ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. САЛКАРКИП

1. КАМЕНЬ

Дождь косым занавесом закрывал грязные улицы, смывая копоть с
городских стен; вкус этой копоти ощущал высокий худощавый человек,
большими шагами шедший вдоль зданий, напряженно всматриваясь в подъезды и
переулки.
Два часа назад - а может, три? - Саймон Трегарт вышел из вокзала. У
него больше не было причин следить за временем. Время потеряло всякое
значение, а он - цель. Как преследуемый, бегущий, скрывающийся - впрочем,
он не скрывался. Он шел открыто, настороженный, готовый ко всему,
расправив плечи, высоко подняв голову.
В первые дни бегства, когда перед ним забрезжила надежда, когда он
использовал звериную хитрость, каждый трюк, которому успел научиться,
когда петлял и плутал, им правили часы и минуты. Теперь он шел не торопясь
и будет идти, пока смерть, таящаяся в одном из этих подъездов, в засаде в
каком-нибудь переулке, не встанет перед ним. И даже тогда он пустит в ход
свои клыки. Сунув правую руку в карман влажного пальто, Саймон нащупал эти
клыки - гладкие, ровные, смертоносные, оружие, так легко легшее в его
руку, будто оно было частью его тела.
Безвкусные красно-желтые неоновые огни реклам отражались в залитом
водой тротуаре; знакомство Саймона с этим городом ограничивалось
одним-двумя отелями в центре, несколькими ресторанами, магазинами - всем
тем, что обычный путешественник узнает за два посещения, разделенные
дюжиной лет. Саймон держался открытых мест: он был убежден, что конец
охоты наступит вечером или завтра рано утром.
Саймон понял, что устал. Он давно не спал, подгоняемый необходимостью
все время идти. Трегарт замедлил шаг перед освещенным входом, прочел
надпись на витрине. Швейцар распахнул дверь, и человек под дождем принял
это молчаливое приглашение, ощутив тепло и запах пищи.
Должно быть, плохая погода обескуражила хозяев. Поэтому швейцар и
впустил его так быстро. А может, покрой дорогого костюма, защищенного от
сырости пальто, едва заметное высокомерие, свойственное человеку,
привыкшему командовать и встречать подчинение, - все это обеспечило ему
хороший столик и быстро подошедшего официанта.
Саймон сухо улыбнулся, пробегая по строчкам меню. Обреченный получит
хороший ужин. Его отражение, искаженное полированным боком сахарницы,
улыбнулось ему в ответ. Длинное лицо, с правильными чертами, с морщинками
у глаз и губ, загорелое обветренное лицо человека без возраста. Он может
быть таким и в 25 и в 60 лет.
Трегарт ел медленно, наслаждаясь каждым глотком, впитывая тепло и
комфорт, расслабив если и не мозг и нервы, то тело. Но расслабленность
объяснялась не ложной храбростью. Это конец, и Саймон хорошо понимал это.
- Простите...
Вилка с куском мяса, которую он подносил к губам, не остановилась.
Но, несмотря на полное самообладание, Саймон почувствовал, как дрогнули
его веки. Он прожевал и ответил ровным голосом:
- Да?
Человек, вежливо ожидавший у стола, мог быть маклером, адвокатом,
врачом. У него профессиональное умение вызывать доверие у собеседника.
Саймон ожидал совсем не этого; человек слишком респектабелен, вежлив и
правилен, чтобы оказаться... смертью. Хотя у организации много слуг в
самых разных сферах.
- Полковник Саймон Трегарт?
Саймон разломил булочку.
- Саймон Трегарт, но не полковник, - поправил он и добавил: - как вам
отлично известно.
Собеседник казался несколько удивленным: он улыбнулся гладкой,
спокойной, профессиональной улыбкой.
- Как бестактно с моей стороны! Но позвольте сразу заметить - я не
член организации. Наоборот, я ваш друг - если вы пожелаете, конечно.
Позвольте представиться. Доктор Джордж Петрониус. Могу добавить - к вашим
услугам.
Саймон моргнул. Он считал, что будущее хорошо ему известно, но на
такую встречу не рассчитывал. Впервые за последние тяжелые дни в нем
шевельнулось нечто похожее на надежду.
Ему не пришло в голову усомниться в личности этого маленького
человека, смотревшего на него сквозь сильные очки в такой необычно тяжелой
и широкой пластиковой оправе, что она напоминала маску ХVIII века. Доктор
Джордж Петрониус был хорошо известен в том полускрытом мире, в котором
Саймон провел последние несколько лет. Если ты "сгорел" и если у тебя, к
счастью, достаточно монет, иди к Петрониусу. Тех, кто так поступил,
никогда не находил ни закон, ни жаждавшие отомстить коллеги.
- Сэмми в городе, - продолжал четкий, с легким акцентом голос.
Саймон с видом знатока глотнул вина.
- Сэмми? - в его голосе звучала та же бесстрастность, что и у
собеседника. - Я польщен.
- О, у вас есть определенная репутация, Трегарт. За вами организация
пустила своих лучших псов. После того как вы управились с Кочевым и
Лэмпсоном, остается только Сэмми. Но Сэмми отличается от других. А вы -
простите мне вмешательство в ваши личные дела - уже довольно давно
скрываетесь. В такой ситуации ваша рука не становится крепче.
Саймон рассмеялся. Он наслаждался едой, питьем, даже легкими уколами
доктора Петрониуса. Но настороженность не оставляла его.
- Итак, моя рука нуждается в подкреплении. Что же вы порекомендуете,
доктор, в качестве лекарства?
- Мою помощь.
Саймон поставил бокал. Красная капля сползла по нему и впиталась в
скатерть.
- Мне говорили, что ваши услуги обходятся дорого, Петрониус.
Маленький человек рассмеялся.
- Естественно. Но взамен я гарантирую полное спасение. Доверившиеся
мне получают вполне достаточно за свои доллары. Жалоб не поступало.
- К сожалению, я не могу воспользоваться вашими услугами.
- Истратили за последнее время свои запасы? Конечно. Но ведь из Сан
Педро вы уехали с двадцатью тысячами. Такую сумму невозможно истратить за
короткое время. А если вы встретитесь с Сэмми, все оставшееся вернется к
Хансону.
Саймон сжал губы. На мгновение он выглядел таким угрожающим, как
будто перед ним стоял Сэмми.
- Почему вы следите за мной... и как?
