампу на стол, подвинула поближе к Лойз стул, все это с
преувеличенной услужливостью, в которой сквозило явное пренебрежение. Лойз
не пошевельнулась и ничего не ответила. Алдис озадаченно поднесла к губам
палец, потом улыбнулась:
- А... я ведь еще не представилась Вашей Светлости! Меня зовут Алдис,
и я очень рада приветствовать вас в вашем городе Карсе, где вас так давно
ждут. Ну, теперь, быть может, вы изволите пообедать?
- Разве это не ваш город Карс? - спросила Лойз так бесхитростно, как
мог спросить ребенок.
Она еще не знала пока, какую роль ей лучше всего играть, но на всякий
случай решила, что имеет смысл держаться так, чтобы любовница Ивьяна
недооценивала ее.
Улыбка Алдис стала еще шире и яснее.
- Все это - лживые сплетни. Им бы вовсе не следовало касаться ваших
ушей, миледи герцогиня. Когда во дворе нет настоящей госпожи, кто-то ведь
должен позаботиться о том, чтобы все шло как подобает и как угодно нашему
лорду герцогу. Я льщу себя надеждой, что вы не захотите ничего изменить в
налаженном порядке.
Что это? Угроза или предупреждение? Во всяком случае, сказано это
было самым небрежным легким тоном. Лойз считала, что Алдис никогда не
согласится уступить свое место, свою власть, которой она здесь обладала,
жене, на которой женились только по государственным соображениям.
- Известие о вашей смерти было большим ударом для нашего милорда
герцога, - продолжала Алдис. - Он ведь был готов приветствовать свою
супругу, а вместо этого ему сообщили о том, что окно башни открыто и что
за ним болтается разорванная веревка, а внизу бушует море - как будто эти
волны жаднее его объятий! Немало огорчений принесло это нашему милорду
герцогу! Зато каким большим облегчением было для него известие о том, что
Лойз из Верлейна жива! Правда, ее околдовали эти собаки с севера и держат
у себя в качестве заложницы. Но теперь-то все в порядке, не так ли? Вы в
Карсе, и сотня мечей образует надежный заслон между вами и вашими врагами!
Так что поешьте, миледи, а потом отдыхайте! Недалек тот час, когда вы
будете должны во всей своей красе предстать перед взором своего супруга!
Насмешка больше не была легкой - на сей раз Алдис выпустила коготки и
вонзила их поглубже.
Она сбросила салфетки со стоявших на подносе блюд, и запах пищи снова
вызвал у Лойз приступ тошноты. Сейчас не время для проявления гордости, не
время бросать вызов врагу.
Лойз закрыла лицо руками, словно ребенок, который устал от рыданий, и
с трудом поднялась на ноги, держась за спинку кровати. Ее качнуло к
столику, и она с трудом двинулась к стулу и почти упала на него.
- Бедное дитя! Вы и в самом деле измучены, - но Алдис не подошла,
чтобы помочь ей, и Лойз была искренне благодарна ей за это.
Лойз пришлось взять бокал двумя руками, чтобы поднести его ко рту, до
такой степени она ослабла. Лойз было неприятно, что Алдис видит, как у нее
дрожат руки, она не хотела, чтобы та догадывалась о ее слабости.
Впрочем, особого значения это сейчас не имело. Зато очень важно было
то, что силы постепенно возвращались к ней, и прояснялись мысли. То, что
Алдис пришла сюда, это, конечно, неспроста. Но пока еще Лойз не знала,
сможет ли она извлечь какую-нибудь пользу из этого визита.
По телу разлилось приятное тепло: тот страх, который грыз ее все
время, понемногу начал ослабевать. Лойз поставила кубок на столик,
пододвинула тарелку с супом и стала есть, с удовольствием втягивая аромат
навара. У герцога Ивьяна отличный повар. Против своей воли Лойз
расслабилась, наслаждаясь вкусной едой.
- Говядина в красном вине, - весело прокомментировала Алдис. - Это
блюдо вам будут подавать теперь часто, ведь наш милорд герцог обожает его.
Джаппон, наш шеф-повар, особенно славится этим блюдом. Милорд герцог
желает, чтобы мы все учитывали его вкусы и всячески угождали им.
Лойз отпила еще немного вина.
