Не говоря больше ни слова, жена Мазута обошла изгородь — сбоку, со стороны моря, с несколькими досками, лежал камень, она нагнулась, откатила его. Тура и Хаджинур подошли ближе. Под камнем была не очень глубокая ямка. Дно ее устилал песчаник.
— Это? — Тура удивился.
— Да.
Они еще постояли. Потом женщина открыла замок, втроем они вошли в маленький огороженный со всех сторон дворик.
В глаза бросилось множество ящиков, разбросанных вокруг. В середине двора стоял домик или сарай. Саматов заглянул внутрь, кроме стола с чурбаками вместо стульев и верстака с инструментами он увидел еще маленький телевизор.
— Не надо было вам Мазута тогда отпускать с Осыпного, товарищ подполковник... — пожалел задним днем Хаджинур. — Он же сказал, что не будет жаловаться. Подумаешь, пару раз получил по шее! Что сгоряча не бывает... Сделали бы обыск, нашли бы тайник!
— Не знаю, Хаджинур. Может статься, что мы бы тогда ничего и не нашли... — заметил Тура. — Все это странно. Пистолет. Аноним...
— Думаете, Мазуту его подбросили?
— Я думаю, браконьер нашел бы лучшее место на Берегу, чтобы все это спрятать.
— А тогда зачем?..
— Кто-то решил убить сразу двух зайцев. И направить нас по ложному следу. И отомстить Мазуту!
Пока жена Касумова собирала передачу мужу, Саматов осмотрел берег. Впереди, в море, метрах в двухстах от берега, виднелись две скалы.
— Передайте ему, пожалуйста, — жена Мазута принесла узелок. В нем была лепешка, несколько луковиц, вяленая рыба, овечий сыр.
— У вашего мужа есть враги? — спросил Тура.
— У моего мужа? — Она хотела выиграть время, задумалась.
— Может, кто-то ему грозил? Или он кому-то дорогу перешел.
— Я ничего не знаю. У нас тут никто ничего не знает. Мы темные люди!
— Предупреждал он вас? «Будь осторожнее»... Или: «Этого человека остерегайся?» — Мой муж?
— Да.
— Нет, ничего он не говорил.
Тура понял, что она ничего больше не скажет и вместе с Орезовым направился к машине:
— Сейчас ты займешься биографией Мазута, Хаджинур. Узнаешь его образ жизни, связи. С кем он бегал. В общем, прокачаешь всю его жизнь за последние годы. Этот тайник, звонок анонима из автомата — все это грубая подделка. У Мазута есть враги. И они никуда не денутся от нас! Проверь наши материалы, не проходил ли он по какому-то из дел в качестве свидетеля! Может, потерпевшего...
Они садились в машину, когда жена Мазута снова подошла:
— Вы можете мне сказать: его отпустят? Говорят, в городе подписи будут собирать, чтобы его тоже... как Кулиева! К расстрелу!..
Тура прошел через дежурную часть милиции. На лестнице ему встретился уставший, одышливый Бураков, он успел за день изрядно побегать.
Старший опер повернул, пошел вместе с Турой. Тура спросил:
— Какие новости?
— Установили людей, которые видели Пухова последними, — обстоятельно доложил Бураков. — Это Хамидовы. Они из этого дома. Их все знают. Солидные люди. Муж, жена, два брата, сноха и бабушка. Они вечером, после работы, переносили вещи на новую квартиру. Пухов им помогал...
— Он был с ними с самого начала? — уточнил Тура.
— Нет, они встретили его в центре, недалеко от Морского вокзала, когда делали последнюю ходку. Он помог им нести посуду — тарелки, пиалушки. Следователь их сейчас там всех допрашивает.
— Пухов долго еще находился у Хамидовых?
— Не очень. Поужинали. Пухов ушел около двенадцати.
— Говорил он, куда идет?
— Нет. Никому ничего не сказал, — Бураков развел руками. — Пухову мы еще раньше допросили. Она ничего не знает. Не видала, не слыхала.
— А что с Сейфуллиным? — спросил Тура.
— Я говорил с женой. Похоже, как случайный выстрел на охоте. Следователь допросил очевидца. Это его приятель. Тоже был в лодке с Сейфуллиным... Подняли со дна ружье — в нем один патрон. Во втором стволе гильза. Ружье старое. Экспертиза подтвердила...
— Далеко отсюда?
— В районе метеостанции.
— Они — действительно приятели?
— Действительно. Ни вражды, ни злости. Собутыльники...
— А возраст?
— Приятель — тот постарше. Баларгимов Садык. Осмотрщик кабельного завода. Ни в милиции, ни в рыбинспекции на него никаких материалов.
— На берегу был кто-нибудь? — спросил Тура.
— В то время?
— Да. Может, другие охотники. Очевидцы?
— Никого. Ночное время. Вдова, в общем-то, не имеет претензий...
Он оставался в коридоре, а Тура зашел в приемную. Гезель была на месте.
— Вас тут спрашивала жена Пухова, товарищ подполковник...
Тура обернулся:
— И что ты сказала?
— Я сказала, что у вас прием по понедельникам.
— Гезель! Сегодня же только четверг!
— Я все поняла! Она сейчас на кладбище...
На кладбище Пухова была одна, одетая во все темное, с черным платком на голове. Она что-то поправляла среди венков, окаймлявших большую фотографию убитого. Рядом с ней стояла тяжелая хозяйственная сумка.
Саматов поздоровался. Пухова доверчиво взглянула в его сторону, кивнула. Ей было жарко.
Он решил подождать. Подошел к скромному памятнику со звездой на обелиске. На дощечке внизу было написано:
«Аббасов Саттар Габибулла-оглы, воин-интернационалист, инспектор Рыбонадзора, 23 года, погиб при исполнении служебных обязанностей».
В этот момент к нему подошла жена Пухова.
— Вот зашла Сереже рассказать, как мы живем... — Пухова смахнула слезу. — Он ведь беспокоится там!
Против этого было трудно возразить.
— Как дети? — спросил Саматов.
— Дети — и есть дети. Отправила в Челекен, к старикам. Сразу после похорон. Вы тоже идете?
Она взглянула на памятник Аббасову.
— Прямо напасть какая-то! Сколько людей погибло. Саттар Аббасов сгорел, Сейфуллин утонул. И вот мой Сережа...
Она посмотрела на него.
— Вы извините... У меня что-то с головой... Хотела вас видеть, а зачем... Все, вспомнила! У меня к вам дело... — Она оглянулась, никого вокруг не было. — Тут ко мне приезжали, спрашивали про Сережины бумаги. И сейчас ездят. Я всем говорю — «Ничего не знаю. Потом...» Вот... — она достала из сумки общую тетрадь. — Я решила отдать вам. В портфеле у сына она лежала со школьными тетрадками... Вот, пожалуйста...
Тура открыл тетрадь где-то посредине, потом в конце. Это были копии каких-то документов.
— Спасибо. Других бумаг мужа у вас не осталось?
— Нет, — сказала она. — Меня уже спрашивали... Про докладную, которую Сережа посылал в Москву... Год назад это было.
Они пошли к выходу.
— А кто? — спросил Саматов.
— Спрашивал-то? Начальство его... Начальник инспекции Кадыров... Из республики приезжали... Да где же я им найду? У нас ведь даже обыск был! Негативы искали... Сережа к докладной фотографии приложил, кто, значит, осетрину у браконьеров брал. Там и номера машин, и портреты...
Они шли по аллее кладбища.
— И что? — проговорил Саматов.
— Все забрали. Ни одного не осталось. А Сергея предупредили. Больше, мол, не делай, а то головы не сносишь... Вот и не сносил...
Тура завез Пухову домой. Они вышли из машины.
Пухова открыла калитку.
В маленьком дворике стоял мотоцикл с коляской.
Саматов помог Пуховой занести сумку с продуктами в квартиру. Постоял несколько секунд в маленькой прихожей, заставленной вещами.
На вешалке он увидел синюю с форменной кокардой фуражку убитого инспектора, высокие «рыбацкие» сапоги. В глубине квартиры — портрет Пухова.
В дверь позвонили. И тут же открыли. Дверь была незаперта. В прихожую зашел начальник Рыбоинспекции Кадыров. Увидев Саматова, он поздоровался с ним, с Пуховой, которая вышла из глубины квартиры на звонок.
Кадыров тут же объяснил цель визита:
— Может, я рано заехал? — спросил он у Пуховой. — Вы хотели поискать Сережины бумаги. Искали?
— Да нет пока. — Она махнула рукой. — Все не до того!
— Ну, ладно, я попозже заеду! — Кадыров объяснил Туре:
— Пухов сигнализировал о браконьерах. Вовремя мер не приняли, а сейчас высокое начальство как с цепи сорвалось. Требует копии накладной...
— А первые экземпляры?
— Как всегда! Списали, переслали, подшили, отфутболили. И концов не видать... И копии найти не можем... Я покурю пока на крыльце.
Он вышел.
Тура дотронулся до ее руки.
— Спасибо, — он положил ладонь на карман, где лежала переданная ею тетрадь.
Она взглянула на него осмысленно-понимающе:
— Дай вам Бог!
Когда Саматов вышел из дома, Кадыров протирал лобовое стекло своей машины. Тура направился к «Ниве», но Кадыров остановил его:
— Как? Прокурор дал санкцию на арест Мазута?
— Дал! Мазут уже в Красноводском следизоляторе...
— Я чувствовал! Он бандит! Злостный рецидивист и браконьер! — Кадыров словно обрадовался. — Главный враг Пухова был на этом участке! А мне не верили... Вот! Видал? — Он достал из кармана маленький, размером с носовой платок, полотняный мешочек. Сунул Саматову.
Тура взял в руки мешочек, раздернул завязочку — черные сухари с какой-то темной смесью. Принюхался — перец.
Тура чихнул.
— Что это? — спросил он.
— Это здешняя черная метка. Предупреждение о смерти.
— Где ты это взял?
— Взял! — усмехнулся Кадыров. — На веревочке к двери моего дома привязали сегодня. Предупреждают, чтобы я их не доставал. Перед тем, как сожгли Саттара Аббасова, мне тоже такую прислали. Я приносил Буракову. Показывал. Они ведь не на Саттара охотились — на меня. Умар решил, что я в инспекции ночую...
— А что Бураков? — спросил Тура.
— Сказал, что у каждого милиционера десяток таких дома. И у него тоже... Но я им всем яйца поотрываю, прежде чем они до меня доберутся!
— Что за странные у вас здесь обычаи? — усмехнулся Тура. — Черные метки присылают одним, а убивают других.
Тура и Анна шли вдоль берега. Небольшая волна набегала на песок. Место было пустынное. За горизонтом садилось солнце. Анна объясняла:
— Как ни странно, власть здесь дает только одно... Красная рыба!
Тура внимательно слушал.
— Красная рыба — это продукт, без которого вы абсолютно безболезненно обходитесь...
Тура подтвердил это смешком.
— ...Но есть люди, для которых икра, осетрина — обязательный показатель принадлежности к элите. Ни одного высокого гостя, человека, который что-то значит, — не отпустят отсюда без красной рыбы. И ни один уважающий себя функционер не поедет отсюда в республику, тем более в Москву, без осетрины или икры! А теперь представь себе положение людей, поставленных на борьбу с браконьерством... Например, вашего друга — полковника Агаева! Для видимости они должны ловить браконьеров, а по существу? Кто будет снабжать осетриной обком, облисполком, их гостей, нужных людей... Родственников? Суд? Прокуратуру, московское начальство...