- Почему? - Петрониус пожал плечами. - Узнаете позже. Я некоторым
образом ученый, исследователь, экспериментатор. А насчет того как я узнал,
что вы в городе и нуждаетесь в моих услугах... Трегарт, вы не
представляете себе, как распространяются слухи. Вы меченый человек, к тому
же опасный. За вашим появлением следят. Жаль, что вы честны.
Саймон сжал кулаки.
- После моих действий за последние семь лет вы навешиваете на меня
такой ярлык?
На этот раз рассмеялся Петрониус, захихикал, приглашая собеседника
оценить юмор ситуации.
- Но честность имеет мало общего с требованиями закона, Трегарт. Если
бы вы не были честны, если бы у вас не было идеалов, вы не столкнулись бы
с Хансоном. Я хорошо вас изучил и знаю, что вы созрели. Идем?
Саймон обнаружил, что, оплатив счет, следует за доктором Джорджем
Петрониусом. У обочины ждала машина, но доктор не назвал шоферу адрес,
когда машина двинулась в ночь и дождь.
- Саймон Трегарт, - голос Петрониуса был бесстрастен, как будто он
цитировал запись, интересную только для него. - Корнуэльского
происхождения. 10 марта 1939 г. вступил в армию США. Продвинулся по службе
от сержанта до полковника. Служил в оккупационных войсках. Отстранен от
должности, лишен звания и заключен в тюрьму за... за что, полковник? Ах,
да, за связь с черным рынком. Только, к несчастью, храбрый полковник очень
долго не подозревал об этих своих преступных связях. Именно это поставило
вас по другую сторону закона, не так ли, Трегарт? Потеряв имя, вы решили,
что можно продолжить ту же игру.
После Берлина вы участвовали в нескольких сомнительных предприятиях,
пока не оказались настолько неразумны, что столкнулись с Хансоном. Вы
невезучий человек, Трегарт. Будем надеяться, что сегодня ваша судьба
изменится.
- Куда мы направляемся? В порт?
Снова он услышал хихиканье.
- В нижнюю часть города, но не к гавани. Мои клиенты уезжают, но не
по морю, воздуху или земле. Много ли вы знаете о традициях своих предков,
Трегарт?
- Я никогда не слышал о традициях в Матачеме, штат Пенсильвания...
- Меня не интересует шахтерский городишко на этом континенте. Я
говорю о Корнуэльсе, который гораздо старше...
- Мои предки из Корнуэльса. Но я о них не знаю. - У вас чистокровная
семья, а Корнуэльс стар, очень стар. В легендах он объединяется с Уэльсом.
Здесь известен Артур, и римляне в Британии теснились в его пределах, когда
их рубили топоры саксов. А до римлян здесь жили другие... многие народы,
обладавшие странными знаниями. Вы доставите мне большое удовольствие,
Трегарт. - Последовала пауза. доктор как будто ждал вопроса. Когда его не
последовало, он продолжал.
- Я хочу познакомить вас с одной вашей древней традицией, полковник.
Очень интересный эксперимент. А, вот мы и приехали!
Машина остановилась перед входом в темную аллею. Петрониус открыл
дверцу.
- В этом единственное неудобство моего дома, Трегарт. Аллея слишком
узка для машины. Придется идти.
Саймон смотрел на темный вход, гадая, не привез ли его доктор к месту
убийства. Ждет ли здесь Сэмми? Но Петрониус включил фонарик и водил его
лучом, приглашая идти.
- Всего несколько метров, уверяю вас. Идите за мной.
Аллея, действительно, оказалась короткой. Между высокими зданиями
стоял маленький домик.
- Анахронизм, Трегарт. - Доктор достал ключ. - Ферма XVII столетия в
сердце большого города. Входите, пожалуйста. Здесь всегда чувствуются
призраки прошлого.
Позже, сидя перед открытым огнем, держа в руке приготовленный
хозяином коктейль, Саймон решил, что упоминание о призраках очень
соответствует действительности. Доктору не хватало лишь заостренного
колпака на голове и меча на боку, чтобы завершить иллюзию переноса во
времени.
- Куда я отсюда отправлюсь? - спросил Саймон. Петрониус пошевелил
дрова кочергой.
- Вы уйдете на рассвете, полковник, свободный, как я и обещал. А вот
куда, - он улыбнулся, - это мы посмотрим.
- Зачем ждать рассвета?
Как бы вынужденный сказать больше, чем собирался, Петрониус поставил
кочергу, вытер руки платком и посмотрел прямо в глаза Саймону.
- Потому что ваша дверь откроется только на рассвете - именно ваша.
Вероятно вы будете смеяться над моим рассказом, Трегарт, пока собственными
глазами не увидите доказательства. Что вы знаете о менгирах?
Странно, но Саймон чувствовал себя довольным тем, что может ответить
на этот вопрос. Доктор явно не ожидал этого.
- Это камни. Доисторические люди поставили их кругом. В Стоунхендже.
- Поставили кругом. Но эти камни использовались и по-другому. -
Теперь Петрониус говорил серьезно и требовал от слушателя внимания. - В
старых легендах упоминаются камни, обладающие большой силой. Лиа Фейл из
Туата де Даманн в Ирландии. Когда подлинный король ступал на него, камень
издавал громкий крик в его честь. Это был коронационный камень древней
расы, одно из трех ее великих сокровищ. А разве до сих пор английские
короли не держат под своим троном камень Скоуп?
Но в Корнуэльсе был еще один камень власти - Сидж Перилос сидение
риска. Говорили, что камень способен оценить человека, определить его
качества и предоставить его судьбе. Артур при помощи Мерлина открыл силу
этого камня и поместил его среди сидений Круглого стола. Шесть рыцарей
пытались сесть на него - и исчезали. Потом пришли двое, знавшие его тайну.
Они остались - Персиваль и Галахед.
- Послушайте. - Саймон был жестоко разочарован и особенно потому, что
у него было появилась надежда. Петрониус свихнулся, выхода нет. - Артур и
Круглый стол - сказки для детей. Вы говорите так, будто...
- Будто это подлинная история? - подхватил Петрониус. - Но кто
скажет, что подлинная история, а что нет? Каждое слово из прошлого доходит
до нас, окрашенное и искаженное обучением, предрассудками, даже физическим
состоянием летописца, записавшего его для будущих поколений. Традицию
создает история, но разве традиция совпадает с историей? Как искажена
может быть истина даже за одно поколение? Вы сами исказили всю свою жизнь
ложными показаниями. Но эти показания теперь стали историей, хотя они и
неверны. История записывается человеком и обременена всеми его ошибками.
