Рекс Стаут. Сочиняйте сами Plot It Yourself (1959) 1 Книги, которые читает Ниро Вулф, я делю на четыре категории - А, Б, В и Г. Если, спустившись в шесть часов вечера из оранжереи, он, прежде чем попросить Фрица принести пива, раскрывает книгу, заложенную тонкой золотой пластинкой длиной в пять дюймов и шириной в один, которую несколько лет назад ему преподнес благодарный клиент, - эта книга относится к категории А. Если он берется за книгу, прежде чем попросит пива, но она заложена простой бумажной полоской - эта книга категории Б. Если он сперва просит у Фрица пива, а уж затем берет книгу с загнутым на нужной странице уголком - эта книга принадлежит к категории В. Последняя категория, это когда он принимается за чтение только после того, как нальет и пригубит принесенное ему Фрицем пиво. Я не подсчитывал, но приблизительно из двухсот или около того книг, которые Вулф прочитывает за год, не более пяти или шести относятся к первой категории. В понедельник, одиннадцатого мая я сидел за своим рабочим столом, проверяя список расходов, который должен был сопровождать счет, направляемый в Корпорацию Спуннера за работу, которую мы только что завершили, когда в шесть часов в прихожей послышался шум лифта и затем шаги Ниро Вулфа. Он вошел в кабинет, сел в огромное, сделанное на заказ кресло, стоявшее за его столом, взял роман Филиппа Харвея "Почему боги смеются", открыл на странице, заложенной золотой пластинкой, и принялся за чтение. Затем, не отрываясь от книги, потянулся к кнопке, находившейся на краю стола, чтобы велеть Фрицу принести пиво. В этот самый момент раздался телефонный звонок. Я поднял трубку. - Арчи Гудвин слушает. - Мне нужно поговорить с мистером Вулфом, - произнес усталый баритон. - Это Филипп Харвей. - Мистер Вулф захочет узнать, по какому вопросу, если вы не возражаете. - Об этом я скажу ему сам. Я звоню по поручению Национальной Ассоциации писателей и драматургов. - Это вы написали "Почему боги смеются"? - Да. - Минутку. - Я прикрыл трубку рукой и обернулся к шефу. - Если в этой книжке имеются недостатки, вам предоставляется удобный случай. Парень, который сочинил ее, просит вас к телефону. Ниро Вулф поднял голову. - Филипп Харвей? - Он самый. - Что ему нужно? - Желает говорить только с вами. Возможно, интересуется, на какой вы странице. Он заложил пальцем книгу и взял трубку. - Я слушаю, мистер Харвей. - Мистер Вулф? - Да. - Возможно, вам известно мое имя? - Да. - Я говорю от имени Объединенной комиссии по вопросам плагиата, созданной Национальной Ассоциацией писателей и драматургов и Ассоциацией книгоиздателей Америки, председателем которой являюсь. Нам нужно встретиться с вами для консультации. Можете ли вы принять нас завтра утром? - Но я ничего не смыслю в вопросах плагиата, мистер Харвей - Мы вам все разъясним. Перед нами возникла одна проблема, и мы хотим, чтобы вы нам помогли. Как относительно завтрашнего утра? - Но я не адвокат, мистер Харвей, я детектив. - Знаю. Предположим, в десять утра? Даже автор книги первой категории не мог нарушить распорядок дня Вулфа. С девяти до одиннадцати утра и с четырех до шести дня он проводил со своими орхидеями. В конце концов Харвей убедил Вулфа принять их в четверть двенадцатого. Когда они кончили разговаривать, я спросил Вулфа, следует ли мне навести справки? Он кивнул и вновь углубится в чтение. Я позвонил Лону Коэну в редакцию "Газетт" и выяснил, что есть такая Ассоциация писателей и драматургов. Все более или менее известные драматурги являлись ее членами, так же как и большинство писателей, за редким исключением тех особей, которые никак не могли решить, стоит ли им иметь дело с простыми смертными, или тех, которые твердо решили никаких дел с ними не иметь. Существовала и Ассоциация книгоиздателей Америки. Она объединяла все основные книгоиздательские фирмы и