— А как же эти мероприятия на море...
— «Невод»?
— Вы знаете условное наименование?
— Народ все знает! Даже точную дату. Мне ее говорили сегодня... У нас ведь как обычно делается? Браконьеры получат задание от начальства. И сами все принесут. А когда они откупятся, начальство для вида устроит облаву. С катерами, с вертолетами. Только ловить будет некого!.. В доме у моего бывшего мужа, помню, стояли в подвале огромные чаны. Икра, осетрина...
— Вы разошлись?
— Официально? — она вздохнула. — Нет еще... Он не дает мне развод, боится, чтобы это не отразилось на его карьере.
— Он — из местного руководства? — Она кивнула.
— Он теперь живет не здесь. Но наезжает иногда с проверкой, по оказанию помощи. Скоро опять приедет. У директора Сажевого комбината, у Кудреватых, большое событие: сына женит на дочери предсовмина. Соберется весь бомонд... Ты слышал о нем. Амиров...
— Наш замминистра? Генерал Амиров? — Тура от неожиданности расхохотался.
Некоторое время они шли молча. Анна зашла вперед, загородила ему дорогу, взглянула на него.
— Тебя это останавливает? Мы можем не встречаться, пока он здесь.
— Смешно! — сказал Тура. — Чтобы мы, два взрослых человека, скрывались как несмышленые дети... А то нас увидят и скажут родителям!.. — Он взял ее за плечи. — Плевать. Мы живем нашу собственную жизнь — единственную...
— Я подумала о том, как все осложнилось теперь для нас обоих...
Тура лежал на тахте в маленькой уютной квартирке Мурадовой. Сбоку на подносике стояла традиционная азиатская закуска — орешки, миндаль, изюм, чайник с двумя пиалами. По другую сторону на корточках сидела Анна перед горящими свечами. Круглым небольшим зеркалом Анна ловила изображение свеч и следила за ними. Она была похожа сейчас на маленькую девочку-подростка, поглощенную игрой.
— На кого ты гадаешь? — спросил ее Тура. От неожиданности она вздрогнула.
— На вас.
— Говори мне «ты».
Она отложила зеркало, легла рядом.
— Закрыться бы вот так, — Анна натянула простыню на голову себе и Туре, они оказались словно внутри палатки. Две головы близко друг к другу. — Отгородиться от всего мира... И ни о чем не думать. Только о нас...
Они ехали по городу.
— О чем вы думаете? — спросила Анна.
— Честно? — он улыбнулся.
— Да.
— Я думал о деле Пухова...
— Бедный Тура, — Анна погладила его по руке. — Никто не скажет вам правды. Побоится! Здесь все разуверились. Человек утром жалуется должностному лицу на мерзавца, который потребовал от него взятку, а вечером тот, на кого он жалуется, уже в курсе дела. И расплата грядет!
— У тебя есть хоть один пример?
— Конечно! Хотя, как ты понимаешь, у меня тоже только одна жизнь...
— Я обещаю защитить ее!
Мурадова покачала головой, грустно улыбнулась:
— Ты видел труп этого охотника в морге, которого привезли вместе с Пуховым? — спросила она.
— Сейфуллин? Несчастный случай на охоте?
— Чушь! Это никакой не несчастный случай.
— Бураков произвел проверку. Сейфуллин поехал с приятелем на ночную охоту. На качкалдаков. В темноте качнул лодку, прикладом случайно ударил о днище. Ружье — старое, спусковой механизм изношен. Экспертиза удостоверила. В результате — выстрел...
— Сейфуллина убили! — сказала Мурадова с горечью.
— Закатили ему в лоб полный заряд дроби. На берегу. У метеостанции. Принародно! И свидетели есть! Человек десять, а, может, пятнадцать, которые приехали за рыбой. Но они ничего тебе не скажут.
— Откуда тебе это известно? И про выстрел, и про свидетелей? — Он остановил машину недалеко от Судебно-медицинской экспертизы.
— Все знают!
— В том числе и вдова?
— Конечно!
— Вот ты и попалась, — Тура легко похлопал Анну по руке. — С ней тоже разговаривали. Она даже не намекнула на то, что ее мужа убили!
Анна рассмеялась:
— Господи! Да она боится! Я именно от нее и слышала об этом!
Саматов был сбит с толку.
— Поэтому я и говорю: ничего вы не знаете о здешних трагедиях! Сколько людей гибнет! И все списывают на несчастные случаи!
— Закон всеобщего молчания?
— Конечно! Сейфуллина убили, потому что он знал больше, чем требовалось, и не хотел держать язык за зубами... Ты поговори сам с этим очевидцем...
Анна вышла из машины и пошла к себе.
Дача Садыка Баларгимова не была роскошной — хозяин Берега довольствовался в жизни простым: безыскусный интерьер, немудреная одежда, неприхотливый стол.
Любовница Баларгимова — не поражающая воображение молодая женщина — уложила дочь спать, выключила свет, вышла на кухню.
Садык Баларгимов и его гость — майор Бураков как раз вставали из-за стола. У них шел серьезный разговор, он уже заканчивался.
— ...Фамилия-то твоя все равно в допросах упоминается. Как ты не понимаешь! — говорил Бураков.
— Да плевал я на этого Хаджинура Орезова!.. — возмутился Баларгимов. — Подумаешь! Выйдет он на меня из-за того, что два года назад Мазута подрезали! Так Мазуту заплатили! И он сказал, что ничего не знает! Претензий ни к кому не имеет!
— Но фамилия-то твоя осталась! Саматов все равно на тебя выйдет. Или его новый зам, который приезжает. Тоже битый, прожженный... У них одна зацепка. Бинокль и фотоаппарат Пухова подбросил враг Мазута!
— Так пусть она исчезнет! Зацепка! Вместе с делом!
— Легко сказать!
— Ты-то для чего?
— Зачем тебе нужно было подкладывать пистолет именно Мазуту?
Баларгимов зашелся:
— Зачем? Чтоб знал, что хозяину надо отстегивать! Ты же деньги хочешь получать? Хочешь! Большие звезды на погонах носить хочешь? Так? Хочешь рыбку съесть и на хер не сесть... Так не бывает! Запомни! В жизни за все надо платить!
— Да много вы платите?!
— Дочке своей, инвалидке, лекарства покупать из-за «бугра» на валюту хватает?! Ты зачем ко мне пришел? На дачу посмотреть? Или посоветоваться?!
— И то, и другое!
— Так я тебе все сказал! Иди и думай! Все думайте... Да, ладно! Не расстраивайся. Может, выпьешь? — Баларгимов резко сменил тон.
— Нет, нет... Мне на работу! — Бураков никак не мог еще отойти после разговора. — И с Сейфуллиным не чисто! Чье ты ружье бросил в воду, знаешь? Саматов, он все поднимет! Недаром тебя вызвал!
— С Сейфуллиным — мои проблемы. Я знаю, как себя вести!
Говорившие поднялись из-за стола и вышли в гостиную. Впереди, сопя, вытирая со лба пот, шел Бураков.
— Где там его кабинет? — спросил Баларгимов. — Наверху?
— Саматова? — переспросил Бураков. — Да, на втором...
Тура в кабинете сидел за бумагами, когда в дверь постучали.
— Войдите!
— Баларгимов Садык... Меня вызывали по делу Сейфуллина...
В Баларгимове не было ни робости, ни страха. Подвижный, с острыми глазами, не лезущий за словом в карман. Он сел, не спрашивая разрешения.
— Расскажите, как это все произошло с Сейфуллиным... — спросил Тура.
— Да мне его, дурака, самому жалко, — начал Баларгимов. — А как вышло?
Он не успел ответить — в приемной послышался громкий, такой знакомый Туре голос из давешней его, дотюремной жизни.
Гезель что-то ответила. Дверь в кабинет распахнулась и — Тура вздрогнул! — на пороге стоял улыбающийся Силов.
Тура хотел подняться навстречу, но Силов мгновенно оценил ситуацию:
— Все в порядке... — Тихо, чтобы не мешать, прошел в угол к свободному стулу. — Я тут пока посижу...
— А как вышло? — повторил Садык Баларгимов.
Он только на долю секунды внимательным взглядом коснулся вошедшего и снова превратился в грубоватого рыбака, рубаху-парня, которому нечего скрывать.
В кабинете встретились достойные противники.
— Можно, начальник? — он достал сигарету, показал Туре.
— Курите.
— ...Пошли в ночь. На качкалдаков. Птица, известно, глупая... — Баларгимов прижег сигарету, затянулся. — ...Плывем! Я на веслах, Сейфуллин с заряженным ружьем на носу. Прикурил, как я вот сейчас... Перегнулся, стал мне давать... Ну и качнул лодку! Тут сразу и рвануло!.. Я — в воде! Где Сейфуллин, где лодка...
Тура и Силов внимательно слушали.
— ...Отплыл немного, чувствую — дно. Встал! Кричу: «Ты где?»... А темно! Мы ушли метров на сто от берега. Хоть глаза выколи... Где его искать? Сам мокрый. Все у меня утонуло. Думаю: «Э, не маленький! Сам выплывет...» Дрожу! Еле домой добрался. На другой день никуда не ходил. А на второй день прихожу к жене его, спрашиваю: «Сашка дома?» Она: «Нет!» — Заявили в милицию? — спросил Тура. Баларгимов качнул головой:
— Нет! Подумал: «Может, нажрался с радости, что не утоп. Спит где-нибудь!» Потом уж пошел. Написал объяснение Буракову. Возили на место. Я показал. Там под водой камень. И ружье там нашли. И рюкзак.
— А что с вашим ружьем?
— В рюкзаке осталось. Так и не собрал его.
— Вы член общества охотников?
— Был. Сейчас уж выбыл. Думаю снова вступить... А что этой бабе надо — жене Сейфуллина? На меня что ли бочку катит? Да если б я его уделал, зачем бы я к ней пошел! Она и не знала, что он на охоте, и с кем! Я сидел бы дома, молчал в тряпочку...
Тура спросил:
— Работаете?
— А как же! Осмотрщиком кабеля. На Южном участке.
— Зарплата большая?
— Какая там зарплата! — он махнул рукой. Тура обернулся к Силову:
— Товарищ майор, у вас будут вопросы? — Баларгимов тоже обернулся к Силову. Силов спросил:
— Как вы охотитесь на качкалдаков в темноте?
— Еще лучше! — Баларгимов с любопытством взглянул на него. — Птица ведь не видит. Подпускает совсем близко.
— А как подбираете дичь?
— Так и подбираем. С фонарем. Много, конечно, теряется...
— А фонарь нашли?
— Нет, так и не нашли... Хороший фонарь был!
— У меня больше нет вопросов! — объявил Силов.
— Ну, хорошо, — сказал Тура. — Идите. Если понадобитесь, мы вас вызовем.
Когда Баларгимов вышел, Силов сказал:
— Крутой мужик тебя посетил! За ним, думаю... ого-о... — протянул он. — Лет сто неотбытого срока...