Как можно утверждать, что этот факт вымышлен, а этот правдив, и знать, что
ты не ошибаешься? В легендах много правды, а в истории немало лжи. Я знаю
это, потому что Сидж Перилос существует!
Существуют теории, чуждые здравому смыслу, но мы о них знаем. Слыхали
ли вы об альтернативных мирах, расщепляющихся после определенного момента?
В одном из таких миров, полковник, вы, возможно, не отвели взгляда в ту
ночь в Берлине. В другом вы не встретились со мной несколько часов назад,
а отправились прямо на свидание с Сэмми.
Доктор раскачивался на пятках, как будто под действием собственных
слов и веры. И Саймон, вопреки себе почувствовал прилив энтузиазма.
- Какую же из этих теорий вы хотите применить к моему случаю, доктор?
Петрониус снова облегченно рассмеялся.
- Немного терпения. выслушайте меня, не считая сумасшедшим, и я
объясню. - Он перевел взгляд с ручных часов на настенные. - У нас есть
несколько часов. Итак...
И маленький человек начал рассказ, звучавший как бессмыслица. Саймон
послушно молчал. Тепло, выпивка, возможность отдохнуть - этого вполне
достаточно. Позже все равно придется встретиться с Сэмми, но пока он
отодвинул эту мысль в глубь мозга и сосредоточился на словах Петрониуса.
Послышался мелодичный звук старинных часов. Еще три раза звонили они,
прежде, чем доктор кончил. Саймон вздохнул, подчинившись этому потоку
слов. Если бы только это было правдой... Но у Петрониуса есть репутация.
Саймон расстегнул куртку и достал бумажник.
- Я знаю, что с тех пор, как Сакарси и Волверстейн встретились с
вами, о них никто не слышал, - согласился он.
- Конечно, потому что они ушли в свою дверь. Они нашли тот мир,
который всю жизнь подсознательно искали. Я уже говорил вам. Когда садишься
на камень, перед тобой открывается мир, в котором ты дома. И ты
отправляешься туда искать счастья.
- Почему же вы не попытались сами? - Саймону это казалось самым
слабым место в рассказе. Если Петрониус обладал ключом к такой двери,
почему он не использовал его сам?
- Почему? - Доктор взглянул на свои пухлые руки, лежавшие на коленях.
- Потому что возврата нет. Только человек в отчаянном положении выбирает
этот выход. В этом мире мы считаем, что контролируем сами свои поступки,
определяем решение. Этот выбор не может быть изменен. Я много говорю, но
все же не могу подобрать слова, чтобы выразить все, что я чувствую. Было
много хранителей этого камня, лишь немногие использовали его для себя.
Может быть... однажды... но у меня не хватает храбрости.
- И вы продаете свои услуги преследуемым? Что ж, это тоже способ
зарабатывать на жизнь. Список ваших клиентов интересно было бы прочитать.
- Верно. Моей помощью пользовалось немало известных людей. Особенно в
конце войны. Вы не поверите, кто обращался ко мне, после того как от них
отвернулось счастье.
Саймон кивнул.
- Много известных военных преступников так и не найдено, - заметил
он. - И странные, должно быть, миры открывает ваш камень, если, конечно,
все это правда. - Он встал и потянулся. Потом подошел к столу и пересчитал
деньги. Старые, грязные, как будто на них перешла часть грязи от дел, в
которых они побывали. В руке у него осталась одна монета. Саймон подбросил
ее в воздух, и она, звеня и подпрыгивая, покатилась по полированному
дереву. Вверху оказался выгравированный орел. Саймон взглянул на него и
сказал: "Возьму с собой".
- Принесет счастье? - Доктор тщательно пересчитывал банкноты,
укладывая их в пачку. - Не очень полагайтесь на него: у человека не может
быть слишком много счастья. А теперь, хоть мне и не хочется торопить
уважаемого гостя, но власть камня ограничена. Важнее всего нужный момент.
Сюда, пожалуйста.
Саймон подумал, что доктор с таким видом мог бы пригласить в кабинет
дантиста или на встречу с сенатором. Как глупо, что он идет за ним.
Дождь прекратился, но в каменном ящике за старым домом было
по-прежнему темно. Петрониус щелкнул выключателем, и из двери блеснул
свет. Три серых камня образовывали арку выше головы Саймона всего на
несколько дюймов. А перед аркой лежал четвертый камень, неполированный, в
форме грубого параллелепипеда. За аркой виднелась деревянная изгородь,
непокрашенная, прогнившая от времени, выпачканная городской грязью. Фут
или два голой земли и ничего больше.
Саймон стоял, внутренне смеясь над собой за то, что на мгновение
поверил в эту ерунду. Пора появиться Сэмми, а Петрониусу - получить свою
истинную плату.
Доктор указал на камень.
- Это Сидж Перилос. Садитесь, полковник. Время.
Саймон угрюмо, без улыбки, подчеркивая собственную глупость, подошел
к камню и остановился под аркой. Потом сел. Круглые углубления в камне
соответствовали ногам. С каким-то предчувствием Саймон опустил руки. Так и
есть - два меньших углубления для ладоней.
Ничего не случилось. Оставались деревянная изгородь, полоска грязной
земли. Он уже собирался встать, когда...
- Сейчас! - голос Петрониуса звучал напряженно. За аркой все
завертелось, растаяло. Саймон смотрел на болотистую местность под серым
рассветным небом. Свежий ветер, несущий странный бодрящий запах, шевельнул
его волосы. Что-то в нем распрямилось.
- Ваш мир, полковник. Желаю вам всего наилучшего!
Саймон отсутствующе кивнул, больше не интересуясь маленьким
человеком. Может, это иллюзия, но она влекла его больше всего в жизни. Не
говоря ни слова, он встал и прошел под аркой.
На мгновение Трегарт почувствовал страх. Он даже представить себе не
мог, что такой страх возможен. Он причинил физическую боль. Как будто
вселенная раскололась и превратила его в ничто. И тут же Саймон
растянулся, уткнувшись лицом в жесткую траву.

2. ОХОТА НА БОЛОТАХ

Рассвет не означал восхода солнца, потому что в воздухе висел густой
туман. Саймон встал и оглянулся. Два грубых столба из красноватого камня,
но за ними не городской двор, а все то же серо-зеленое болото, уходящее в
туман. Петрониус прав: этот мир ему неизвестен.