много второстепенных. Я сообщил эти сведения Вулфу, но не был уверен, слышал ли он меня. Он читал. В тот вечер, около полуночи, когда я вернулся домой после спектакля "Сорок бочек любви" Мортимера Ошина, на котором я был со своей приятельницей, Вулф ставил на книжную полку позади огромного глобуса только что законченный им роман Харвея. Проверив, хорошо ли заперт сейф, я спросил: - Почему бы не оставить книгу на столе? Вулф хмыкнул. - Самоуверенность мистера Харвея не нуждается в поощрении. Не будь он таким искусным писателем, он был бы несносен. Лесть ему не нужна. Я не доживу до того дня, когда Вулф польстит кому-нибудь, включая меня, думал я, подымаясь в свою комнату на втором этаже. 2 На следующее утро, в среду, в одиннадцать часов двадцать минут, Ниро Вулф, восседая в своем кресле в кабинете, оглядел поочередно всех собравшихся, остановил взор на Филиппе Харвее и спросил: - Вы будете говорить от имени всех? Так как эту встречу организовал Харвей и он же являлся председателем комиссии, я усадил его в красное кожаное кресло, рядом со столом Вулфа. Это был коротышка средних лет с круглым лицом, покатыми плечами и брюшком. Остальные пятеро уселись полукругом в желтых креслах, которые я для них расставил. Их имена и фамилии мне сообщил Харвей, и, я занес их для памяти в блокнот. Ближе других ко мне сидел высокий светловолосый мужчина в коричневом полосатом костюме - Джеральд Кнапп, глава издательской фирмы "Кнапп и Боуэн". Рядом с ним устроился жилистый петушок с большими ушами и гладкими черными волосами - Рубен Имхоф из издательства "Виктори пресс". Женщина, приблизительно моих лет, к которой стоило бы приглядеться, если бы она беспрестанно не дергала носом, была Эми Винн. Я прочел несколько рецензий на ее роман "Постучи в мою дверь", но самой книжки на полках Вулфа не оказалось. Высокий седовласый человек с длинным, сухим лицом был Томас Декстер из издательской фирмы "Тайтл хауз". Последним был Мортимер Ошин, человек с толстыми губами и глубоко посаженными темными глазами, автор пьесы "Сорок бочек любви", на представлении которой я имел удовольствие присутствовать вчера вечером. За восемь минут он выкурил три сигареты и бросил на ковер мимо пепельницы, стоявшей рядом с ним, две спички. Филипп Харвей прокашлялся. - Вам понадобятся подробности, - начал он, - но сперва я опишу в общих чертах всю ситуацию. Вы сказали, что ничего не смыслите в проблемах плагиата, но что это такое, вы, конечно, знаете. Как правило, все казусы, связанные с литературной кражей книги или пьесы, разбираются автором и издателем или автором и продюсером, но при ситуации, которая привела нас сюда, обычного разбирательства недостаточно. Именно поэтому Национальная Ассоциация писателей и драматургов и Ассоциация книгоиздателей Америки образовали эту объединенную комиссию. От имени НАПИД должен заявить, что мы высоко ценим сотрудничество с АКА. В делах о плагиате страдающей стороной является автор, а не издатель. При подписании договора на автора налагаются обязательства в возмещении всех убытков издателя, расходов и затрат в случае, если... - Договор договором, - перебил Рубен Имхоф, - а в действительности пострадавшей стороной зачастую оказывается издатель... - Пострадавший издатель! - фыркнула Эми Винн, дергая носом. Вставил свое замечание и Мортимер Ошин, и все четверо принялись говорить одновременно. Я даже не пытался записывать, что они говорили. - Прошу тишины! - возвысил голос Вулф. - Продолжайте, мистер Харвей. Если интересы автора и издателя противоречат друг другу, почему же тогда создана объединенная комиссия? - О, авторы я издатели не всегда конфликтуют между собой, - усмехнулся Харвей. - Интересы раба и рабовладельца зачастую совпадают, как, например, в данном случае. Я только между прочим заметил, что страдающей стороной, как правило, является