В дверях показалась Гезель:
— Разрешите? Звонили из управления: в городе — заместитель министра прибыл, генерал Амиров, будет лично возглавлять операцию «Невод»...
Тура кивнул.
— Гезель, вот что: пригласи, пожалуйста, офицеров. Я им представлю своего зама...
Церемония представления не заняла много времени. Приглашенные офицеры сразу удалились. В кабинете с Турой и Силовым остались работники уголовного розыска.
Оперативники поздоровались за руку, назвали себя.
— Майор Бураков.
— Лейтенант Орезов...
— Я сейчас разговаривал с Баларгимовым, — глядя на Буракова, объявил Тура. — Он мне очень не понравился. Скользкий тип! Ты проверил — ружья, которые они брали на охоту, состоят на учете?
— Баларгимова — зарегистрировано, — ответил Бураков. Он был спокоен. — Состоит. А Сейфуллина — нигде не значится...
— Я хочу посмотреть на ружья. Пусть мне их потом принесут!
— Есть.
Тура обернулся к Орезову:
— Как с моим поручением насчет Мазута?
— О тех, кто враждовал с Мазутом; сведений нет. Год назад, правда, его порезали. И сильно. При невыясненных обстоятельствах...
Тура мгновенно отреагировал:
— Порезали?
— В больнице даже лежал! Но — кто? за что? — неизвестно...
— А подозреваемые? Были?
— Там, в материале, кем-то выдрано несколько страниц... И в том числе опись дела!
— Странно!
Бураков глядел в сторону.
— Пока все, — Тура кивнул им, отпуская. Бураков и Орезов вышли.
— Валек... — позвал Тура.
Они уже двигались навстречу друг другу.
— Тура!
Они подставили друг другу ладони для традиционного хлопка. Потом обнялись.
— Ты где остановился? — спросил Тура.
— В гостинице... В «Интерконтинентале». Язык сломаешь...
— Я знаю этот «Интертаракан»... Там одни насекомые. Поедем ко мне.
— Но сначала в гостиницу. Я тебе гостинцы узбекские привез. Лепешки, сушеную дыню...
Они направились к выходу.
Разговор продолжили уже в машине — ее вел Саматов.
— Как там у нас? — спросил Тура. — Все в порядке?
— Дом твой стоит заколоченный. В управлении много вакантных мест. Кстати, твое свободно... — Силов посмотрел «со значением».
— Меня уже там, наверное, забыли.
— Ну, это ты зря! Тебя там вспоминают... Со мной даже говорил о тебе новый начальник управления... Ребята привет передают.
Они вышли из машины и направились к гостинице. Перед входом в «Интерконтиненталь» обоих ждал «приятный» сюрприз — встреча с местными путанами.
Две молодые девушки — брюнетка и блондинка сразу же их окликнули.
— Мальчики, какие проблемы?
Они остановились.
— Ноу проблем, — ответил Силов, улыбаясь.
— Тогда, может, вместе отдохнем? — спросила блондинка.
— Тура, ты как? — поинтересовался Силов.
— А что я? Я не против... — подыграл Тура.
— Подружек выберете себе сами...
Она кивнула на стоявшую у гостиницы машину с сидевшими в ней девушками. Поодаль прогуливались два молодых милиционера.
— Кудрявая, с голубыми глазами и белой кожей... — Силов посмотрел на блондинку. — Мне она определенно нравится.
— Но теперь у меня возникла проблема, — сказала та.
— Какая? — удивился Силов.
— Мани-мани... — Она показала пальцами, что считает деньги.
— Сколько?
— Двести пятьдесят...
— Нет вопросов! — заверил Силов. — Сейчас мы с моим другом должны ненадолго подняться наверх. У нас заказана междугородняя...
— Мы тоже отъедем... — Блондинке по какой-то причине это оказалось на руку. — И через полчаса вернемся. Будем ждать вас в машине...
— Ну, это просто чудесно! — заверил Силов. — А, может, подниметесь?
— Нет, нет. Там свои дела...
— А эти вас не беспокоят? — Тура показал на милиционеров.
— Нет! Здесь все схвачено. Чао, мальчики!
Через несколько минут Тура и Силов с чемоданом и огромной сумкой через вестибюль прошествовали вниз, к машине.
Ни девушек, ни милиционеров на площади уже не было.
Тура — в традиционном узбекском халате, в кроссовках, — накрывал на стол. Он резал помидоры, чистил лук. В средине стола возвышалась бутылка водки.
Силов, полулежа на тахте, быстро перелистывал общую тетрадь, которую Тура получил от вдовы убитого Пухова.
— Надо же! «В месяц по самым скромным подсчетам одной только лодкой вылавливается почти десять тысяч голов рыбы!» Триста штук ежедневно! Одной-единственной лодкой... За один рейс 700-800 килограммов!
— Да-а...
— А сейчас вдобавок нерест! Каждая шестая рыба с икрой! Представляешь, сколько денег идет здесь кому-то на карман! Рядовой ездок лодки зарабатывает в день несколько «штук»! У хозяина Берега сотня лодок! Какие же взятки идут наверх!
— Тут такой порядок, — объяснил Тура. — Браконьеры рассчитываются с Верхушкой, а потом те назначают общественную операцию «Невод»! Милиция и Рыбнадзор ударяют с катерами, с вертолетами, только ловить уже будет некого! Вся крупная дичь ушла...
Он оглядел стол, остался доволен работой.
— И в этом году? — спросил Силов.
— Тоже! Операция назначена на следующий понедельник...
— Тебя что-то смущает?
— В область приехал замминистра генерал Амиров. Бывший здешний начальник. В субботу свадьба сына директора Сажевого комбината Кудреватых. Есть и еще празднества... Потребуется много деликатесов — осетрины, икры... и, главное, все торжества до проведения операции «Невод»...
— Значит... Заготовки будут делать сегодня-завтра... В понедельник никто из крупных браконьеров в море не выйдет...
Внезапный порыв ветра ударил в окно, открыл раму. Силов поднялся с тахты, обошел вокруг стола, подошел к окну. Молния осветила крыши домов.
— Настоящая браконьерская ночь, — заметил Силов. — И ветер с моря! Даже если моторы заглохнут, лодку все равно прибьет к берегу...
Неожиданная мысль пришла ему в голову. Он остановился напротив Туры:
— Далеко отсюда до Берега?
— Не понял.
— До Берега далеко отсюда?
— А... Не очень.
— Может, съездим? Поплаваем?
— А с этим как? — Тура кивнул на стол.
— Успеется! Заодно аппетит нагуляем!
— Ну, что ж! Как скажешь... — Тура положил нож, которым до этого священнодействовал. — Я готов!

Шоссе было пустынно. Где-то рядом жило и напоминало о себе море.
В машине работало радио. Диктор сообщил:
«Эти дела, эти грандиозные предначертания, намеченные в важнейшем партийном документе, уже воплощаются в жизнь трудом советских людей...» В «Ниве» находились Тура, Силов и Хаджинур. Тура сам вел машину.
Впереди показался маяк. Они находились недалеко от метеостанции.
— Транспорт! — хрипло сказал вдруг Хаджинур. Они вышли из «Нивы».
Далеко, по другую сторону впадины, шла встречная машина. За ней была темнота. А дальше шли другие машины. Они были еще далеко, снопы огня то вздымались, то снижались вместе с дорогой.
— Как мы узнаем, едут ли они с рыбой? — спросил Хаджинур обеспокоенно.
— Этого я пока не знаю, Хаджинур, — ответил Саматов. — Там увидим.
Они вернулись в машину, Силов снова включил зажигание. Приближавшиеся снопы света, словно балуясь, весело ползли между барханами навстречу. Было ясно: еще несколько секунд, и их заметят.
Силов выжал сцепление, подвел «Ниву» к осевой и затормозил.
Встречный транспорт приближался.
Над одной из машин светились три габаритных огня.
— Это КРАЗ... — сказал Тура. — Я уже видел его здесь! Поехали! — Они быстро вскочили в машину, на ходу хлопая дверцами.
Хаджинур круто вывернул руль.
КРАЗ набирал скорость.
Милицейская машина мчалась по бездорожью. Снопы огня уходили за край горизонта. Дождь хлестал в лобовое стекло. «Ниву» бросало из стороны в сторону.
КРАЗ шел, не останавливаясь.
Силов на ходу поставил на крышу «мигалку», крикнул в микрофон:
— Водитель КРАЗа 16-48, остановитесь! — Из-под колес вырывались брызги песка...
В «Волге», которая вместе с другим транспортом шла от метеостанции, был включен магнитофон.
В машине ехали двое. За рулем сидел снабженец Сажевого комбината Вахидов и рядом с ним зампредоблисполкома Шалаев — начальственного вида, лысый, с профессорской — «клинышком» — бородкой.
Оба наблюдали погоню, начатую милицией за КРАЗом.
— Это он! Идиот из водной милиции... — Вахидов узнал знакомый «почерк». — Этот будет гнать, пока не загонит... Я его сразу понял! Придется выручать.
В лобовом стекле сквозь дождь была видна круговерть огня над милицейской машиной. Донесся приказ: «Остановиться! Водитель КРАЗа 16-48...» — Выручать — так выручать... Да что ты трясешься? — спросил Шалаев.
— Икра, которую вы взяли... Десять килограмм...
— Что ты все дрожишь? — сказал Шалаев. — Ты не еврей, случайно?
— Да нет...
Саматов догнал КРАЗ, машины шли почти рядом.
— Тура! Возьми чуть ближе... — попросил Силов, приоткрывая дверцу. — Я хочу познакомиться с этим долбаным...
Выбрав момент, Тура подвел «Ниву» вплотную к КРАЗу.
Дальнейшее было за Силовым.
Он ловко перескочил на подножку КРАЗа, протянул руку — через открытое окно выдернул ключ зажигания. Потом с силой рванул дверцу на себя, протиснулся в кабину.
— Подвинься, красавец... — и с силой двинул водителя корпусом.
КРАЗ медленно остановился и одновременно милицейская «Нива» развернулась перед ним, преграждая путь.
— Права, путевку... — приказал Силов.
Ошалелый водитель вынул из бардачка и передал документы. .
Силов включил верхний свет. Прочитал: «С начальником ОРСа Вахидовым... Груз — сажевый конденсат...» Из «Нивы» вышли Тура и Орезов, сверху, из КРАЗа спустился Силов вместе с молоденьким водителем, который держал себя крайне неуверенно.
Силов передал путевку и права Туре.
— Сажу везет... Вместе с начальником ОРСа Вахидовым. Ну-ка, давай, сынок, — Тура кивнул Орезову на закрытый брезентом кузов КРАЗа.
Орезов взобрался в кузов, откинул брезент. В машине в огромном количестве находились окровавленные, обезглавленные туши осетровых.
— Товарищ подполковник... — крикнул Орезов. — Тут то, за чем мы приехали...
Саматов не успел ответить.
Послышалась музыка. В машине, которая приближалась, работал магнитофон. Это была все та же кассета с модным шлягером.
— По-моему, это Вахидов, — сказал Тура Силову. — Персональный снабженец главного здешнего туза — хозяина Сажевого комбината...
— Что ж! Я буду рад сегодня оказать ему небольшую услугу...
Не доезжая несколько метров, «Волга» остановилась.
Шалаев — довольный, как и подобает хозяину города при встрече с подчиненными ему стражами порядка, — полез из машины.