Саймон дрожал в своем теплом пальто. У него не было шляпы, волосы
промокли, и вода затекала с них за шиворот. Нужно убежище - хоть какая-то
цель. Саймон медленно обернулся. До самого горизонта ни одного здания.
Пожав плечами, он пошел прямо от каменных столбов: это направление ничем
не хуже других.
Он шел по влажной почве, а небо светлело, туман рассеивался, и
характер местности медленно менялся. Виднелось больше выступов
красноватого камня, появились подъемы и спуски. На горизонте показалась
ломаная линия, означавшая приближение гор. Впрочем, далеко ли до них,
Саймон не мог определить. Прошло уже много часов с тех пор, как он поел в
последний раз. Трегарт на ходу сорвал лист с куста, пожевал, ощутив
острый, но приятный аромат. И тут же услышал шум охоты.
Несколько раз прозвучал рог, ему ответил лай и одинокий приглушенный
крик. Саймон пошел быстрее. Оказавшись на краю оврага, он понял, что шум
доносится с другой стороны этого оврага, и пошел в этом направлении. С
осторожностью, выработанной годами службы в отрядах коммандос, он выглянул
меж двух камней.
Первой из зарослей кустарников на противоположном краю оврага
показалась женщина. Она бежала ровно, как опытный бегун, пробежавший
большое расстояние и знающий: что еще много предстоит пробежать. На краю
узкой долины она оглянулась.
На фоне серо-зеленой растительности ее стройное тело, едва прикрытое
обрывками одежды, казалось пятнистым от лучей рассвета. Нетерпеливым
жестом она отбросила назад пряди черных волос, провела руками по лицу.
Потом начала осторожно спускаться, отыскивая тропу вниз.
Снова зазвучал рог, ему ответил лай. Женщина вздрогнула, и Саймон
привстал, неожиданно поняв, что в этой охоте она является добычей.
Он снова опустился на одно колено, когда женщина дернула, отцепляя
платье от ветки. От толчка она потеряла равновесие и упала через край.
Даже сейчас она не закричала, но ухватилась руками за ветви куста. Ветви
выдержали. И когда она пыталась ногами нащупать опору, появились собаки.
Это были тощие белые животные; их долговязые тела казались лишенными
костей, когда они, изгибаясь, остановились на краю оврага. Устремив свои
морды вниз, они издали триумфальный вопль.
Женщина поворачивалась, отчаянно пытаясь нащупать опору, чтобы
удержаться и спуститься вниз, на дно оврага; ей удалось бы это, если бы не
появились охотники.
Они ехали верхом; тот, у которого на шнурке висел рог, остался в
седле, а другой спешился и быстро подошел к краю, отпихивая со своей
дороги собак. Увидев женщину, он положил руку на кобуру, висевшую на
поясе.
В свою очередь увидев его, женщина оставила попытки найти опору и,
вися на кусте, подняла вверх спокойное, лишенное выражения лицо. Охотник
улыбнулся, доставая оружие, очевидно, наслаждаясь беспомощностью жертвы.
И тут же пуля из пистолета Саймона ударила его в грудь. Он с криком
упал в обрыв.
Прежде чем замерло эхо выстрела и крика, второй всадник укрылся, и
Саймон понял, какой противник с ним встретился. Собаки бешено кричали,
наполняя воздух громким лаем.
Женщина сделала последнее усилие и нашла опору в стене оврага. Она
принялась быстро спускаться, укрываясь за кустами и скалами. Саймон увидел
мгновенное движение. В двух дюймах от того места, где он лежал, вонзившись
острием в землю, дрожала маленькая стрела. Второй охотник принял бой.
Десять лет назад Саймон почти ежедневно играл в такие игры,
наслаждаясь ими. И он обнаружил, что навыки, полученные мышцами и телом,
не утрачиваются. Трегарт плотнее вжался в траву. Собаки устали, некоторые
легли на землю, тяжело дыша. Теперь дело в терпении, а его у Саймона в
избытке. Он заметил движение в кустарнике и выстрелил. В ответ послышался
крик.
Немного спустя, встревоженный треском ветвей, он подполз к краю
оврага и лицом к лицу столкнулся с женщиной. Темные глаза, посаженные на
треугольном лице с вызывающим наклоном, смотрели на него с таким острым
интересом, что он был несколько обескуражен. Схватив ее за плечо, он помог
ей выбраться наверх. И тут же ощутил опасность, отчаянную необходимость
уходить по болоту. Безопасность лишь за краем болота, в направлении,
противоположном тому, откуда он пришел.
Это впечатление было настолько сильным, что Саймон прополз между
кустами и побежал рядом с женщиной, примериваясь к ее ровному бегу. Лай
собак постепенно затихал за ними.
Хотя она, должно быть, пробежала много миль, держаться за ней
оказалось нелегко. Наконец болото начало уступать место небольшим прудам,
окруженным тростником. Женщина рассмеялась, взглянув на Саймона, как бы
приглашая его тоже посмеяться какой-то шутке. Она указала вперед, на
полосу прудов; жест ее свидетельствовал, что там безопасность.
Примерно в четверти мили перед ними поперек дороги клубился туман.
Саймон всматривался в него. Возможно, там безопасно, но так же возможно и
погибнуть там. Странно, но туман как будто вытекал из одного источника.
Женщина подняла правую руку. Из широкого металлического браслета
блеснул свет, направленный на туман. Другой рукой она приказала Саймону не
двигаться. Трегарт всматривался в туманный занавес, почти уверенный, что
видит какие-то движущиеся фигуры.
Спереди послышался крик, слова непонятны, но по тону ясно, что это
вопрос. Спутница Саймона ответила несколькими словами. Услышав ответ, она
пошатнулась. Потом взяла себя в руки и взглянула на Саймона. Он взял ее за
протянутую руку, догадываясь, что им отказано в помощи.
- Что теперь? - спросил он. Слова, конечно, были ей незнакомы, но он
был уверен, что она поняла вопрос.
Женщина облизала кончик пальца и подняла руку, подставив ее ветру.
Ветер сдувал с ее лица темные локоны. Стал виден кровоподтек на щеке. Все
еще держа Саймона за руку, она потянула влево; они побрели через дурно
пахнущие лужи; тина, расступаясь перед ними, липла к ее ногам и его
промокшим брюкам. Так добрались они до края болота, а туман двигался
параллельно, закрывая их стеной. Саймон ощущал все более сильный голод,
мокрые башмаки терли ноги. Но звуки рога больше не слышались. Должно быть,
собаки сбились со следа.