автор. Итак, мы высоко ценим сотрудничество с АКА. Это чертовски благородно с их стороны. - Вы хотели вкратце охарактеризовать ситуацию. - Да. В течение последних четырех лет имели место пять важных случаев обвинения в плагиате. - Харвей вынул из кармана сложенные листы бумаги, развернул и взглянул на первый лист. - В феврале тысяча девятьсот пятьдесят пятого года издательство "Макмюррей и компания" выпустило в свет роман Эллен Стюрдевант "Цвета страсти". К середине апреля этот роман возглавил список бестселлеров. В июне издатели получили письмо от некоей Алисы Портер, утверждавшей, что фабула романа, образы действующих лиц, а также все основные сюжетные линии заимствованы из ее неопубликованного рассказа "Только любовь". Изменены лишь место действия и имена персонажей. По ее словам, свой рассказ, двадцать четыре страницы машинописного текста, она послала Эллен Стюрдевант в ноябре тысяча девятьсот пятьдесят второго года, желая узнать мнение писательницы. Рассказ ей возвращен не был. Она не знала также, поучила ли Эллен Стюрдевант ее письмо и рукопись. Миссис Стюрдевант категорически заявляет, что никогда не видела этого рассказа. Однажды, это было в августе, когда она находилась на своей вилле в Вермонте, служанка принесла ей пакет, обнаруженный в ящике письменного стола. Пакет содержал двадцать четыре странички, отпечатанные на машинке, и на первой стояли заглавие "Только любовь" и фамилия автора - Алиса Портер. Сюжетные линии, характеры и многие детали совпадали с романом Эллен Стюрдевант. Служанка призналась, что Алиса Портер уговорила ее поискать в доме эту рукопись, посулив сто долларов. Найдя пакет, она принесла его хозяйке, так как в ней заговорила совесть. Первой мыслью миссис Стюрдевант было сжечь рукопись, но, поразмыслив, она поняла, что это ничего не даст, так как служанка в случае судебного разбирательства побоится быть осужденной за ложные показания. И тогда миссис Стюрдевант позвонила своему адвокату в Нью-Йорк. - Таковы обстоятельства дела - Харвей поднял руку ладонью кверху. - Убежден, как, впрочем, и все, кто знает Эллен Стюрдевант, что до того дня она эту рукопись не видела. Рукопись была ей подброшена. До суда дело не дошло. Стороны пришли к соглашению. Миссис Стюрдевант выплатила Алисе Портер восемьдесят пять тысяч долларов. - Теперь я уже ничего не могу поделать, - хрюкнул Вулф. - Естественно. Однако это лишь начало. - Харвей взглянул на вторую страничку - В 1956 году издательство "Тайтл хауз" выпустило в свет роман Ричарда Экклза "Берите все, что вам дают". Прошу вас рассказать об этом, мистер Декстер. - Попытаюсь, - произнес Томас Декстер, приглаживая рукой седую шевелюру, - хотя это долгая история. Роман поступил в продажу девятнадцатого января тысяча девятьсот пятьдесят шестого года. В течение первого месяца мы печатали его по пять тысяч экземпляров в неделю. К концу апреля уже по десять тысяч в неделю. Шестого мая мы получили письмо от некоего Саймона Джекобса. Он писал, что в феврале 1954 года послал рукопись своей повести под названием "Все мое - твое" в литературное агентство Норриса и Баума. (Они являлись агентами Экклза в течение многих лет). Джекобс приложил фотокопию ответа, полученного им из агентства двадцать шестого марта тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года. Возвращая рукопись, Норрис и Баум сообщали, что не могут взять на себя обслуживание нового клиента. В своем ответе они упоминали название повести - "Все мое - твое". Копия ответа хранится в архиве агентства, но больше об этом деле никто ничего не помнит. За два года через агентство прошло великое множество рукописей. Декстер перевел дыхание и продолжал: - Джекобс утверждал, что роман "Берите все, что вам дают" написан по его повести. Он сообщал, что готов ознакомить нас со своим произведением. По его предположению, кто-то