- Отменно выдержанное вино, - сказала она, стараясь, чтобы ее голос
звучал так же весело и непринужденно, как и той... другой. - Похоже, что
ваш милорд герцог - тонкий ценитель напитков. Правда, мне-то казалось, что
его небо больше привыкло к грубому вину таверн...
Алдис улыбнулась еще слаще.
- Наш милорд герцог не любит, когда намекают на... как бы это
сказать?.. на не совсем обычное начало его карьеры. То, что он завоевал
Карстен силой своего оружия...
- И при поддержке наемников, - холодно перебила ее Лойз.
- И с помощью своих сторонников, - согласилась Алдис. - Он гордится
этим и часто рассказывает об этом в кругу друзей.
- Тот, кто забирается на самую вершину, должен всегда помнить о том,
что внизу, - Лойз отломила корочку орехового хлебца и разломила ее
пополам.
- Тот, кто поднимается к вершинам, всегда позаботится о том, чтобы
внизу все было гладко и спокойно, - возразила Алдис. - Он научен не
доверяться случаю, ибо фортуна слишком капризна.
- А мудрость уравновешивает силу оружия, - ответила Лойз пословицей
жителей Холмов.
Поев, она уже не чувствовала себя так отчаянно плохо. Но не следовало
переоценивать себя. Ивьян далеко не глуп, он не привык попусту размахивать
мечом, и его нелегко провести. И он-то завоевал Карстен не только силой
оружия, но и остротой ума. А уж эта Алдис... Тише, тише, Лойз, будь
внимательна, ступай осторожно, чтобы ни один лист не шелохнулся...
- Наш милорд герцог - непревзойденный искусник во многих вещах: и в
обращении с мечом, и в совещательной комнате... да и в постели тоже. Да и
тело у него не искалечено, он отлично сложен...
Лойз надеялась, что Алдис не заметила, как она похолодела при этих
словах, но на это было мало надежды. И следующее замечание Алдис
подтвердило опасения Лойз.
- Говорят, что на севере замышляются какие-то великие дела, и во
главе всего этого стоит какой-то несчастный карлик, который изо всех сил
размахивает у кого-то украденным топором...
- Да? - Лойз открыто зевнула, потом еще раз и еще. Ее усталость вовсе
не была наигранной. - Слухи всегда преувеличены и мало похожи на правду. Я
уже поела, можно мне теперь поспать?
- Но, миледи герцогиня, вы говорите так, как будто считаете себя
пленницей! А ведь вы - могущественная повелительница Карса и Карстена.
- Я это буду иметь в виду. Но все же эта мысль, как бы отрадна она ни
была, приносит мне меньше радости, чем принес бы отдых. А поэтому, пожелаю
вам всего доброго, миледи Алдис!
Еще одна улыбка, легкий смешок, и она исчезла. И Лойз тут же услышала
звук, который и ожидала услышать - скрежет ключа в замке. Какой бы
могущественной повелительницей Карса она ни была, во всяком случае, на эту
ночь она - пленница, запертая в этой комнате, и ключ от замка не в ее
руках. Лойз больно закусила губу при самой мысли о том, что именно это
может означать.
Она внимательно осмотрела комнату. Кровать без полога, который
непременно полагался в таких покоях, стояла на возвышении, к которому вели
две ступеньки. И когда она отодвинула ставни на одном из двух окон, рука
еще нашарила прочную металлическую сетку, через ячейки которой проходила
только первая фаланга ее указательного пальца, но не больше.
У дальней стены стоял комод, в его ящиках лежала какая-то одежда, но
Лойз не стала ее рассматривать. Она чувствовала страшную усталость, все ее
тело ныло от желания растянуться на постели. Но ей нужно было еще кое-что
сделать перед тем, как лечь. И когда задача была выполнена, Лойз
почувствовала, что лишилась последних сил и вся дрожит в изнеможении.
Сейчас она ляжет и уснет, но теперь никто не застигнет ее врасплох, потому
что к самой двери был придвинут тяжелый стол.
Несмотря на свинцовую усталость, сковывавшую все ее члены, Лойз долго
лежала без сна. Она не загасила лампу, так что даже самые дальние углы
комнаты были освещены.
Ее томило мучительное беспокойство - когда-то она уже испытывала
подобное... И оно было таким же сильным сейчас, как в тот миг, когда она
пробиралась по подземелью, мимо забытого алтаря забытого народа, прежде,
чем выйти под ясное небо. Подземелья Верлейна... Она на мгновение будто
снова ощутила их гнетущую атмосферу и страшную наэлектризованность
воздуха...