Пробившись сквозь заросли тростника, они оказались на краю более
возвышенной местности. Перед ними была дорога, почти тропа. Но идти по ней
гораздо легче.
Должно быть, было уже далеко за полдень, хотя в этом сером свете
трудно определить время, когда дорога начала подниматься. Впереди
виднелась каменная стена. Красноватый камень поднимался почти вертикально
и походил на искусственное укрепление. В стене оказалась брешь. В нее
уходила дорога.
Они почти добрались до этой стены, когда счастье отвернулось от них.
Из травы рядом с дорогой выбежало маленькое черное животное, пробежало
рядом с женщиной. Та потеряла равновесие и упала на утоптанную глину. Она
испустила болезненный крик и схватилась за правую лодыжку. Саймон отвел ее
руки и осмотрел ногу. Женщина закусила губу; ясно было, что она не может
идти. И тут снова послышался рог.
Саймон подбежал к щели в стене. За ней расстилалась равнина,
спускающаяся к реке. Ни одного укрытия. Кроме этого каменного выроста, на
много миль не видно ничего выступающего на ровной местности. Саймон
повернулся к стене и внимательно осмотрел ее. Сбросил пальто и поискал
опоры. Несколько секунд спустя он поднялся на карниз, еле заметный снизу.
Можно попытаться отсидеться здесь.
Пока Саймон спускался, женщина на четвереньках подползла к нему.
Объединив отчаянные усилия, они добрались до карниза и прижались друг к
другу. Саймон ощутил на лице горячее дыхание женщины. Повернувшись, он
посмотрел на тропу, по которой они прошли.
Под ударами ветра полуобнаженное тело женщины дрожало. Саймон
подобрал свое пальто и укутал женщину. Та улыбнулась, и Саймон увидел, что
ее губы рассечены недавним ударом. Он решил, что она некрасива - слишком
худа и бледна. Хотя почти все ее тело было обнажено, он не чувствовал к
ней никакого влечения. И тут же Саймону стало ясно, что женщина каким-то
образом поняла его мысль, которая ее позабавила.
Она подползла к краю карниза; теперь они лежали плечо к плечу.
Отбросив рукав пальто, женщина обнажила браслет. Время от времени она
проводила пальцами по овальному камню в центре браслета.
Сквозь шум ветра они слышали звуки рога и собачий лай. Саймон достал
пистолет. Его спутница слегка коснулась оружия, как бы удивляясь его
природе. Затем кивнула. На дороге показались белые точки - собаки. За ними
следовали четыре всадника. Саймон разглядывал их.
Всадники приближались открыто, явно не ожидая неприятностей.
Возможно, они не знали о судьбе двух своих товарищей, считая, что
преследуют только женщину. Саймон надеялся на это.
Металлические шлемы с неровными гребнями защищали их головы, верхнюю
половину лица скрывало забрало. Одежда состояла из куртки, зашнурованной
от талии до горла. На поясах в добрых двадцать дюймов ширины висела кобура
с оружием, нож в ножнах и различные приспособления, которые Саймону были
неизвестны. Облегающие брюки, сапоги с высокими голенищами и острыми
носками. Создавалось впечатление мундира, так как цвет одежды был
одинаковый сине-зеленый, а на груди каждого всадника виднелся один и тот
же символ.
Тощие змееголовые собаки подбежали к каменной стене, они вставали на
задние лапы, цепляясь передними. Саймон, помня о молчаливой стреле,
выстрелил первым.
С кашлем передний всадник упал, уцепившись за стремена, и лошадь
потащила по дороге его тело. Саймон выстрелил вторично. Послышался крик.
Второй всадник схватился за руку. Лошадь, по-прежнему таща мертвеца,
проскакала через брешь в стене и понеслась к реке.
Собаки замолчали. Тяжело дыша, лежали они у подножия стены. Глаза их
горели, как угли. Саймон с растущим беспокойством рассматривал их. Он
хорошо знал собак, знал, как их используют в лагерях. Это были большие
животные, убийцы. Саймон мог их перестрелять одну за другой, но не хотел
тратить патроны.
День подходил к концу. Саймон знал, что ночью, в полной темноте, им
придется туго. Ночь быстро приближалась. Ветер с болот пронизывал их
холодом.
Трегарт шевельнулся, и одна из собак насторожилась, оперлась лапами о
скалу и испустила вой. Крепкие пальцы ухватили Саймона за запястье и
вернули в прежнее положение. И снова он получил известие. Как ни
безнадежно их положение, женщина не отчаивалась. Он понял, что она чего-то
ждет.
Неужели она надеется подняться на вершину стены. Во тьме он уловил
отрицательное движение ее головы, как будто она прочла его мысли.
Снова собаки успокоились; лежа у подножия стены, они следили за
добычей вверху. Где-то - Саймон напряженно всматривался в темноту -
собрались их хозяева, готовясь покончить с беглецами.
Саймон напряженно сжимал оружие, вслушиваясь в малейшие звуки.
Женщина шевельнулась, испустила приглушенное восклицание, вздох. Саймону
не понадобилось ее прикосновение. Он и так смотрел на нее.
В темноте что-то двигалось по карнизу. Женщина, застав его врасплох,
перехватила пистолет и ударила рукоятью по крадущемуся существу.
Злобный писк оборвался. Саймон отобрал оружие и только тогда взглянул
на извивающееся существо с переломленной спиной. Зубы - иглы, белая
плоская голова, тело, заросшее шерстью, красные глаза, больше всего
поразившие Саймона, - в них светился разум. Существо умирало, но все еще
пыталось дотянуться до женщины, испуская злобное шипение.
Саймон с отвращением пнул маленького зверька, и тот упал с карниза
прямо на ждущих собак.
Те отскочили и залаяли. Сквозь их лай Саймон уловил ободряющий звук.
Женщина смеялась. Глаза ее светились торжеством. Она кивнула и снова
рассмеялась, когда он наклонился, рассматривая темноту у подножия стены.
Неужели это существо тоже было спущено на них преследователями?
Однако беспокойство собак, их быстрое отступление говорили против. Значит,
их встреча с маленьким существом была случайной. Приняв это как еще одну
загадку, Саймон приготовился провести ночь на страже. Если наступление
маленького животного было частью плана охотников, за ним могут последовать
новые ходы.