в агентстве Норриса и Баума рассказал о его повести Экклзу или дал ему прочесть рукопись. Сотрудники агентства единодушно отвергли это предположение так же, как и сам Экклз, и наше издательство полностью доверяет им. Но обвинение в плагиате штука очень тонкая. Сама мысль о том, что удачливый автор обокрал своего неудачливого коллегу, вызывает у простых людей симпатию к "пострадавшему", а присяжные выбираются именно из таких простых людей. Переговоры затянулись почти на год. Окончательное решение было предоставлено Экклзу и его адвокату, а наше издательство "Тайтл хауз" положилось на их решение. Они решили не рисковать судебным разбирательством, и Джекобсу было выплачено девяносто тысяч долларов отступного. Хотя издательство не было обязано, мы все же взяли на себя четверть этой суммы, а именно двадцать две с половиной тысячи долларов. - Могли бы заплатить и больше, - заметил Харвей, не вступая в спор, просто констатируя факт. - Вы получили копию рукописи Джекобса? - спросил Вулф. - Конечно, - кивнул Декстер. - Она подтверждала его притязания. Сюжет и образы были почтя идентичны. - Так, так. И вновь, мистер Харвей, могу повторить, что слишком поздно браться и за это дело. - Выслушайте все до конца - отозвался Харвей. - Итак, продолжаю. В ноябре тысяча девятьсот пятьдесят шестого года "Нэм и сын" издали роман Марджори Липпин "Святой или нечестивец". Как и все ее предыдущие произведения, книга пользовалась большим успехом. Издатели сразу же тиснули сорок тысяч экземпляров. - Он взглянул в свои бумаги. - Двадцать первого марта тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года Марджори Липпин скончалась от инфаркта. Девятого апреля "Нэм и сын" получили письмо от некоей Джейн Огильви. Ее притязания были почти идентичны притязаниям Алисы Портер по поводу романа "Цвета страсти". Она писала, что девятнадцатого июня тысяча девятьсот пятьдесят пятого года послала Марджори Липпин рукопись своего рассказа "На земле, не на небесах", но не получила ответа, рукопись возвращена не была, и что сюжет и образы действующих лиц романа "Святой или нечестивец" целиком заимствованы у нее. Через пять дней после получения письма Джейн Огильви, а именно четырнадцатого апреля, душеприказчик миссис Липпин обнаружил рукопись рассказа "На земле, не на небесах" в сундуке, стоявшем на чердаке дома Марджори Липпин. Он счел своим долгом известить об этом издателей и переслал им рукопись. Сын и дочь миссис Липпин, не желая, чтобы имя их матери было запятнано, отказались даже вступить в переговоры с Джейн Огильви, однако в октябре прошлого года дело разбиралось в суде и присяжные присудили уплатить истице сто тридцать пять тысяч долларов, которые и были выплачены из оставшегося после смерти писательницы наследства. "Нэм и сын" не пожелали принять в этом долевого участия. - А почему, черт побери, они должны были это делать? - вопросил Джеральд Кнапп. - НАПИД высоко ценит ваше сотрудничество, мистер Кнапп. Я только излагаю факты, - улыбнулся Харвей. - Лучше помолчите, - обернулся к Кнаппу Декстер. - Общеизвестно, что Харвей язва. Вот почему боги смеются. Харвей перенес свою улыбку с Кнаппа на представителя "Тайтл хауз". - Благодарю вас за рекламу, мистер Декстер. Надеюсь, она поможет распродаже вашей книги. - Он снова обернулся к Вулфу. - Следующее дело касается пьесы Мортимера Ошина "Сорок бочек любви". Может быть, вы сами расскажете, мистер Ошин? Драматург размял сигарету в пепельнице, пятую или шестую, я сбился со счета. - Все это очень тягостно, - тоненьким голоском пропищал он. - Просто отвратительно. Премьера прошла на Бродвее двадцать пятого февраля прошлого года, и если я скажу вам, что спектакль имел бешеный успех, то поверьте, что, как и мистер Харвей, я всего лишь придерживаюсь фактов. Приблизительно в середине мая мой продюсер Эл Френд