— ...А я думаю, кто это по пустыне под дождем авторалли устраивает? Оказывается, водная милиция... Здоров... — Он фамильярно, от плеча, бросил Саматову ладонь. — Привет... — Не глядя, пожал руку Хаджинуру. Когда очередь дошла до Силова, Тура представил его:
— Мой заместитель — майор Силов...
— Шалаев, зампредисполкома, — он оценивающе взглянул на Силова. — Вот взял машину на комбинате, приехал посмотреть на рыбачков... Город сидит на голодном пайке. Хоть рыбкой людей побаловать... Куришь? — Он достал коробку с вензелями на крышке. — «Герцеговина Флор». Любимые были папиросы хозяина... — на нем был добротный, слегка расплывшийся по обрюзгшей фигуре пиджак с депутатским значком республиканского парламента.
Тура отказался, достал свои сигареты. Силов и Хаджинур сделали то же.
— Такие дела, мужики... — он помолчал, словно обдумывая общую беду.
С минуту все курили. Потом Шалаев вздохнул. Не теряя времени, взял быка за рога:
— Обстановка в области сложная. Предисполкома мандражирует... Двадцатого сессия... — Это был набор каких-то заклинаний. — А тут государственная комиссия едет... — Шалаев держался как с равными.
Шофер КРАЗа поодаль и Вахидов, не выходивший из «Волги», с надеждой следили за ним. Шалаев не спешил.
— Квартиру тебе пока не дали? — спросил он Туру, потом повернулся к Силову. Он был удивлен. — А чего же не приходите? Вы же водная милиция! Водники! Можете вполне претендовать на площадь в ведомственном жилом фонде... Постой-постой! На днях уезжает этот прохиндей, предрыбколхоза Куманьков... Хоромы у него, правда, не бог весть какие, но все-таки... Трехкомнатная квартира.Окна на обе стороны. В центре. Ты зайди!
Транспорт, который двигался позади бежевой «Волги», успел благополучно их объехать и теперь снова выбирался на трассу далеко впереди.
— Тогда твой заместитель, — он взглянул на Силова, — переехал бы в комнату, которую сейчас ты занимаешь.
Шалаев счел, что игра сделана — в последний раз затянулся папиросой, бросил окурок.
— Ну, что? Мы поедем, пожалуй. Надо город кормить... Иди в машину, герой! — он обернулся к водителю КРАЗа. — Небось, уже полны штаны наложил! Ну, бывайте... — Он протянул руку Туре, но тот отстранился.
— Никуда он не поедет, — Тура кивнул на водителя. — Он задержан. И Вахидова я тоже должен задержать и допросить. Он значится сопроводителем груза. Здесь тонны три осетровой рыбы...
— Как знаешь! Время сейчас такое — давить на тебя никто не будет! Только подумай... Осетрина могла пойти в детские сады, в больницы, в дома престарелых...
Тура подал знак.
— Ладно, — прервал Силов. — Мы здесь не для того, чтобы друг другу мозги пудрить. Придется осмотреть и вашу машину тоже. Скажите водителю — пусть откроет багажник...
— А это еще зачем? — удивился Шалаев. На лице его было написано искреннее недоумение. Он обернулся к Туре. — Ты можешь мне объяснить?
— Могу. Мы проводим операцию по борьбе с браконьерством. В машине, может статься, есть красная рыба. А мы сейчас недалеко от места ее браконьерского лова.
— Там нет никакой рыбы, — кратко сказал Шалаев.
— Мы предпочли бы убедиться. — Шалаев с сожалением посмотрел на Туру.
— Что же, по-твоему, коммунист, даже если он подполковник, не может доверять другому коммунисту? Ведь если сегодня мы с тобой друг другу не поверили, как же нам завтра народ будет доверять?
— Дело не в партийной принадлежности...
— Партийная принадлежность, выходит, для тебя так — ф ь ю и т ь... — Он присвистнул. — Ты за слова свои отвечаешь? А то ведь нам еще придется встречаться. Ты коммунист, состоишь на партийном учете, пока — я член бюро обкома... Как друг другу в глаза смотреть будем? — Он бросил недокуренную папиросу на дорогу. — Ладно, мужики. Будем считать, что вы погорячились. Я об этом забыл.
Он подал руку Хаджинуру, взглянул на Туру, тяжело повернулся к машине.
— И, смотри, не откладывай с квартирой Куманькова! А то перехватят... На той неделе жду!
В «Волге» включили мотор, водитель аккуратно подал ее вперед, к Шалаеву. Под шипами заскрипел песок. Она была уже рядом с Турой.
— Постой!
Силов подошел к «Волге», открыл дверцу водителя:
— Выходите... — Вахидов вышел.
— Откройте багажник... — предложил Силов. Вахидов спокойно подошел к багажнику, открыл его. Багажник был пуст.
Шалаев выразительно засмеялся, посмотрел на Туру.
Вахидов закрыл багажник, собираясь вернуться за руль. С другой стороны к машине уже направлялся Шалаев.
— Минуту!
Силов подошел к капоту, открыл его. Осмотрев двигатель, поставил крышку на место.
Шалаев и Вахидов настороженно следили за ним.
Силов просунул голову в салон, к переднему сиденью, осмотрел «бардачок».
Рука его скользнула в карман чехла и замерла.
На свет появился целлофановый пакет с плотным содержимым. Силов положил пакет на сиденье, полез в следующий карман. В нем оказался такой же пакет. Еще два нашлись под сиденьем.
Силов показался из машины с целлофановыми пакетами.
— Икра! Расфасована по два килограмма! Как раз для детского сада и дома престарелых!
— Понятно... — Тура обернулся к Силову. — Перейдешь в «Волгу», за руль. Хаджинур поедет в КРАЗе.
— Ясно.
— В отделении возьмите собственноручные объяснения. Чья икра, как к ним попала? Куда они ее везут, занимались ли раньше скупкой осетровых у браконьеров и у кого именно? Я вас догоню! Все!
— Все? — Шалаев злобно взглянул в его сторону. — Тогда и здесь смотри тоже. — Он стал выворачивать карманы. — И меня обыщи! Чего уж там! Поиздевайся, сегодня Шалаев в твоих руках! Но завтра ты за это ответишь мне...
Он сверху вниз посмотрел на Хаджинура:
— Меня сразу завезите к дежурному по облисполкому. Я — депутат и пользуюсь депутатской неприкосновенностью... А за провокацию, — бешено закрутил огромным кулаком, — за то, что мне подсунули в машину! Вместе с этим... — Он жестко ткнул пальцем в Вахидова. — Вы ответите...
Вахидов подскочил от неожиданности, однако ничего не сказал.
— Сегодня же об этом будут знать в Президиуме Верховного Совета! Не случайно, что вы оказались ночью на трассе! Вы все за это ответите! — Он снова жестко ткнул пальцем в каждого, в том числе и снабженца.
Шалаев сел в машину, но не сзади, а на первое сиденье, рядом с Силовым.
Вахидов не спешил в машину, он попытался привлечь внимание Хаджинура, но тот не отозвался, уже прошел к КРАЗу, водитель которого включил мотор. Тогда Вахидов обратился к Туре.
— Одну минутку... — В машине их не могли слышать. — Я человек не богатый. Есть люди богаче меня... Я позвоню от вас из кабинета, мне принесут. Сколько? Пятьдесят тысяч? Шестьдесят?
— Садитесь в машину, — сказал Саматов.
— Сто? Пятьсот тысяч?
— Товарищ майор, — Тура нагнулся к кабине. — Вызывайте следователя прокуратуры. Пусть возбуждает уголовное дело, допрашивает. А Хаджинура, как только освободится, пошлите на обыск к Вахидову. И сразу арест на имущество...
Тура подождал, пока «Волга» и КРАЗ двинулись маленькой колонной сквозь ночь. Завел «Ниву».
Еще несколько километров он буквально крался с «Нивой» по трассе. Время от времени он останавливался, выходил на дорогу.
Дождь кончился.
Показалась луна, она была словно перевернута — похожа на огромную приплюснутую чашу.
Стояла абсолютная тишина.
Тура ехал без света.
Внезапно впереди кто-то выпустил в небо сигнальную ракету.
Тура увидел «козлятники» на берегу, остановил машину. Вдали виднелось несколько домов — в них никто не жил: пустые глазницы окон, выщербленные стены.
Вдруг он услышал звонок велосипеда.
Это ехал карлик Бокасса, высокий Адыл шел рядом с ним. Они едва не коснулись Туры, тут же исчезли.
Тура услышал громкий свист — кто-то из них подал сигнал. И тут же какая-то машина быстро отъехала от берега.
Тура увидел проблесковые огни.
Это был морковного цвета «Москвич» с забрызганным грязью номером. Водитель шел на скорости по грунтовой, сильно петлявшей дороге в сторону шоссе.
На трассе машина остановилась. Водитель тоже, как и Саматов, выключил фары, вышел из кабины — было хорошо слышно, как щелкнула дверца. Он несколько секунд постоял. Потом дверца щелкнула вторично, вспыхнул свет фар.
Он ехал в сторону города.
Саматов дал ему отъехать, подождал, пока погаснет последний красный зрачок стоп-сигнала, осторожно повел «Ниву» к шоссе.
Водитель впереди знал местность: несколько раз он съезжал с шоссе, вел машину между барханов. Тура несколько раз терял его из вида, но перед въездом в город увидел снова.
Они тянулись еще некоторое время один за другим, когда неизвестный водитель неожиданно свернул к «Нахалстрою». Машины проскочили центр неряшливой площади с «парикмахерской Гарегина» и призывом наказать смертью убийцу рыбойнспектора и сделали два-три поворота. Тут Саматов его потерял.
Было темно. Тура прекратил преследование, выскочил из машины. У колонки какой-то старик набирал воду.
— Что это за улица? — спросил у него Тура.
— Это не улица. Второй тупик Чапаева...
— Я и не знал, что у Чапаева было два тупика, — подумал вслух Тура.
— Было, сынок. Может, даже гораздо больше. Как у каждого человека...
Тура еще несколько минут ходил по коротким кривым улицам.
Сарайчики. Гаражи. «Москвич» исчез.

Во дворе было темно. Садык Баларгимов поставил машину между сараем и гаражом. Хлопнул дверцей, вошел в дом.
В передней было темно, но в глубине квартиры горел свет, там не спали.
Баларгимов скинул мокрый пиджак, повесил на вешалку, снял халат.
Жена Баларгимова — женщина с открытым приятным лицом, пышной грудью, с русым тугим пучком на затылке, вышла в переднюю.
— Что случилось? — спросил Баларгимов.
— Там Джафар... Москва утвердила Умару расстрел. — Баларгимов помолчал, сказал:
— Опусти шторы. Один шакал за мной увязался. Сейчас, наверное, ходит под окнами. Ищет, где свет...
Жена ушла.
Баларгимов надел халат, вошел в комнату. Окна были уже занавешены. За столом сидел Джафар, не старый еще , но словно уже махнувший рукой на все, смертельно усталый человек. На нем был мятый изношенный донельзя костюм.
Увидев Баларгимова, Джафар поднялся. Баларгимов подошел к нему, ободряюще потрепал по плечу.
— Не все потеряно... Держись, я вытащу твоего сына оттуда...