Но тьма сгущалась, а снизу не доносилось ни звука, который означал бы
нападение. Собаки снова легли полукругом у подножия стены, видные
благодаря своей белой шерсти. Саймон снова подумал о вершине стены. Если
бы не рана женщины, они могли бы подняться туда.
Когда окончательно стемнело, женщина шевельнулась. Пальцы ее
задержались на запястье Саймона и скользнули по его ладони. В мозгу у него
мелькнула картина. Нож! Ей нужен нож. Он отпустил ее руку и достал
перочинный нож. Она с живостью схватила его.
Саймон не понял последующего, но у него хватило здравого смысла не
вмешиваться. Туманный кристалл на запястье женщины слабо засветился. При
этом свете Трегарт увидел, как женщина вонзила лезвие в палец. Капля крови
упала на кристалл, и на мгновение густая жидкость закрыла свет.
Затем из этого овала брызнул поток пламени. Женщина снова
удовлетворенно рассмеялась. Через несколько секунд кристалл снова
помутнел. Женщина снова взяла Саймона за руку, и он снова получил
сообщение. В оружии больше нет необходимости, помощь приближается.
Болотный ветер с гнилым запахом выл между скал. Женщина дрожала, и
Саймон прижал ее к себе, чтобы объединить тепло их тел. В небе блеснула
изогнутая сабля молнии.

3. САЙМОН ПОСТУПАЕТ НА СЛУЖБУ

Еще одна яркая молния разорвала небо как раз над стеной. Она
послужила началом такой дикой битвы в небе и на земле, такого ветра и
бури, каких Саймон никогда не видел. Ему приходилось испытывать огненные
ужасы войны, но это было гораздо хуже, может быть потому, что он знал: эти
удары, вспышки, огни не поддаются никакому контролю.
Скала дрожала под этими ударами, и путники жались друг к другу, как
испуганные маленькие животные, закрывая глаза при каждой новой вспышке.
Слышался постоянный рев, не обычные раскаты грома, а удары гигантского
барабана. Ритм этих ударов отражался в биении сердца, от него кружилась
голова. Женщина прижала к груди Саймона свое лицо, Саймон обнял ее
дрожащие плечи, как будто был единственным обещанием безопасности в
качающемся мире.
Удары, гром, блеск вспышек, ветер - все это продолжалось, но дождя не
было. Скала под ними начала дрожать в такт раскатам грома.
От последней яростной вспышки Саймон на какое-то время ослеп и оглох.
Прошло несколько минут. Ударов больше не было, даже ветер стихал как будто
от усталости. Саймон поднял голову.
В воздухе стоял чад от горелого мяса. Поблизости дрожащим пламенем
горел кустарник. Но благословенная тишина продолжалась, женщина
зашевелилась в руках Саймона, высвободилась. Он вновь уловил ее
уверенность, смешанную с торжеством. Какая-то игра подходила к
победоносному концу.
Саймон хотел осмотреть сцену внизу. Пережили ли охотники и собаки
бурю? При свете горящих кустов он увидел у подножия скалы клубок белых
тел. На дороге лежала мертвая лошадь, из-за нее виднелась рука всадника.
Женщина подползла к краю карниза, осматривая местность. Потом, прежде
чем Саймон смог остановить ее, спустилась с карниза. Саймон последовал за
ней, ожидая нападения. Но вокруг виднелись лишь неподвижные тела.
Тепло огня донеслось до них. Хорошо! Спутница Саймона протянула обе
руки к огню. Трегарт пробирался между обожженными телами собак. Он
направился к мертвой лошади, собираясь использовать оружие всадника. И тут
увидел, что пальцы всадника движутся.
Охотник был смертельно ранен, и Саймон не испытывал к нему сочувствия
после этой жестокой охоты на болотах. Но он не мог и оставить беспомощного
человека в ловушке. Налегая изо всех сил, он приподнял мертвую лошадь и
вытянул изувеченное тело. И принялся при свете пожара рассматривать
раненого.
И искаженных, залитых кровью чертах лица не было ни признака жизни,
но разбитая грудь с трудом поднималась и опускалась. Время от времени
слышался стон. Саймон не смог бы назвать расу всадника. Коротко
остриженные волосы, очень красивые, почти серебристо-белые. Нос крючком
между широкими скулами - странное сочетание. Саймон предположил, раненый
молод, хотя в этом бледном лице мало что осталось от несформировавшегося
юноши.
Через плечо у него по-прежнему висел рог. Богато украшенная одежда,
усаженная жемчугом брошь на груди свидетельствовали о том, что это не
простой солдат. Саймон, не способный помочь ему, обратил внимание на
широкий пояс всадника и оружие.
Нож он засунул себе за пояс. Странный самострел извлек из кобуры и
внимательно осмотрел. У оружия был ствол и приспособление, которое могло
служить только курком. Но ручка оружия непривычна, целиться трудно. Саймон
сунул самострел за пазуху.
Он отцеплял следующий предмет - узкий цилиндр, когда из-за его спины
протянулась белая рука и взяла цилиндр.
При этом прикосновении раненый шевельнулся. Он открыл глаза. И в его
затуманенных смертью глазах появилось такое выражение, что Саймон
отшатнулся.
Он встречался с опасными людьми, желавшими его смерти, и справлялся с
ними. Он стоял лицом к лицу с людьми, ненавидевшими его, и сам ненавидел
их. Но никогда он не видел такого выражения, которое застыло в блестящих
зеленоватых глазах охотника.
Но тут же Саймон понял, что эти глаза обращены не к нему. Раненый
смотрел на женщину, которая стояла, слегка согнувшись, оберегая раненую
ногу, поворачивая в руках жезл, который сняла с пояса охотника. Саймон
ожидал увидеть в ее лице объяснение того горящего разъедающего гнева, с
которым на нее смотрел раненый.
Она спокойно, без следа эмоций, смотрела на охотника. Его губы
изогнулись. С мучительным усилием он приподнял голову и плюнул на нее.
Затем голова его ударилась о дорогу, и он затих, как будто последнее
выражение отвращения отняло у него всю энергию. В свете угасающего огня
лицо его расслабилось, рот приоткрылся. Саймону не нужно было
прислушиваться к стуку сердца: он знал, что охотник мертв.
- Ализон, - женщина тщательно выговорила это слово, переводя взгляд
от Саймона на мертвеца. Наклонившись, она указала на эмблему на груди
всадника и повторила: - Ализон.