Волшебство! Если когда-то хоть раз сталкивался с ним, то безошибочно
определяешь снова и снова... В конце концов, ей вовсе неизвестны все тайны
Эсткарпа, ведь было же когда-то время, когда они с Джелит провели много
дней в самом сердце Карса под личиной воинов-наемников, собирая
информацию, столь необходимую делу Севера. И вот сейчас здесь тоже могут
быть агенты Властительниц.
Она вцепилась руками в покрывало. Ах, если бы она только обладала
такой Силой, если бы только могла послать сообщение, которое мог бы
принять дружественный мозг-приемник! Она страстно желала этого, слезы
струились по ее щекам - ей нужна была не только помощь, а хотя бы
поддержка, дружеское участие, сознание того, что она не одинока. Когда-то
она была совсем одна, но потом появились Джелит и Саймон, этот высокий
чужестранец, которому она сразу поверила, и вместе с ним - Корис! Слабый
румянец выступил на ее щеках при воспоминании о насмешке Алдис. Несчастный
карлик. Какая нелепость, какая ерунда! В нем была смешанная кровь, это
правда, кровь матери из рода Торов, с их приземистыми могучими телами, и
кровь отца из благородного семейства Гормов, отличавшихся редкой красотой.
Но все равно лишь его одного выбрало ее сердце из всех мужчин с того
самого дня, когда она увидела его рядом с Саймоном. Они ждали ее у ворот
Карса, переодетые наемниками, вызванные мысленным сообщением Джелит.
Вызванные мысленным сообщением! Но ведь она не может послать такое
сообщение! Еще раз попыталась Лойз разобраться, что за барьер возник в ее
мозгу, стараясь преодолеть его. Нет, здесь определенно было какое-то
волшебство! Она совершенно уверена в этом!
Лойз соскользнула с кровати на пол и, сама того не сознавая,
принялась отодвигать стол от двери, словно ею двигала неведомая сила. Все
внутри ее протестовало против этого, и все же через минуту стол был
отодвинут.
И почти сразу послышался звук поворачиваемого ключа в дверном замке,
тяжелая ручка повернулась. Снова Алдис! На мгновение Лойз расслабилась,
потом посмотрела вошедшей в лицо. Оно было точно такое же, как и раньше -
красивое, спокойное... и все же не совсем такое!
Что-то неуловимо изменилось в ее лице, Лойз не смогла бы даже
сказать, что именно. Как будто та же самая легкая улыбка, то же ясное
лицо. И все же всем своим существом Лойз чувствовала, что это - не та
Алдис, которую она видела раньше.
- Вы боитесь, - сказала Алдис, и ее голос звучал почти так же, как
раньше - почти, но не совсем так! - У вас есть основания бояться, миледи
герцогиня! Наш милорд герцог не любит, когда ему идут наперекор. А вы
несколько раз обставляли его! Он должен вас сделать своей верной женой -
вы ведь знаете, иначе ему не достигнуть своей цели. Но не надейтесь, что
вы найдете в нем нежного возлюбленного! Отнюдь нет! И поскольку вы в
какой-то мере мешаете и мне, я решила дать вам один шанс, миледи
герцогиня.
Что-то сверкнуло в воздухе и упало на край постели - маленький
кинжал, из тех, которые приходилось когда-то Лойз носить на поясе, но все
же настоящее оружие.
- Это подарок для тебя, - сказала Алдис [ и не Алдис ] таким тихим
голосом, что Лойз теперь едва разбирала, что она бормочет. - Интересно,
как вы решите им воспользоваться, миледи герцогиня, Лойз из Верлейна?
Каким именно образом - так или иначе?
И она исчезла. Лойз уставилась на тяжелую дверь, недоумевая, как
Алдис так быстро исчезла. Словно вообще была лишь призраком - без плоти и
крови - иллюзией и только.
Иллюзия? Оружие и защита волшебниц. А была ли здесь Алдис на самом
деле? Быть может, это всего лишь уловка со стороны какого-то агента
Эсткарпа, который хотел хоть так помочь пленнице из Верлейна? Но нет, ей
не следует питать таких призрачных надежд.