Джафар готов был расплакаться.
— Неси все на стол, — сказал Баларгимов жене. — Мой старший брат приехал. Я сейчас...
Он пошел в ванную, включил газовую колонку, разделся, встал под душ.
Джафар был здесь же — братьев отделяла полупрозрачная занавеска.
— Теперь вся надежда на Верховный Совет... — Джафар хрустнул переплетенными пальцами. — Мы подали на помилование...
— Ты передал адвокату деньги, которые я дал? — Баларгимов с силой растирал мускулистое, с синими узорами татуировки тело.
— Передал. Он сейчас с Верой в Москве.
— Позвони ей. В Москве пусть адвокат не жмется. За свою работу он получит, сколько скажет. Пусть идет в комиссию по помилованиям... Сколько им надо? Миллион? Достанем... Сейчас все покупается и продается. Дело только в цене...
Он выключил воду, растер тело полотенцем, накинул халат. Пошел в комнату. Брат шел за ним.
В комнате был уже накрыт стол: коньяк, овощи, рыба нескольких сортов. Икра. В центре стояла бутылка.
Баларгимов взял бутылку с водкой, сорвал пробку, плеснул в два стакана. Не ожидая брата, выпил. Сказал жене:
— Принеси деньги...
Жена вышла и вернулась с целлофановым пакетом. Баларгимов взял его, вынул несколько пачек в банковских упаковках, подержал в руке, бросил назад в пакет.
Отдавая брату пакет, Баларгимов сказал:
— Здесь на все хватит...
Джафар ушел. Жена Баларгимова закрыла за ним дверь.
В это время раздался звонок. Баларгимов сказал жене:
— Возьми...
Она сняла трубку, послушала, передала мужу:
— Садык, это тебя. Бураков. — Баларгимов подошел к телефону:
— Что скажешь?
Бураков держал трубку. Молчал.
— Чего молчишь? — раздался голос Баларгимова.
— Вахидова взяли, — медленно ответил Бураков.
В отделении Саматова встретил дежурный — лейтенант Веденеев. Он казался встревоженным.
— Звонил полковник Агаев... Прокурор области вас разыскивает. Просил сразу ему позвонить. Вообще очень много звонков.
Тура зашел в кабинет к Силову. При свете настольной лампы тот объяснялся с Вахидовым. Напротив него, обняв ладонями лицо, беззвучно раскачивался на стуле задержанный. Он то ли молился, то ли плакал.
Когда Вахидов поднял голову, Тура поразился. Перед ним сидел человек, который словно увидел в коридоре за спиной Саматова собственную смерть.
Тура поманил Силова на балюстраду.
— Что случилось?
— Он все рассказывает! Даже гордится! «Начальство знает! Оно в курсе!» Он и рад! Набивает карманы! А начальство — умное! Ни письменных приказов, ничего! Одни устные распоряжения: кому подмазать, кому отослать. Ни расписок, ни квитанций! По всему Союзу рассылал осетрину да икру! Пришлось показать Уголовный кодекс. А там под самую завязку, да еще с конфискацией... А сейчас до него дошло, что начальство от него открестилось. Скорее всего, сделает козлом отпущения...
— Каким образом?
— Когда Шалаев икру, которую вез для себя, тоже на него свалил...
— На обыск уехали?
— Да. Хаджинур и Бураков. Сразу же, как только мы вернулись. Прокурор области звонил, спрашивал тебя. Наверное, еще позвонит...
— Сделаем так... — сказал Тура. Силов посмотрел на него.
— Сейчас ты с ним уедешь. Тут нам не дадут работать. Перевезем Вахидова на пристань, в пристройку. Вот ключи... Магнитофон здесь?
— В сейфе.
— Возьми с собой. Обязательно запишешь его показания.
Вахидов в это время обернулся:
— Позвоните в облисполком! Они же все знали! Пусть приедут!
Силов вернулся в кабинет, собрал со стола документы.
— Я же объяснил: водная милиция не входит в здешние структуры. У нас свой прокурор — прокурор Бассейна. И те, кто тебя благословлял, нами не командуют.
— Свет не гаси. И включи радио, — сказал Тура. — Спустимся по черной лестнице. Только дверь запри.
Тура спешил, нервозность его передалась Силову.
— Я понял.
Вахидов не слушал их разговор, тягуче-безмолвно раскачивался на стуле.
— Пошли!
В приемной на гвозде висел ключ от черной лестницы. Тура снял его; незамеченные, они спустились во двор.
Мимо бежевой «Волги» Вахидова они прошли к «Ниве».
— Прошу, — Тура открыл «Ниву». Силов пропустил Вахидова вперед.
Машина рванулась с места.
На Морском вокзале играла музыка, шла посадка пассажиров на ночной паром. Освещенный огнями, он вырисовывался на фоне ночного моря.
Тура затормозил «Ниву».
Они вышли из машины, прошли в одно из невыразительных строений с вывеской:
«ЛИНЕЙНЫЙ ПУНКТ ВОДНОЙ МИЛИЦИИ».
На миниатюрном магнитофоне шла запись допроса. Саматов сидел за столом против Вахидова. Силов ходил по кабинету.
— ... Мне давали адреса, я отправлял... — рассказывал Вахидов.
— Кто давал? — спросил Силов.
— В облисполкоме, в обкоме. В основном шло через Шалаева. «Надо послать в Главснаб... Утверждают лимиты...» Или — после того, как Кудреватых представили к Герою Соцтруда. «В Президиум такому-то...» Я отсылал.
— А квитанции?
— На комбинате. В сейфе.
— А как оформляли?
— Через ОРС. Как частиковую рыбу.
— Но ведь цены на частиковую несравненно ниже!
— ...Часть рыбы шла в шашлычные и рестораны. Разница покрывала накладные расходы...
— И никто не проверял?
— Все об этом знали. И руководство тоже. — Тура посмотрел на часы, прервал допрос:
— Продолжай без меня, — сказал он Силову. — Я должен подъехать в отделение.
Незаметно, черной лестницей, Тура вернулся в кабинет, быстро включил настольную лампу и подошел к окну.
Он приехал в самое время.
В окне внизу он увидел въезжающую во двор черную «Волгу».
Тура быстро открыл сейф, выгреб из него кучу бумаг и бросил на стол. И тут же кто-то без стука властно распахнул дверь.
— Могу?
На пороге стоял, как всегда безмерно спокойный и доброжелательный к Туре, полковник Агаев. За ним собственной персоной выступал прокурор области Довиденко — длинный, под потолок, прокурорский колосс. На Довиденко была «генеральская» — государственного советника юстиции — форма.
— Какие люди!.. — фальшиво-удивленно пропел Тура.
— Вот он, возмутитель спокойствия!.. — вполне дружески, даже радостно, приветствовал Туру Агаев. — Навел, понимаешь, страху на всех, а сам сидит тут со своей макулатурой... — Он показал на наваленные в беспорядке бумаги на столе. — А начальник управления должен к нему на поклон ехать вместе с прокурором области... С генералом! В такой поздний час!
— Дежурный передал тебе, чтоб позвонил? — сухо спросил Довиденко. — А, может, забыл? С них станется...
Тура успокоил его:
— Передал.
— А чего не позвонил?
— Занят был. Не позвонил — и все! — спокойно сказал Тура.
— Как это? «Не позвонил — и все»? — попер Довиденко.
— Ну, как ты слышал сейчас. Ты ведь, как я понимаю, не прокурор Бассейна, в конце концов...
— Да я!.. Да ты знаешь... — Довиденко даже потерял дар речи.
— Пошел ты... — сказал Саматов.
— Да вы что, друзья? Бросьте... — Агаев встал между ними. С его приятного лица не сходила терпеливая, ласковая улыбка. — И ты тоже хорош! — Он обернулся к Саматову. — Мы к тебе в гости в первый раз... А ты? Разве гостей так встречают?
Словно по волшебству, в дверь в это время постучали. Дежурный — лейтенант Веденеев — внес на подносе чашки, тарелочку с миндалем и изюмом. В каждой чашке «для конспирации» торчала ложечка.
Агаев взял одну из чашек, понюхал, поставил на место.
— Школа твоего предшественника... — Агаев кивнул на переговорное устройство. — Скажи, пусть унесет!
Веденеев в это время внес заварочный чайник и ормузы — стаканчики из цветного стекла.
— А это унеси, — Тура показал на первый поднос. Веденеев взял поднос и вышел. Агаев налил всем чая, начал пить.
— Молодец! Чисто провел операцию, грамотно...
— Чего уж тут грамотного... — снова завелся.
— Ну, вы тут с этим сами разберетесь... — Агаев простился с Турой. — Заходи... Лора уже спрашивала о тебе. Можно вдвоем... Ну, ладно, — он обернулся к Довиденко. — Ты не очень-то на моего друга наступай...
Он вышел, Саматов поднялся его проводить. В приемной из-под двери кабинета Силова тянулась узкая светлая полоска.
— Довиденко мужик ничего, — сказал Агаев Туре. — Но я уже тебе говорил... У него насчет нас одна мечта: чтобы слово «прокурор» мы писали только с большой буквы. — Закончил он просьбой. — Не возражаешь — я возьму машину в дежурке, пусть отвезет...
Когда Тура вернулся, Довиденко стоял на пороге, глядя на узкую полоску света под дверью.
— Я знаю, зачем ты приехал, — сказал Саматов. — Чтобы я отдал тебе Вахидова.
— Ты отхватил кус не по зубам, — заметил Довиденко. Они вернулись в кабинет.
— Это решать водной прокуратуре Бассейна...
— Пойми меня правильно, — начал Довиденко примирительно. — Вам не раскрутить это дело... Какие у тебя силы для этого?
— Сил не густо, — признал Тура.
— Да-а... Вот видишь...
Довиденко вынул расческу, тронул ею макушку.
— А дело серьезное... Тут целой бригаде работы на несколько лет. Надо включать не менее десятка специалистов. И немедленно, пока время не ушло. Срочно изымать всю документацию на комбинате. В порту... Назначать судебно-бухгалтерскую, судебно-экономическую экспертизы... Осетровые они оформляли, видимо, как частиковую, полученную в рыбколхозах... Судебно-ихтиологическую... Бо-о-льшое дело!
Тура молчал. Довиденко продолжил:
— Допросить шоферов, экспедиторов... Осмотреть холодильные установки и допросить мастеров, они должны были видеть, чем загружены холодильники... Дело это только началось в море, — гнул свое Довиденко. — А ниточки-то его все равно тянутся на сушу. Вглубь города, в область. Вам, водникам, не пробить противодействие, которое наверняка начнется. Вы же не знаете расстановки здешних сил. Область бы это дело потянула! Согласен?
Он плеснул себе чая.
— Как ты поступишь с Вахидовым?
— А как ты посоветуешь?
Довиденко сделал вид, что пока еще не решил.
— Он, хоть и мерзавец, но целая куча детей. К тому же коммунист. Характеризовался положительно. На городской Доске почета...
— Советуешь отпустить?
— Мы сами ему изберем меру пресечения... — Он отпил чай.
— Не остыл?
— Пить можно... — Тура налил себе чая.
— Честно говоря, я уже разговаривал с прокурором Бассейна, твоим шефом... — признался Довиденко.
— Да?