получил письмо от человека по имени Кеннет Реннерт. Все было точно, как и в других случаях. В августе тысяча девятьсот пятьдесят шестого года он якобы послал мне разработку своей пьесы "Бушель любви", предлагая написать пьесу в соавторстве с ним. Теперь он потребовал с меня миллион долларов, что само по себе льстит мне. Мой адвокат ответил Реннерту, обвиняя его во лжи. Однако, памятуя о трех случаях, о которых вам только что рассказали, он посоветовал мне принять меры предосторожности. Вместе с адвокатом я тщательно обшарил дюйм за дюймом мою квартиру на Шестьдесят шестой улице, а также дачу в Сильвермайне, штат Коннектикут, и принял меры, чтобы воспрепятствовать кому-либо подбросить мне рукопись. Ошин раскурил сигарету и опять швырнул спичку мимо пепельницы. - Однако все наши усилия оказалась напрасны. Вы, конечно, знаете, что драматургу необходимо иметь своего агента. В течение некоторого времени моим агентом был Джек Сандлер, но я не сработался с ним, и через месяц после того, как "Сорок бочек любви" пошли на сцене, мы с ним расстались, и я подписал контракт с другим агентством. Однажды во время уик-энда, это было в июле, Сандлер позвонил мне на дачу и сказал, что обнаружил кое-что в своем офисе и хочет приехать и показать находку. Так он и сделал. Это оказалась машинописная рукопись Кеннета Реннерта на шести страницах под названием "Бушель любви". Сандлер сказал, что рукопись нашла его секретарша, роясь в архиве. Он размял, сигарету и продолжал: - Как я уже говорил, все это отвратительно. Сандлер предложил сжечь рукопись в моем присутствии, но я не мог довериться ему. Он сказал, что и они, и его секретарша подпишут бумагу о том, что никогда не видели эту рукопись прежде и что, должно быть, она была кем-то подброшена в его офис. Я обратился к своему адвокату. Тот встретился с Сандлером, которого довольно хорошо знал, и с его секретаршей. Мой адвокат считает, что они не имеют отношения к этому шантажу, и я согласен с ним. Но полагаться на Сандлера, быть уверенным в том, что он не свяжется с Реннертом, мы не могли. И, представьте, мерзавец так и сделал, потому что в сентябре Реннерт предъявил иск, требуя компенсацию за причиненный ему материальный ущерб. Он не пошел бы на это, не будучи уверен, что может обосновать свой иск. По совету адвоката я за три месяца уплатил одному сыскному агентству шесть тысяч долларов, просто выбросил деньги на ветер. Мой адвокат считает, что мне придется уступить. - Я не люблю ходить хожеными тропами, - заметил Вулф. - Однако вы опустили одну деталь. Сценарий оказался схожим с вашей пьесой? - Не только схожим, просто это была моя пьеса, только без диалогов. Вулф обернулся к Харвею. - Итого четыре случая. Вы упоминали о пяти. - Последний самый свежий, - кивнул Харвей, - но одно из действующих в нем лиц было замешано в первом случае. Алиса Портер. Та самая, которая получила восемьдесят пять тысяч долларов у Эллен Стюрдевант. Ей захотелось сорвать новый куш. - Вот как! - Да. Три месяца назад "Виктори пресс" выпустило в свет роман Эми Винн "Постучи в мою дверь". Эми? - Я не очень красноречива, - задергала носом Эми Винн и обернулась к Имхофу. - Расскажите вы, Рубен. - Не скромничайте, Эми. - Он потрепал ее по плечу и взглянул на Вулфа. - Да, это самый свежий случай, прямо, как говорится, из печки. Мы выпустили книгу мисс Винн четвертого февраля и как раз вчера заказали четвертый тираж, двадцать тысяч экземпляров. Всего мы уже продали сто тридцать тысяч. Десять дней назад мы получили письмо, подписанное Алисой Портер и датированное седьмым мая, в котором утверждается, что роман "Постучи в мою дверь" написан на основе ее неопубликованного рассказа "Счастье стучит в дверь", сочиненного три года назад. Она якобы послала рукопись мисс Эми Винн в июне тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года. Мы, конечно, показали