Лойз бросила взгляд на постель, словно ожидая, что кинжал тоже исчез,
как призрачное видение. Но он лежал там по-прежнему, и в руках у нее он
был холодным и гладким на ощупь, а его тонкое лезвие остро отточено.
Что ж, значит, она должна им воспользоваться. Только против кого же,
интересно? Против Ивьяна? Или против себя самой? По-видимому, для Алдис -
или для призрака Алдис - особой разницы в том не было.


4. ФАЛЬК И... ФАЛЬК!

Саймон стоял на лестнице, прислушиваясь. Снизу доносились звуки
битвы. До него доносился боевой клич салкаров: "Сал! Сал!". Но Саймон
прислушивался совсем к другим звукам, которые должны были послышаться
сверху. Он не мог ошибиться. Где-то на верхних площадках этой лестницы
должен быть Фальк.
Вот оно! Скрежет металла по камню. Какую еще ловушку приготовил Фальк
для своих преследователей? И все же, прежде всего, именно Фальк был им
необходим для осуществления задуманного плана. А время работало против
них, оно было союзником Фалька.
Правда, пока что все шло, как они и рассчитывали. Судно, выброшенное
на риф, открыло перед ними ворота крепости, выманило гарнизон за стены,
привлекло к себе всеобщее внимание. Так что нападавшие уже проникли в
крепость, прежде, чем люди Фалька успели опомниться.
Но это не означало, что они готовы сдаться, наоборот, они сражались
отчаянно, как люди, у которых нет пути к отступлению. Только потому, что в
разгаре сражения Саймон оказался отброшенным вражеским ударом далеко в
сторону, он успел заметить, как высокий человек с огненно-рыжей гривой
волос, шлем с него свалился, которая выдавала правителя Верлейна, бросился
бежать. Саймону приходилось слышать многие легенды о том, как Фальк
бросается в атаку впереди своих людей, но на этот раз властитель Верлейна
повел себя почему-то совсем иначе. Вместо того, чтобы повести своих воинов
в яростный бой против пограничников, Фальк метнулся в сторону и побежал к
одной из внутренних лестниц. И Саймон, голова которого все еще гудела от
страшного удара, последовал за ним. Снова послышалось звяканье металла о
камень. Быть может, там готовится оружие, более грозное, чем сабля или
топор? Оттуда, где он стоял, Саймону была видна только верхняя площадка
лестницы. И там вдруг стал разгораться бледный свет.
Свет мигнул, Саймон задержал дыхание. Мерцание продолжалось несколько
минут. Наконец, Саймон не выдержал и сделал шаг наверх, потом еще один...
Следующий шаг привел его на площадку, где его ожидало неведомое... Саймон
считал колебания света. Он знал, что шаровые лампы, освещающие стены
коридора, разгораются сильнее, если постучать по стене. Их никогда не
меняли, секрет их был давно утерян. Теперь лампы стали тускнеть. Если они
погаснут...
Саймон двинулся вперед, прижимаясь спиной к стене, держа самострел
наготове. Четыре ступени, шесть, осторожная перебежка по узкому
коридору... Саймон очутился перед баррикадой - сваленный в кучу всякий
хлам, стащенный второпях из соседних комнат. Быть может, Фальк лежит
где-то рядом с оружием наготове, целясь в того, кто первым намерен
разнести это нагромождение столов и стульев?
Саймон чувствовал смутное беспокойство. Поступки Фалька странным
образом не совпадали с тем, что ему было известно о береговом властителе.
Он вел себя, как человек, стремящийся выиграть время. Для чего? Все силы
Фалька были брошены в бой, кипевший внизу. Он не мог надеяться на
подкрепление. Нет, он пытается спастись в одиночку! Саймон и сам не
понимал, откуда у него такая уверенность, но был убежден в этом.
Может быть, Фальку был известен какой-то потайной ход, и он теперь
его ищет?
Снизу больше не доносился шум битвы, вероятно, в живых осталось лишь
несколько бойцов Фалька.
Лампы еще сильнее замигали, и тут же Саймон услышал наконец какой-то
слабый звук, инстинкт бойца заставил его отступить. Белое пламя взрыва!
Ослепленный сиянием, Саймон закрыл глаза руками. Но шума от взрыва он не
услышал. Что бы это ни было, для Саймона это было новостью. Теперь поплыли
клубы дыма, горло немилосердно стало жечь. Саймон закашлялся, еще раз
протер глаза, но ничего не смог увидеть.