— Можно ему сейчас позвонить домой. Он подтвердит. Кроме того, я связался с Транспортной прокуратурой в Москве. Обком тоже за то, чтобы дело это расследовала область. Слишком много злопыхателей вокруг. Помочь — не помогут, а на весь Союз ославят... А у тебя хватит дел с одним этим убийством инспектора Рыбнадзора. С Пуховым...
— Значит, виновность Касумова-Мазута не доказана!
— Нет, — Довиденко покачал головой. — Пистолет действительно тот, из которого совершено убийство, но тайник расположен вне «козлятника». Оружие мог подложить любой. Завтра ты получишь Мазута... Я распоряжусь. А, впрочем... — Он решил ковать железо, пока горячо. — Я сейчас позвоню начальнику следственного отдела. Он все подготовит...
Довиденко подвинул к себе телефонный аппарат, набрал номер:
— Гусейнов! Спишь? С утра перечислишь Мазута за водной милицией. За Саматовым. Что? Допроси и перечисли. Все!
Тура допил чай.
— Хорошо, — он подвел итог. — Поскольку я уже послал на обыск, дело все-таки возбудим мы. Допросим Вахидова и отпустим. Дело передадим завтра с утра.
— Слово?
— «Дикси» — говорили римляне. «Я сказал».
Тура проводил Довиденко до лестницы, затем вернулся, вышел на балкон. Со света в первую секунду вокруг нельзя было ничего разобрать. Присмотревшись, он увидел, что машина Довиденко отъехала, а в углу двора стоят несколько молодых людей. В свете фар Тура узнал Мириша Баларгимова и его компанию.
Обдумывая ситуацию, Тура вернулся к столу, переложил документы в сейф, запер его. Но потом раздумал, открыл снова, огляделся, взял лежавшую на столе скрепку, выпрямил ее и перед тем, как запереть сейф, аккуратно положил ее сверху, на край папки с бумагами. Потом Саматов закрыл сейф, опломбировал его и, не выключая свет в кабинете, черной лестницей спустился во двор. Компания «золотой» милицейской молодежи направилась в это время в дежурку.
Тура подождал, пока они скрылись в здании.
Потом он быстро прошел к «Ниве», сел за руль, осторожно выехал со двора.
Допрос Вахидова продолжили в машине, крутилась, не останавливаясь, магнитофонная лента.
— ...А как фамилия хозяина лодок, кличка?
— Все называли его просто «шефом»!
— А вы не боялись, что когда-нибудь вас задержат? Ведь есть Рыбнадзор, милиция.
— «Шеф» предупредил меня, чтобы я не боялся. Кроме того, на берег не раз при мне приезжали сотрудники милиции за рыбой... И тот дежурный, который сегодня дежурит...
— Веденеев? И он тоже?
— И он был. И другие. Шеф сказал, что он ежемесячно платит милиции и Рыбнадзору...
— Много?
— Он говорил — «очень много!» И каждый квартал сумма росла. Поэтому цена на килограмм увеличивалась...
— И сколько лодка доставляла в сутки?
— До ста штук осетровых каждый раз.
— А по весу?
— Примерно по пятьсот — семьсот килограмм в день круглый год. Иной раз привозили и до тонны...
Лента кончилась, Силов перекрутил ее, проверил качество воспроизводства. Все было в порядке.
— Сдавали на холодильник?
— Да. Там и сейчас есть наши отправки...
Саматов, Силов вместе с Вахидовым вышли из машины и направились к проходной, примыкавшей к холодильному комбинату.
Вахидов постучал в дверь проходной, кто-то посмотрел в дверной глазок.
Дверь открылась.
— Здравствуйте... — вахтер подобострастно приветствовал Вахидова.
— Это со мной, — Вахидов показал на сотрудников милиции.
Они прошли вдоль пакгауза, где шла погрузка рыбы в вагоны-рефрижераторы, обогнули ленту работающего транспортера, поднялись по невысокой лестнице к холодильным камерам.
— Наша отправка еще здесь? — спросил Вахидов у женщины-весовщицы в телогрейке поверх белого халата.
Женщина утвердительно кивнула.
Они прошли в холодильную камеру.
Вахидов показал на ящики, громоздившиеся в углу. На коробках виднелся адрес: «Гор. Тольятти, Волжский автомобильный завод». Отправителем значился «Восточнокаспийский сажевый комбинат».
Силов подошел к коробкам, переписал в блокнот номера отправок.
Вахидов объяснил:
— За прошлый год осетриной и икрой мы выбили для области сверх лимита грузовики, легковые машины, импортную мебель, одежду, магнитофоны...
Саматов подошел к весовщице, что-то ей сказал — женщина кивнула.
В морском порту Саматов, Силов и Вахидов быстро шли к грузовому парому. Силов что-то сказал дежурному матросу, тот показал куда-то рукой. Они поднялись по трапу, спустились по сходням в трюм гиганта-парома.
Здесь тоже стояли ящики. Вахидов продолжал перечислять:
— ...Мотоциклы, ковры, японские телевизоры... На ящиках было написано:
«Москва, Управление делами Совета Министров СССР».
Саматов и здесь подошел к весовщику, предупредил:
— Груз задержите. Мы подошлем постановление о выемке...
Кабинет Вахидова представлял собой маленькую заштатную конторку — со стеклянной дверью, с письменным столом, с телефоном, с портретом Брежнева на стене.
Силов в присутствии понятых, Туры и Вахидова изъял из сейфа папки с документами.
— Подпишите... — Силов показал на протокол.
Тура, Силов и Вахидов снова ехали в «Ниве». Силов сидел за рулем, они отвозили Вахидова домой.
Город проснулся. Окрестные скалы четко вырисовывались по обеим сторонам бухты. Открывались киоски, какая-то женщина снимала замок с двери аэрокасс — пудовый, им можно было запирать ангар с боевыми самолетами-перехватчиками.
Тура спросил у Вахидова:
— Это точно, что в нашем альбоме нет фотографии «шефа» лодок?
— Нет! В вашем альбоме его нет.
— Он работает где-нибудь?
— Думаю, только числится. Обычно он всегда на берегу. Рыба быстро портится. Сети приходится проверять три раза в сутки.
— Ездоков его вы знаете?
— Знал, — поправил Вахидов. — Был Умар Кулиев, но его посадили, приговорили к расстрелу. Сейфуллин погиб, еще был Мазут, но это давно...
Они свернули. Вахидов жил в новом микрорайоне, где кроме него обитали многие уважаемые в городе люди. Они помолчали.
— Кто будет вести мое дело? — спросил Вахидов. — Вы можете его взять себе?
— Нет. Вести будет областная прокуратура и областная милиция...
— Тогда мне конец! Они будут вести дело так, будто я действовал один, будто никто ничего не знал!
Тура промолчал. Вахидов закрыл лицо рукой.
— Тяжело!... Все все знали! Была договоренность. Сколько из той же областной прокуратуры приходили: «Сделайте, пожалуйста! Две-три рыбы... Гости едут. Из прокуратуры Союза!» И делаешь, конечно. Иногда записки писали... Мне бы их сохранить! — Он вздохнул. — Жену ждет удар, не знаю, что ей и сказать...
У открытых железных ворот, за которыми виднелись коттеджи, Вахидов попросил остановить:
— Не надо к дому. — Саматов остановил машину.
Дом Вахидова был рядом. Впереди у деревьев Тура увидел ту же компанию работников милиции во главе с Миришем, которую он видел во дворе отделения.
— Хотите, я отвезу вас куда-нибудь, где вы сможете выспаться? — поколебавшись, спросил Тура. — Это последнее, что мы можем сейчас для вас сделать.
Он вопросительно взглянул на Вахидова.
— Видите? Вон те, в парке. Это, по-моему, по вашу душу.
— Я знаю их. Они все время пасутся на берегу.
— Что вы решили?
— Я пойду к ним. Пусть арестовывают! Я не такое еще расскажу! Сейчас надо кричать во весь голос. Если свиньям этим ничего не напоминать, они и вовсе от меня откажутся...
Он вышел.
Тура и Силов отъехали.
Позади них от группы милиционеров, ожидавших Вахидова, отделилось двое и двинулись ему навстречу.
Одним из них был Мириш Баларгимов. Едва машина с Турой и Силовым скрылась из вида, Мириш, поравнявшись с Вахидовым, сильным ударом в корпус сбил его с ног.
Вахидов лежал не шевелясь. Мириш и его напарник подняли Вахидова за плечи и потащили к своей машине, ноги снабженца безжизненно волочились по земле.
В это время другая группа мужчин — в гражданском — появилась в проходной холодильного комбината, куда перед тем Тура и Силов привозили Вахидова.
Вахтер хотел их о чем-то спросить, протянул руку, но один из входящих грубо двинул его плечом. Вахтер отлетел к стене.
Тот же человек приказал ему открыть ворта. Вахтер снял с гвоздя ключи. Пошел открывать.
Ворота открылись. В ту же минуту в них показался кузов рефрижератора.
Группа, ворвавшаяся в комбинат, молча продефилировала наверх, к холодильной камере. Женщина-весовщица в телогрейке поверх халата удивленно посмотрела на них.
— Открывай камеру, — приказал старший.
— Нельзя! Водная милиция запретила!
— Будешь еще тут...
Крепкие руки грубо схватили ее.
— Давай быстро!
Дверь в холодильную камеру тяжело отошла в сторону. Пришедшие рассыпались по помещению, отыскивая нужные отправки.
— Вот они! — Один из мужчин махнул рукой. На коробках виднелась четкая маркировка: «Тольятти, Волжский автомобильный завод» — «Восточнокаспийский сажевый комбинат».
— Сюда!
Появились автопогрузчики.
Закипела работа. Ящики с маркировкой Сажевого комбината стали спешно грузить на автокары.
Внизу ящики сноровисто переносили в рефрижератор.
Силов и Тура в «Ниве» гнали по городу.
Утро выдалось пасмурным, но на дороге наблюдалось оживление. Шли в школу дети. На перекрестке молодая мама смотрела, как два ее малыша с портфелями перебегают дорогу. Видимо, дальше она их уже не провожала.
Саматов подъехал к перекрестку в глубине «Нахалстроя».
Тупик был пуст. Они еще постояли у таблички «2-й Чапаевский тупик».
— Здесь я его потерял, — сказал Тура.
При свете дня Второй тупик Чапаева выглядел грязным рядовым мостиком в клоаке гигантского, безобразно раскинувшегося «Нахалстроя».
Грубо раскрашенные заборы, сооруженные из подручных средств, не использованных в строительстве барачных гнезд и сараев. Узкий цементированный тротуарчик с навечно оставленными при его создании вмятинами чьих-то сапог.
— Морковного цвета «Жигули»... — повторил Силов. — Не бери в голову, Тура! Я пошлю Орезова. Если машина зарегистрирована, в ГАИ должны знать...
Тура кивнул. Заметил устало:
— Сейчас заедем ко мне...
Тура и Силов подъехали к дому Туры.
Улица была пуста.
Тура запер машину, направился к крыльцу. Силов шел за ним. Они несли с собой документы, изъятые на Сажевом комбинате, кассеты в прозрачном целлофановом пакете, магнитофон.
У дома Тура достал ключи и остановился.
На дверной ручке что-то висело. Тура снял и подержал на ладони, рассматривая. Это был маленький, размером с носовой платок, полотняный мешочек.