- Ализон, - сказал и Саймон, вставая. У него больше не было желания
осматривать вещи мертвого.
Женщина повернулась лицом к отверстию в стене, через которое уходила
к реке дорога.
- Эсткарп... - снова тщательное выговаривание. Пальцем она указывала
на речную долину. - Эсткарп, - повторила она, указывая на себя.
И как будто в ответ на ее слова, из-за стены послышался резкий
трубный звук. Не вызывающий зов рог, а скорее свист, какой издает сквозь
зубы человек, ожидая действия. Женщина в ответ прокричала несколько слов,
ветер подхватил их, они эхом отдались от скальной стены.
Саймон услышал топот копыт, лязг металла о металл. Но поскольку
спутница с радостным ожиданием смотрела на проход, он решил ждать, не
прибегая к действиям. Лишь рука его сомкнулась на автоматическом пистолете
в кармане. Он направил ствол оружия на щель в стене.
Они появлялись по одному, эти всадники. Двое, держа оружие наготове,
протиснулись в проход. Увидев женщину, они радостно вскрикнули; это явно
были друзья. Четвертый всадник поехал прямо к ожидавшим Саймону и женщине.
У него была высокая мощная лошадь, выбранная как будто для того, чтобы
нести большую тяжесть. Но всадник был настолько мал ростом, что пока он не
спешился, Саймон принимал его за мальчика.
В свете огня тело всадника блестело, искры вспыхивали на шлеме,
поясе, горле, запястьях. Хоть он был и мал ростом, плечи у него
необыкновенно широкие, а руки и грудь могли принадлежать человеку втрое
большего размера. Одежда напоминала кольчугу, но облегала тело так плотно,
будто была сделана из ткани. Шлем увенчивался изображением птицы с
распростертыми крыльями. А может, это была настоящая птица, каким-то
образом замершая в неестественной неподвижности? Глаза на поднятой голове,
казалось, следили за Саймоном с молчаливой яростью. Гладкая металлическая
шапка, на которой сидела птица, оканчивалась чем-то вроде кольчужного
шарфа, обернутого вокруг горла всадника. Идя вперед, всадник нетерпеливо
потянул за этот шарф, открывая лицо. И Саймон увидел, что не так уж он
ошибся в своей первоначальной оценке. Воин в шлеме с ястребом был молод.
Молод, да, но и силен. Внимание его разделилось между женщиной и
Саймоном, он задал ей вопрос, враждебно осматривая Трегарта. Она ответила
потоком слов, рука ее начертила в воздухе какой-то знак между Саймоном и
воином. Увидев это, воин коснулся шлема жестом, который мог быть только
приветствием чужеземцу. Но распоряжалась в этой ситуации женщина.
Указывая на воина, она продолжила урок языка:
- Корис.
Саймон быстро решил, что это может быть лишь личным именем. Он ткнул
пальцем себе в грудь.
- Трегарт, Саймон Трегарт. - И подождал, пока она назовет себя.
Но она лишь повторила его слова, как бы запоминая:
- Трегарт, Саймон Трегарт.
Тогда Саймон решил спросить прямо:
- Кто? - он указал прямо на нее. Воин Корис потянулся за оружием.
Женщина нахмурилась, лицо ее приобрело холодное выражение. Саймон понял,
что совершил большую ошибку.
- Прошу прощения. - Он развел руки, надеясь, что она воспримет этот
жест как извинение. Он каким-то образом оскорбил ее, но из-за своего
невежества. И женщина, должно быть, поняла это, потому что принялась
что-то объяснять молодому офицеру. Впрочем, тот в последующие часы не стал
более дружелюбным по отношению к Саймону.
Корис с почтительным видом, не соответствующим разорванной одежде
женщины, посадил ее за собой на спину большой черной лошади. Саймон ехал
за другим воином, держась руками за пояс всадника.
Спустя долгое время Саймон неподвижно лежал в постели и невидящими
глазами смотрел на резной деревянный верх полога. Он мог показаться
глубоко спящим, если бы не эти открытые глаза. Но старая способность
мгновенного перехода от сна к полному сознанию не оставила его в новом
мире. И сейчас он напряженно квалифицировал сведения, стараясь из
разрозненных факторов нарисовать картину того, что находилось за каменными
стенами этой комнаты.
Эсткарп оказался не только речной долиной; это была серия мощных
крепостей вдоль дороги, означавшей границу. В этих крепостях они меняли
лошадей, ели и снова скакали, подгоняемые необходимостью, которую Саймон
не понимал. Наконец они оказались в городе круглых башен, серо-зеленых,
как почва, на которой они сидели. В этом окруженном стеной городе жила
раса высоких людей с гордой походкой, темными глазами и волосами такими же
черными, как у Саймона. В этой расе чувствовалась глубокая древность.
Но к тому времени, как они прибыли в город, Саймон так устал, у него
так болело тело, что в памяти его сохранились лишь отдельные картины. И
всюду впечатление возраста, глубокой древности башен и стен. Башни и стены
города могли быть частью гор этого мира. Трегарт бывал в старых городах
Европы, видел дороги, по которым проходили еще легионы Рима. Однако здесь
ореол возраста, покрывший все, был гораздо сильнее, и Саймон боролся с
ним, обдумывая факты.
Его поселили в центральной башне города - массивном каменном
сооружении, в котором была и торжественность храма, и безопасность
крепости. Саймон с трудом мог вспомнить, как приземистый офицер - Корис -
привел его в эту комнату, указал на постель. А затем - ничего.
Или было еще что-то? Саймон нахмурился, слегка сдвинув брови. Корис,
комната, постель... Но теперь, когда он глядел на узоры резьбы над
головой, она показалась ему странно знакомой, как будто вырезанные там
символы имели какое-то значение, когда-то известное ему.
Эсткарп - и древняя страна, и город, и образ жизни. Саймон напрягся.
Откуда он это знает? Однако это правда, такая же реальная, как кровать, на
которой отдыхало его измученное тело, как резьба над кроватью. Женщина, за
которой шла охота, принадлежала к расе Эсткарпа, в то время как мертвый
охотник за стеной - к иному и враждебному народу.
Воины в крепостях все были высокими, смуглыми, гордыми и
отчужденными. Лишь Корис, с его изуродованным телом, отличался от
предводительствуемых им людей. Однако приказы Кориса исполнялись; только
женщина, ехавшая за ним, обладала, по-видимому, большей властью.