- Саймон! В чем дело?..
- Фальк! - Ответил Саймон Корису. - Будь осторожен... Он там,
наверху...
- Фальк! - Корис твердой рукой поддержал Саймона. - Что он там
делает?
- Чинит любое зло, какое только сумеет, лорд, - раздался позади них
голос Ингвальда.
- Осторожно, - сказал Саймон. Зрение к нему вернулось. Он скользнул
вверх по лестнице, опережая Кориса. Дымовая завеса рассеялась, на стене
виднелись обугленные участки дерева, в воздухе носились хлопья золы.
Ни звука не доносилось из холла, куда выходили двери на этой
площадке. Саймон шел вперед шаг за шагом. Из-за одной двери послышался
громкий шорох, и, прежде чем Саймон успел сделать движение, огромный топор
Вольта обрушился на створку двери. Дверь разлетелась, и они увидели
комнату, прямо перед ними было широко распахнутое окно, из которого свисал
обрывок веревки, прикрепленный к комоду.
Корис положил топор на пол и вцепился в веревку. Напрягая могучие
мышцы, он стал тянуть веревку вверх. Саймон и Ингвальд подбежали к окну.
Ночь была темная, но все равно все происходящее внизу было достаточно ясно
видно. Фальк собирался с помощью этой веревки спуститься на следующую,
более низкую, крышу. Но сейчас веревка медленно и неуклонно ползла вверх -
дальше и дальше от того места, где Фальк мог безопасно спрыгнуть вниз.
Саймон увидел белое пятно лица Фалька, обращенное вверх. Дергаясь на
конце веревки, словно марионетка, властитель Верлейна поднимался все выше
- туда, где они его ждали. И тогда он намеренно разжал руки и с глухим
стуком упал вниз на соседнюю крышу. И падая, он издал отчаянный крик,
словно то, что он сделал, свершилось помимо его воли. Неужели он и в самом
деле до самой последней секунды надеялся спастись подобным образом? Теперь
он неподвижно лежал на крыше, одна его рука судорожно дернулась вверх и
тут же замерла.
- Он еще жив, - Саймон потянул к себе веревку. Он и сам бы не мог
объяснить, почему ему было так необходимо заглянуть в лицо Фальку. - Я
должен спуститься туда, - он поспешно привязывал веревку к поясу.
- Ты думаешь, что за этим что-то кроется? - спросил Корис.
- Думаю, да.
- Тогда спускайся. Только будь осторожен. Даже с вырванным жалом змея
опасна. А у Фалька нет оснований оставлять в живых своих врагов.
Саймон выбрался через окно, и они стали осторожно спускать его вниз.
Наконец, ноги его коснулись крыши, он сбросил веревку и двинулся к
неподвижной фигуре.
Поднеся фонарь к распростертому телу, Саймон опустился на колени и
сразу же убедился, что несмотря на страшные увечья, Фальк еще жив.
Отчаянным усилием властитель Верлейна повернул голову, и взгляды их
встретились.
Саймон хрипло вздохнул, едва подавив вырвавшийся было крик. Ибо то,
что он увидел в этих тускнеющих глазах, было поистине страшно. В них была
ненависть и боль. И что-то еще, совершенно отличное от ненависти и боли -
и это нечто было несравнимо ни с какими человеческими эмоциями.
- Колдер! - громко сказал Саймон.
Это был на самом деле Колдер, зловещая угроза на лице умирающего
человека. И все же Фальк не был одним из тех одержимых, которых Колдер
использовал в своих битвах, похищая у них душу и заставляя принимать в
свое тело некую неведомую силу, от которой бежало прочь все человеческое.
Нет, Саймону приходилось видеть таких одержимых. А здесь было что-то
совсем иное. Ибо личность Фалька не была уничтожена - ведь боль и
ненависть становились в глазах Фалька все сильнее, а то, что было
Колдером, постепенно исчезало.
- Фальк! - Корис тоже прыгнул на крышу и подошел к Саймону, волоча за
собой веревку.
- Это я, Корис.
Фальк с трудом скривил рот.
- Я умираю... но и ты умрешь... болотный червь!
- Как и все люди, - пожал плечами Корис.
Саймон наклонился к Фальку.
- И как те, кто не является людьми!
Он не был уверен, что то, что осталось от Колдера, поняло его слова.