— Что это за ерунда? — спросил Силов.
Тура перебросил мешочек Силову, тот легко поймал его.
— Начальник Рыбнадзора Кадыров объяснил мне — это здешняя черная метка... Предупреждение о смерти. Тут у каждого по десятку таких... — Тура открыл дверь.
Они прошли в комнату. Тура включил свет. Поднял со стола сюзане. На столе живописно возвышались бутылки с водкой в окружении азиатской снеди — помидоров, сушеного мяса, лепешек, конской колбасы.
— С тобой не поужинаешь, так хоть позавтракать, — устало сказал Силов.
— Сам виноват! — улыбнулся Тура. — Я тебе предлагал другую программу...
В служебном кабинете Саматова, кроме него, был еще Бураков, которому Тура продемонстрировал полученное им накануне предупреждение.
Черная метка браконьеров — полотняный мешочек — лежала рядом на столе...
— Ну для чего они грозят нашему брату? — раздумчиво спросил Тура.
— Для чего? — Бураков взял мешочек в руки. — А для того, чтобы мы не забывали, что не вся здесь власть принадлежит нам. В порядке, так сказать, общей дисциплины...
— Не понял... — сказал Тура. — Напугать меня этим не напугаешь, может, обычное хулиганство?
Вошел Силов. Бураков положил метку на стол.
— Сделали это не дети. Дети уже спали. Тактика упреждающих ударов, — рассудительно заметил Бураков. — Легонечко так вам по носу дали. Полезете дальше — они вам найдут укорот серьезнее...
— Ну, хорошо... Там, в дежурке, телеграммы прокурору Бассейна и в управление милиции по поводу приостановленных отправок рыбы Сажевым комбинатом... Проверь, чтобы срочно передали...
— Я проверил. Их уже отправили... Бураков вышел.
Раздался телефонный звонок.
— Довиденко на линии... — Гезель открыла дверь. — Товарищ подполковник...
Тура снял трубку.
— Слушаю!
— Привет, дорогой! — Необычайно сердечно пропел Довиденко.
Тура щелкнул пальцами, привлекая внимание Силова. Отгородившись ладонью от мембраны, шепнул:
— Прокурор области...
Саматов включил тумблер — голос Довиденко раздался в динамике под потолком.
— Тебе не икается? Все утро тебя вспоминаем... Дело вот в чем! Прохвост этот — Вахидов — от всего отказался! А, может, кто-то его надоумил...
— Да-а... Хорош гусь, — Саматов подмигнул Силову.
— Надо ехать в обком — исключать из партии, а он одно твердит: «Наболтал лишнего начальнику водной милиции, чтоб отпустили!..» А у него, как ты знаешь, куча детей... Первый пожалеет, не исключит подлеца! А коммуниста — как посадишь?! С партбилетом!
— Что ты предлагаешь? — спросил Тура. Довиденко прокашлялся.
— Есть только один выход... Вахидов говорит, что ты записал его показания на пленку... Дай мне свозить эту запись в обком. Мы бы его быстро приперли, прохвоста. Представляешь?
— Представляю, — сказал Тура. — Беда в том только, что ничего не записалось... — Он объяснил. — Магнитофон импортный, портативный — в левом углу у него панель с кнопкой. Надо их вместе нажимать. А я — только панель.
— И ничего-ничего не записалось? — недоверчиво спросил Довиденко. — что-нибудь-то получилось? Мы тут в лаборатории доведем все до ума!
— Магнитофон вообще не работал на запись! Только Вахидову говорить об этом не надо, — Саматов мигнул Силову. — Пусть думает, что пленка эта существует!
Силов показал большой палец: «молодец, Тура!».
— Ну, конечно. Я ему ничего не скажу... — Довиденко был разочарован. — Но это сильно все усложняет. Я послал людей на холодильник и в аэропорт. Там никто не знает про отправки Сажевого комбината, которые ты переписал. И рыбы никакой нет. Обыскали все холодильные камеры... Груза такого никто не видел...
— Странно, — угрюмо сказал Тура.
— Вот и мне тоже показалось странным, — продолжал Довиденко. — В амбарных книгах отсутствуют страницы... Охрана молчит. Ну, ладно, будем разбираться...
Саматов положил трубку.
Они помолчали.
Тура открыл сейф.
Он внимательно всмотрелся в порядок, в котором находились бумаги. Что-то вызвало его подозрение в том, что в сейф в его отсутствие кто-то заглядывал. Тура снова внимательно оглядел запор, мастичную печать, покачал головой.
Разогнутую скрепку, которую он оставил сверху на папке с бумагами, Тура нашел на дне сейфа.
Он вышел в приемную.
— Гезель, кто-нибудь входил в кабинет без меня? — Она подняла на него чистые глаза:
— При мне никто, товарищ подполковник...
За спиной Гезель стоял дежурный Веденеев. Саматов внимательно взглянул на него. Дежурный отвел глаза.
— Теперь они будут охотиться за кассетами, чтобы их уничтожить, — сказал Силов, когда Тура вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь.
— Уже охотятся, — Тура кивнул на сейф.
— Показания Вахидова нужны, — подытожил Силов, — чтобы их уничтожить. А потом Вахидов замолчит... Нет, я ни в чем не подозреваю наших коллег...
— Кто-то плотно прикрывает сверху этот браконьерский картель, — сказал Тура. Потом спросил: — Ты сейчас занят?
— У меня Сейфуллины...
— Хорошо, работай... Я знаю, где кассеты будут в сохранности...
Тура оставил «Ниву» на набережной, вышел из машины, направился в сторону мола.
Темная тяжелая бирюза тянулась сквозь горизонт, сквозь облака пробивалась узкая щелочка света.
Море было спокойно.
Водоохранное судно «Александр Пушкин» покачивалось на зыбкой воде.
Сквозь стекло рубки была видна черная курточка капитана Миши Русакова. Миша словно отбивал поклоны — фуражка его то появлялась в стекле, то вновь исчезала. Он драил необычного вида лодку, пришвартованную к борту «Пушкина».
— Миша, — позвал Саматов. Он не слышал.
— Миша Русаков! Капитан! — «Капитан» Русаков сразу услышал.
— Здравствуйте, товарищ подполковник! — смешные, как у моржа, усы затопорщились. Он подошел к Туре, убирая мокрые ладони и подставляя для пожатия сильные загорелые предплечья. — На судне полный порядок, — он полушутливо бросил руку к фуражке.
— Не сомневаюсь. Что там за агрегат у тебя? — Тура неожиданно заинтересовался длинной затянутой брезентовым чехлом лодкой, колыхавшейся рядом с бортом «Александра Пушкина». — В прошлый раз, по-моему, ничего похожего тут не было...
Миша кивнул.
— Это Кадырова, начальника рыбной инспекции. Я за ним приглядываю. Хотите, покажу в действии?
Русаков спрыгнул в лодку, отвязал цепь, движения его были быстры и четки. Один за другим он завел опущенные за корму лодочные моторы — взревев и почти вертикально задрав нос, лодка пулей выскочила в залив, оставляя за собой пенистый след.
Вдоль бортов лодки тянулись серебристые «сигары».
Сделав два-три круга, Русаков выключил двигатели — плавно опустив нос, лодка вернулась на место.
— Игрушка, — сказал Миша Русаков, выбираясь из лодки. — Ни один милицейский катер не догонит. А это дополнительные баки с горючим. — Русаков ткнул в «сигары». — В прошлом году у браконьеров конфисковали. — Русаков накрыл лодку маскировочной сеткой.
— Миша, — сказал Тура, — там у меня в машине кассеты и кое-какие документы. Ты сейчас возьмешь их и положишь подальше.
— Не беспокойтесь, — Миша улыбнулся.
— Ты должен вернуть их только мне или моему заместителю Силову. И никому ни слова. Даже Гезель. Ей сейчас вредно волноваться...
— Все будет в полной сохранности, Тура Саматович... — Он помолчал. — По убийству Пухова ничего нового?
Облака начали рассеиваться. С моря приближалось небольшое судно, похожее по классу на «Александра Пушкина». Оно словно передвигалось в кипящей воде.
— Это «Варяг» Рыбнадзора. — Миша простился за руку. Он все понял. — Не беспокойтесь. Все будет в полной сохранности.
На столе в кабинете Силова лежало несколько охотничьих ружей.
Напротив майора, у стола, сидел уже знакомый инфантильного вида мужчина — брат убитого Сейфуллина. Рядом, закрыв рукой лицо, маялась вдова рыбака. Поодаль сидели двое понятых. Вдова не участвовала в разговоре, время от времени подносила к глазам промокший носовой платок.
— Это вдова и брат погибшего Сейфуллина, — представил их Силов вошедшему к нему в кабинет Саматову.
— Мы знакомы, — кивнул Тура.
— Значит, вы уверены, что одно из этих ружей действительно принадлежало вашему брату... — уточнил Силов.
— Да, — не очень уверенно сказал Сейфуллин-брат.
— И вы его опознали...
— Вот это, — Сейфуллин показал на одно из ружей.
— У вас нет сомнений? Это действительно оно?
— Я его сразу узнал! «Тулка», ремень плетеный... Мне расписаться?
— Да... И вы тоже!
Понятые с опаской поставили свои подписи, осторожно удалились.
Силов продолжал докапываться до сути:
— Он его в магазине купил?
— По-моему, с рук... — Сейфуллин посмотрел на вдову. Та закрыла глаза, откинулась к спинке стула.
— Сейчас я вас отпущу, — сказал Силов. — Давно он его приобрел?
— Года два назад...
— И часто им пользовался?
— Нечасто... — промычал брат Сейфуллина. — Но бывало...
— И все на качкалдаков? Один? Или тоже с Баларгимовым?
Родственники молчали, не зная, что ответить.
— Мы допросили соседей, знакомых... Никто ничего не слышал о нем как об охотнике... Главное, в доме у вас нет боеприпасов...
Сейфуллина показала рукой, что ей плохо. Силов поднялся, налил из графина воды, поставил перед вдовой.
— Похоже, вы тоже впервые слышите об охоте... — Сейфуллин потом помог вдове брата подняться.
— Как же все-таки вы жили? — Силов проводил их до двери. — На вашу зарплату воспитательницы? Муж нигде не работал... Машину приобрел, мотоцикл...
Они уже собирались уходить, когда Силов спросил:
— Он иногда предлагал осетрину соседям... Иногда икру... Он, случайно, не браконьерствовал?
— Нет, нет... — Сейфуллина пошатнулась. — Мне плохо...
Сейфуллины вышли.
Когда дверь за ними закрылась, Силов положил руку на ружье, которое брат Сейфуллина опознал.
— Это, действительно, ружье, поднятое со дна. И из него, действительно, убит Сейфуллин. И по справке, которую дали Буракову, оно ему и принадлежит... Только справка эта липовая. В действительности оно числится за другим охотником. Они все врут! Никакой охоты не было. Ты видел судимости Баларгимова? Начиная с неподчинения патрулю и кончая разбоем. Его дважды подозревали в убийствах и дважды выпускали ввиду недостаточности доказательств. Буракову надо было с самого начала взять его под стражу.
Тура спросил:
— Известно, кому принадлежало раньше ружье?