Саймон мигнул, руки его задвигались под одеялом, он сел, устремив
взгляд на полог. Он уловил легкий звук приближающихся шагов и поэтому не
удивился, когда кольца занавеса звякнули, толстая синяя ткань разделилась
и появился тот самый человек, о котором Саймон только что думал.
Без кольчуги Корис представлял еще более странное зрелище.
Широкоплечий, со свисающими, непропорционально длинными руками, он был
невысок, и его тонкая талия и стройные ноги были необыкновенно малы
сравнительно с верхней частью тела. Но на этих широких плечах сидела
голова мужчины, каким был бы Корис, если бы судьба не сыграла с ним
жестокую шутку. Под густой шапкой светлых волос находилось лицо лишь
недавно возмужавшего юноши. Необычайно красивое лицо, резко
контрастирующее с плечами, голова героя на теле обезьяны!
Саймон опустил ноги с высокой кровати и встал, сожалея, что вынужден
будет смотреть на вошедшего сверху вниз. Но Корис тут же отскочил с
быстротой кошки и встал на широкий каменный карниз, шедший под узким
окном, так что его голова оказалась на уровне головы Трегарта. Грациозным
жестом, странным для такой длинной руки, он указал на груду одежды.
Саймон кивнул. Это была не та одежда, которую он сбросил, ложась в
постель. Но кое-что давало ему возможность понять, в каком статусе он
здесь находится. Пистолет и все содержимое карманов аккуратно разложено
рядом с новой одеждой. Значит, он не пленник.
Он натянул брюки из мягкой кожи, такие же, как те, что были сейчас на
Корисе. Тонкая, как перчаточная, кожа была темно-синего цвета. Тут же
оказались сапоги с высокими голенищами из серо-серебряного материала,
похожего на шкуру ящерицы. Одевшись, Саймон обернулся к офицеру и жестом
показал, что хочет умыться.
Впервые на прекрасных губах воина появилась улыбка, и он указал на
альков. Саймон понял, что хоть обстановка в крепостях Эсткарпа кажется
средневековой, их обитатели понимают, что такое санитария. После поворота
ручки из трубы потекла теплая вода, тут же оказался кувшин с ароматной
пеной, которая сняла щетину с лица. В то же время продолжался урок языка:
Корис терпеливо произносил слова, пока Саймон не повторял их верно.
Офицер держался нейтрально. Он не делал дружеских жестов и не отвечал
на попытки Саймона установить более личные отношения. Когда Трегарт
натягивал нечто среднее между курткой и рубашкой, Корис отвернулся, глядя
в окно.
Саймон взвесил в руке пистолет. Эсткарпскому офицеру, по-видимому,
было все равно, пойдет ли он вооруженным или нет. Наконец Саймон затянулся
поясом и сделал знак, что готов.
Они вышли в коридор и через несколько шагов начали спускаться по
лестнице. Впечатление древности подтверждалось выбитым в каменных ступенях
углублением, канавкой вдоль левой стены, там, где много столетий ее
касались пальцы идущих. Бледный свет лился из шаров, размещенных в
корзинах над головами, но природа этого света оставалась загадкой.
У подножия лестницы располагался большой зал. В нем находилось
несколько вооруженных воинов, но большинство присутствующих было одето в
такую же, как у Саймона, одежду. Кориса приветствовали, а Саймона
разглядывали с любопытством, но никто не с ним не заговорил. Корис
коснулся руки Саймона, указывая на занавешенную дверь. Отведя занавес, он
пропустил Трегарта вперед.
За дверью оказался еще один зал. Но здесь голые каменные стены были
увешаны завесами с изображением того же символа, который Саймон обнаружил
на пологе кровати. Символ этот показался ему странно знакомым. В дальнем
конце зала стоял часовой, опираясь подбородком на рукоять своего меча.
Корис отвел второй занавес.
Помещение за ним казалось больше, чем было на самом деле, из-за
сводчатого потолка, уходившего далеко вверх. Здесь свет шаров был сильнее
и позволял разглядеть собравшихся.
Саймона ждали две женщины, одна сидела, другая стояла, положив руку
на спинку кресла. Ему пришлось приглядеться, чтобы узнать в стоящей ту
самую, которая спасалась от охотников из Ализона. Волосы, свисавшие тогда
мокрыми прядями, теперь были убраны в серебристую сеточку, вся она с ног
до головы была одета в платье из серебристой туманной ткани. Единственным
украшением был овал из такого же кристалла, какой Саймон видел у нее на
браслете. На этот раз кристалл висел на цепи между маленькими возвышениями
грудей.
- Саймон Трегарт! - Это произнесла сидящая женщина, поэтому взгляд
Саймона переместился на нее, и он тут же понял, что уже не может отвести
взгляд.
У нее было такое же треугольное лицо, такие же внимательные глаза и
черные волосы. Но из глаз ее излучалась сила, действовавшая как удар.
Саймон не мог определить ее возраст, но ему показалось, что она вполне
могла бы видеть, как укладывались первые камни Эсткарпа. И в то же время
она показалась ему лишенной возраста. Руки ее взметнулись, и она бросила
Саймону шар из того же туманного хрусталя, как и украшение, которое было
на груди у нее и ее помощницы.
Саймон поймал шар, который оказался не холодным, как он ожидал, а
теплым. В то же время обе женщины взяли в руки свои украшения.
Все последующее Трегарт так никогда и не мог объяснить даже себе.
В мозгу Саймона одна за другой начали возникать картины того, как он
попал в мир Эсткарпа, и он понимал, что женщины видят эти картины. Когда
он кончил, к нему хлынул молчаливый поток информации.
Он находился в главной крепости страны, которой угрожала смертельная
опасность. Древней земле Эсткарпа угрожали с севера, с юга и с моря на
западе. Смуглые жители равнин и городов Эсткарпа пока противостояли
давлению лишь потому, что унаследовали древние знания. Возможно, они
обречены, но сдадутся лишь с последним ударом последнего оставшегося в
живых воина.
То же чувство, которое заставило Саймона шагнуть под грубую арку во
дворе дома Петрониуса, снова ожило в нем. Гордые люди этой земли ни о чем
не просили его. Но он присягнул в верности расспрашивавшей его женщине,
мгновенно, с юношеским энтузиазмом, сделал выбор. Не произнеся ни слова,
Саймон поступил на службу Эсткарпа.

дальше