Губы Фалька снова зашевелились, на этот раз на них лишь выступила кровь.
Он попытался было приподнять голову, но она упала, и на сей раз глаза его
остекленели.
Саймон посмотрел на Кориса.
- Он был Колдером, - спокойно сказал он.
- Но ведь он не был _о_д_е_р_ж_и_м_ы_м_!
- Нет, и все же он был Колдером!
- Ты уверен в этом?
- Как в самом себе. Он оставался Фальком и в то же время был
колдером.
- Что же, в таком случае, мы здесь открыли?
Корис был ошеломлен тем, что узнал, предвидя ужасные последствия.
- Если у них есть среди нас еще и другие слуги, кроме одержимых...
- Именно так, - мрачно ответил Саймон. - Я считаю, что Властительницы
должны немедленно узнать об этом, и притом, как можно скорее!
- Но ведь Колдер не может воспользоваться телом потомка Древней
Расы, - заметил Корис.
- Будем и дальше надеяться на это. Но Колдер был здесь, значит, может
находиться и в любом другом месте. Пленники...
- Их совсем немного, - пожал плечами Корис. - Человек
десять-двенадцать. И главным образом, простые воины. Зачем понадобилось бы
Колдеру воспользоваться кем-то из них? Фальк - другое дело. Он мог быть
крупной фигурой в их игре. Впрочем, посмотри на них сам, может быть, ты
увидишь то, чего мы не заметили...


Солнце заливало стол ярким светом. Саймон отчаянно боролся с желанием
уснуть и черпал силы во все растущем глухом раздражении. Он хорошо знал
эту седовласую женщину в сером платье, волосы у нее были гладко зачесаны
над резкими чертами лица, и на груди переливался дымчатый драгоценный
камень - символ ее ремесла и грозное орудие власти, руки были сложены на
коленях. Да, Саймон хорошо знал ее, хотя и не мог бы назвать по имени -
ибо имена волшебниц Эсткарпа никому не были известны и никогда не
произносились вслух, ведь это была величайшая тайна каждой из них, которую
нельзя было отдать в руки толпы, чтобы ею не завладели враги.
- Значит, это ваше последнее слово, - он не пытался смягчить резкого
тона, задавая этот вопрос.
Она не улыбнулась, только тень промелькнула в спокойных глазах.
- Не мое слово, Хранитель Границ, и не наше слово. Это закон, по
которому мы живем. Джелит... - Саймону показалось, что в ее тоне звучит
неодобрение. - Джелит сама сделала свой выбор. Возврата нет.
- Но если ее волшебная Сила осталась с ней, что тогда? Ведь вы же не
можете оспаривать это?
Она не пожала плечами, но Саймон понял, что его речь и гнев нисколько
не тронули ее.
- Если обладаешь какой-то вещью, пользуешься ею и притом долгое
время, то ее тень может еще некоторое время оставаться с тобой, даже если
этой вещи больше нет. Возможно, ей еще доступно то, что остается лишь
бледной тенью ее прежних возможностей. Но она не может требовать обратно
камень и снова стать одной из нас. Но я надеюсь, Хранитель Границ, что вы
не для того вызвали сюда волшебницу, чтобы обсуждать со мной этот вопрос и
возражать против такого решения - ведь оно вас совершенно не касается.
Вот он, снова этот барьер между волшебницами и простыми смертными.
Саймон постарался обуздать свой гнев, ибо сейчас и в самом деле не время
бороться за дело Джелит. Сейчас нужно думать только об осуществлении
задуманного плана.
Он коротко объяснил, что нужно сделать.
Волшебница кивнула:
- Кто именно из вас изменит облик?
- Я, Ингвальд, Корис и еще десять человек из отряда Пограничников.
- Я должна видеть тех, чей облик вы хотите принять, - она поднялась
со стула. - А они наготове?
- Их тела...
Она не изменилась в лице при этом сообщении, а спокойно стояла,
ожидая, чтобы ей указали дорогу. Они положили тела в дальнем углу зала -
десять воинов, выбранных среди убитых в последней схватке, и среди них
один офицер, судя по знакам на мундире - покрытый шрамами и с перебитым
носом. Фальк лежал поодаль.