— Да! Он работает в «Металлоремонте» на базаре. Григорий Макаров... Там у него своя будка.
Тура и Силов шли по скучному, почти пустому базару.
Только в одном месте, где торговали шашлыком и варили плов, толпился народ.
Здесь висели зимние дыни в плетеных корзинах, на прилавках лежала курага, кишмиш.
Продавцы были узбеки. Сбоку стояло несколько рефрижераторов со знакомыми обоим — Туре и Силову — государственными номерами.
— О-о! — удивился Силов. — Мы почти дома!
Один из продавцов увидел Туру, оставил дела, с широко раскрытыми для традиционного объятия руками двинулся навстречу.
— Тура-джан! — Они обменялись привычными по правилам узбекского этикета вопросами о здоровье, о близких.
Силов тоже приблизился:
— Ассолом-алейкум...
— Это наш земляк, мой друг... Силов, — представил его Саматов.
К Силову потянулись с объятиями. Лишь один из приезжих, стоявший поодаль, спросил недоуменно у Туры:
— Какой же он земляк? Он русский...
— Он больше узбек, чем ты, — сказал Тура. — Его отец мальчишкой приехал в Джизак во время войны, он вырос в узбекской махалле...
Силов ничего этого не слышал. Он обнимался с земляками, повторяя традиционные приветствия:
— Яхшими сиз? Болалар, чокалар яхши ми?
И его тоже приветствовали по обычаю:
— Яхшими сиз? Омоми сиз?
К ним подошли другие земляки, кто-то уже вытирал тряпкой стол, пододвигал стулья, обнимал за плечи. Силов вполголоса сказал Туре:
— Пока ты тут с нашими земляками, я зайду к Макарову в «Металлоремонт».
— Хочешь один?
— Вдвоем, может статься, мы даже помешаем друг другу...
Металлоремонтная мастерская находилась тут же, у входа в базар — небольшая, как большинство заведений кустарей: крошечный уголок для заказчиков перед квадратным окошком у входа и тесное помещение за перегородкой с обязательным верстаком, тисками и напильниками.
Макаров — хозяин мастерской немолодой, с капризным брезгливым лицом, в очках, с подвязанными дугами, в кепке и фартуке — что-то насвистывал, нагнувшись над верстаком.
Вокруг в беспорядке были наброшены зонты, портфели, сумки.
За окошком для посетителей было пусто.
Силов появился без стука, сразу тяжело прошел за перегородку.
— Здорово, друг!..
Увидев незнакомого человека, Макаров прекратил насвистывать, снял очки, взглянул вопросительно.
— Уголовный розыск водной милиции, — Силов, не разворачивая удостоверения, чуть приподнял его над верхним карманом. — Макаров?
— Да. Григорий Андреевич.
— Майор Силов, — он подал руку. — Меня интересует двухствольное охотничье ружье № 141917... Вот это, — он показал фотографию. — Ваше?
Макаров повертел в руках фотографию.
— Мое.
— Можете доказать? — спросил Силов.
Макаров выключил горелку, полез в ящик стола, поискал среди каких-то бумаг.
— Вот! — он достал паспорт на ружье, передал Силову.
— Где оно? — Макаров замялся.
— Дали кому-нибудь? — Макаров молчал. — Подарили? Продали?
— Да, если б продал...
— Сам отдал?
— Тут не захочешь, а отдашь... Когда ты один, а их кодло. Вышли из машин, остановили, смеются: «На охоту что ли собрался?» — Где это было?
— За метеостанцией...
— А дальше?
— Один говорит: «Одолжи, говорит, ружье пострелять. Постреляю — отдам...» — Ну?
— До сегодняшнего дня все стреляет!
— И сколько уже прошло?
— Полгода...
— Кто он?
— Откуда я знаю? Охотник или рыбак...
— На машине он был?
— Да.
— А какая у него машина? — Макаров пожал плечами.
— Врешь! — Силов сразу понял. — Ты знаешь его...
— Откуда!
— Тут все рыбаки, охотники друг друга знают! Подумаешь, акватория!
— Не знаю.
С улицы кто-то вошел. В окошко потянулась чья-то рука с чайником.
Силов подошел к окошку.
— Перерыв, гражданка, — захлопнул деревянную створку.
Кто-то недовольно зашлепал к выходу.
— Ну-ка, запри дверь! — Силов обернулся к Макарову.
— Зачем?
— Я сказал: закрой! Быстро!
Макаров на заплетающихся ногах подошел к входной двери, запер ее, вернулся к верстаку.
— Садись! — Силов ногой пододвинул ему табурет. Макаров двигался механически. Сел.
— Ты его знаешь, — сказал Силов, — но боишься до смерти! А на милицию ты положил с прибором... Потому что милиция, по-твоему, во... — он похлопал себя по ушам. — Так? — Он не дал ему ответить. — Чего тебе нас бояться? Ты только его боишься! Больше никого... Так? Ну, давай-давай! У страха глаза велики — во какие!
— Какой страх? Какие глаза?.. Когда у меня мастерскую два раза поджигали! Требовали денег!
— И третий раз подожгут! И опять ты от них будешь откупаться... Так и будет, потому что ты — мудак, и не того боишься, кого следует! Если я за тебя возьмусь, ты у меня сразу будешь бедный! Тут же все краденое! Все — ворованное! — Силов показал вокруг себя. — Все это конфискуют. Я еще возьмусь за твой дом! Частный?!
Макаров не ответил.
— Живешь в «Нахалстрое»?
— Да.
— Там же все ворованное! Краденое... Построено без проекта, никем не утверждено... Тебе меня надо бояться, а не их. Завтра я приведу эпидстанцию, райинспектора! Ты у меня полетишь... Что сидишь? Встань! — он ударил ногой по ножке табурета, вроде как целя по ноге. — Я тебя так обую! Ты будешь гол как сокол... Ни в одну мастерскую тебя не возьмут. Тварь... Ты еще не знаешь, против кого пошел... Чем все это грозит... — Силов вдруг замолчал. Сказал, словно отходя: — Садись, ладно... Дети у тебя есть?
— Двое.
— Вот видишь! Тебе о них думать надо! Родители есть?
— Мать...
— Закури, Григорий, — Силов достал сигареты. Макаров еще не отошел от обрушившегося на него натиска.
— У меня есть... — Он полез в карман, достал мятую дешевую пачку.
— Мать пожилая? — Силов так же напористо раскручивал его теперь уже в обратную сторону. — Как у нее со здоровьем?
— Какое уж здоровье? Восемьдесят четыре года...
— Представляешь, что с ней будет, если ты сядешь... Прикури! — Силов достал зажигалку.
Макаров прикурил, на глазах у него показались слезы, он постарался незаметно смахнуть их ладонью. Силов нагнулся к нему, сказал ласково:
— Давай по-хорошему! Ты нам сделаешь раз хорошо, мы тебе сто раз сделаем... Откуда он, тот мужик? На базаре работает?
Макаров поколебался, сказал чуть слышно:
— Рыбак...
— Писать мы не будем! Только ты знаешь и я! Больше никто! Он твой сосед? Тоже из «Нахалстроя»?
Макаров вздохнул:
— Он в Чапаевских тупиках живет.
— А фамилия?
— Не знаю. Больше я ничего не знаю... — Макаров заплакал.
Силов достал из блокнота фотографию Баларгимова:
— Похож?
— Это он.
Силов спрятал фотографию, тронул его за плечо.
— Извини! Из твоего ружья убили человека... У меня не было другого выхода.
Макаров его не слышал: за собственную жизнь он бы не дал теперь и ломаного гроша.
— Их даже милиция боится! Они все вооружены... И по одному не ходят. Им убить человека ничего не стоит! А этот... Он Хозяин Берега! Садык...
Шумел небольшой базарчик. Тянуло дымком шашлычной.
Тура и Силов подошли к телефону-автомату, Саматов поискал в карманах монету.
— Есть? — нетерпеливо спросил Силов.
— Вот...
Тура, однако, не спешил набрать номер. Он что-то увидел за спиной Силова.
— Осторожно оглянись... — сказал Тура. — Там, у будки грамзаписи... Трое!
Прикуривая, Тура, как бы невзначай, поменялся местами с Силовым.
Силов увидел людей, на которых показывал Тура. Тура пояснил:
— Помоложе — это Кадыров, начальник Рыбоинспекции... Рядом — Кулиева. Ее муж — Умар Кулиев, приговорен к расстрелу. В день моего приезда она и убитый Пухов хотели со мной поговорить, но что-то им помешало... Тут есть одна деталь.
— Я внимательно тебя слушаю...
— Умар Кулиев охотился именно на этого Кадырова. А вместо него убил молодого рыбоинспектора Саттара Аббасова и сжег Рыбоинспекцию.
— А третий?
— Похоже, это ее отец... Или отец Умара!
— Интересно, что могло их свести вместе? — заметил Силов.
— Этого я не знаю... — взглянул на часы. — Но я бы не хотел откладывать визит к Баларгимову...
Автобус-катафалк в это время заслонил улицу.
— Фу ты! — сказал Силов. — Хоть и говорят: увидишь похороны — это к счастью...
— Ну, насчет здешних катафалков я тебе все объясню... Я хочу знать, что свело вместе жену Умара Кулиева и рыбоинспектора Пухова перед его гибелью.
Автобус двинулся. Люди у будки звукозаписи в это время закончили разговор: Кадыров направился к своей машине, стоявшей у тротуара, а жена Умара Кулиева подняла глаза и увидела напротив у автомата Туру и Силова.
Тура и Силов увидели, как Кулиева дернула старшего из мужчин за локоть, что-то сказала — оба тут же двинулись к выходу.
— Похоже, на этот раз Кулиева вовсе не расположена с тобой общаться... — тонко подметил Силов.
— Ну, что ж... Отложим до следующего раза! — Саматов набрал номер.
— Алло! — На том конце провода был Хаджинур Орезов.
— Это — Саматов! Удалось что-нибудь?
— Да, есть... — Орезов принялся объяснять. — В «Нахалстрое» несколько «Жигулей» морковного цвета.
— А в Чапаевских тупиках?
— Всего один.
— Владелец?
— Машина записана на женщину. Никто ее никогда за рулем не видел.
— Так...
— По доверенности ездит ее родственник.
— Ты установил его?
— Вы его знаете. Баларгимов Садык!
— Понятно, — Тура отнес трубку от рта. Сказал Силову: — Это Баларгимов...
— Тура! — Силов сжал его руку. — Его надо срочно брать! Он убил Сейфуллина из ружья, которое отобрал у Макарова... А в дело сунули справку, что ружье всегда числилось за Сейфуллиным.
Тура подумал. Потом сказал в трубку:
— Телефон у Баларгимова есть?
— Минуту. Вот: 4-11-16.
— Никуда не уходи. Я сейчас проверю, дома ли он. Дежурному скажи, чтобы весь личный состав был на месте. Будет работа.
— Вас понял, — сказал Орезов.
Тура набрал номер квартиры Баларгимова. 4... 11... 16... Послышались гудки...
Перед гаражом, во дворе у дома Баларгимова, двое школьного возраста мальчиков заканчивали мыть белого цвета «Волгу». Они протирали ее марлей. Постепенно машина принимала вид обихоженной.
В открытые ворота гаража виднелась и вторая машина — морковного цвета «Жигули».