Волшебница постояла немного возле каждого тела, пристально
вглядываясь в черты лица каждого. Многие ее сестры по ремеслу могли
совершить временное превращение, но только она одна обладала Силой
производить полное превращение одного человека в другого, до самых
мельчайших черточек лица.
Подойдя к Фальку, она остановилась, наклонилась над ним и долго
рассматривала его лицо. Наконец, она повернулась к Саймону:
- Вы совершенно правы, лорд. В этом человеке есть нечто большее, чем
его собственный разум, душа и мысли. Колдер... - и это последнее слово она
произнесла хриплым шепотом. - И, зная об этом, вы все же пытаетесь занять
его место?
- Наш план зависит от появления Фалька в Карсе, - ответил Саймон. - И
я не Колдер...
- Что с легкостью установит первый же Колдер... - предупредила она.
- Мне придется рискнуть.
- Пусть будет так. Приведите сюда тех, кто должен пройти превращение.
Сначала семь человек, потом еще троих. Отошлите остальных из зала, никто
не должен мешать нам.
Он кивнул. Ему приходилось и раньше подвергаться превращению, но это
делалось наспех, ненадолго, только чтобы скрыться из Карса. Теперь же он
должен стать Фальком, это совсем другое дело.
Пока Саймон собирал своих добровольцев, волшебница занялась
приготовлениями. Нарисовав на полу две пятиконечные звезды, которые
частично накладывались одна на другую, она поместила в центре каждой
звезды небольшую жаровню, извлеченную из ящика, который несли за ней вслед
прислужники, сопровождавшие ее. Затем она стала отмерять и взвешивать
различные снадобья из множества колбочек и пиал, а потом смешала их в две
кучки на специальных квадратиках тонкого шелка, затканного причудливым
узором.
Они не могли воспользоваться одеждой убитых, слишком она была
окровавленной и запятнанной, но в комодах, стоявших в зале, нашлось все
необходимое, к тому же, в их распоряжении находились пояса и оружие
погибших.
Волшебница бросила свернутые квадратики шелка со снадобьем в жаровни
и начала нараспев произносить заклинания. Он жаровен поднялся густой дым,
который скрыл стоявших в зале обнаженных мужчин - каждый из них стоял на
одном из лучей, нарисованных на полу звезд. Теперь тем, кто стоял под этой
пеленой тумана трудно было поверить, что существует мир за пределами этого
сизого дымка, который окутывал их все плотнее и плотнее. Слова заклинаний
медленно и гулко отдавались в их ушах, и все вокруг качалось и плыло в
тумане.
Туман рассеялся так же медленно, как и возник, в воздухе повис
приятный аромат, и Саймон ощутил, что постепенно возвращается в реальный
мир. Ему стало холодно, он бросил взгляд вниз и увидел странное незнакомое
начинающее полнеть тело с курчавыми рыжими волосами, покрывающими кожу. Он
стал Фальком.
Корис - или, по крайней мере, человек, который сошел с того луча
звезды, где до этого стоял Корис - был немного ниже - они постарались
подобрать себе прототипов более или менее похожих на них - но зато у него
не было непомерно широких плеч сенешаля и длинных болтающихся рук. Старый
шрам вздернул его губу на манер волчьего оскала. Ингвальд утратил свою
молодость, в его волосах пробивалась седина, морщинистое лицо носило на
себе печать долгой и беспутной разбойничьей жизни.
Они подобрали себе одежду, надели кольца, шейные цепочки, разобрали
оружие погибших.
- Лорд! - Окликнул Саймона один из его людей. - Вон там позади вас
лежит что-то. Выпало из пояса Фалька.
Это был странной формы кусочек металла: ни серебро, ни золото - он
отливал зеленоватым и по виду напоминал сложно завязанный узел, состоявший
из множества хитросплетений. Саймон нашел на поясе Фалька крючок, на
который, по-видимому, раньше был прикреплен этот странный предмет, и
водворил его на место. Нельзя было упускать даже такую мелочь в обличьи
Фалька.
Волшебница оглядела Саймона критическим взглядом, как художник - свое
творение.
- Желаю удачи, Хранитель Границ, - сказала она. - Сила волшебства
будет с вами в полной мере.
- Благодарим вас за добрые пожелания, леди, - сказал Саймон. - Мне
кажется, нам очень потребуется помощь этой Силы.
- Прилив заканчивается, Саймон, - крикнул от двери Корис, - нам пора
отплывать.

дальше