письмо мисс Винн. Она сказала, что не получала никакого рассказа, и не знала, как ей немедленно удостовериться, что рукописи нет у нее дома, и предпринять все возможное, чтобы воспрепятствовать тому, чтобы ей подкинули рукопись. Наш поверенный написал короткое письмо Алисе Портер, отвергая ее домогательства, и, наведя справки, узнал, что это та самая Алиса Портер, которая в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году учинила иск Эллен Стюрдевант. Я позвонил секретарю Национальной Ассоциации писателей и драматургов и предложил включить мисс Винн в Объединенную комиссию по вопросам плагиата, созданную всего за месяц до этого. Я уже являлся членом комиссии Никаких последующих известий от Алисы Портер получено не было. - Вы проделали то, что вам советовали, мисс Винн? - поглядел в ее сторону Вулф. - Конечно. - Она была вовсе не дурна, когда не дергала носом. - Мне помогала секретарша мистера Имхофа. Мы все перерыли, но не обнаружили никаких следов рукописи. - Где вы живете? - У меня небольшая квартира в районе Вилледж, на Арбор-стрит. - Кто живет вместе с вами? - Никто. - Она покраснела, что сделало ее почти красивой. - Я незамужем. - Как долго вы там проживаете? - Немногим больше года. Я переехала туда в марте прошлого года. Четырнадцать месяцев. - Где вы жили до этого? - На Перри-стрит. Снимала квартиру вместе с двумя подругами. - Как долго вы прожили там? - Около трех лет. - Носик у нее дернулся. - Не понимаю, какое может иметь отношение... - Самое непосредственное. Вы жили там в июне тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года, когда, по утверждению Алисы Портер, она послала вам свой рассказ. Вполне вероятно, что рукопись может находиться на вашей прежней квартире. Вы не заглядывали туда с секретаршей мистера Имхофа? - Нет... - Она широко раскрыла глаза. - Боже мой! Конечно? Я немедленно это сделаю! - Надо было подумать об этом, - погрозил пальцем Вулф. - Немедленно следует организовать, чтобы нынешняя квартира и та, в которой вы жили прежде, были тщательно осмотрены двумя людьми, которым можно довериться и которые никак не связаны ни с вами, ни с "Виктори пресс". Вы не должны присутствовать при этом. Осмотреть все нужно очень тщательно, чтобы те, кто проведет обыск, могли присягнуть, что такой рукописи в обеих квартирах нет. Конечно, если только она не будет обнаружена ими. Если у вас нет на примете людей, которые сумеют выполнить такое поручение может быть, мистер Имхоф или его поверенный порекомендуют вам кого-нибудь? Она взглянула на Имхофа. - Конечно, это необходимо сделать, - подтвердил тот. - Совершенно очевидно. Мне следовало бы подумать об этом. Не можете ли вы предложить таких людей, мистер Вулф? - Могу, если вы пожелаете. У вас есть литературный агент, мисс Винн? - Нет - А был когда-нибудь? - Нет. - Она вновь покраснела. - "Постучи в мою дверь" - мой первый роман, первый опубликованный. До этого я напечатала в журналах несколько рассказов, и ни одни агент не соглашался вести мои дела, во всяком случае, ни один хороший агент... Это большое потрясение для меня, мистер Вулф, первая книга, такой успех, я витала в облаках, и вдруг это ужасное обвинение. - Понимаю, понимаю, - кивнул Вулф. - У вас есть машина? - Да. Купила месяц назад. - Ее тоже следует обыскать. Что еще?.. Вы абонируете шкафчик на теннисном корте? - Нет. Ничего такого у меня нет. - Часто ли вы проводите ночи вне дома? Я думал, что она покраснеет, но, очевидно, ее мысли были чище моих. Она покачала головой. - Почти никогда. Я не очень общительный человек, мистер Вулф. Близких друзей у меня нет. Родители живут в Монтане, и я не была там уже десять лет. Я вообще нигде не бываю. - Я уже говорил вам по телефону, мистер Харвей, - обернулся к нему Вулф, - что ничего не смыслю в проблемах плагиата, но предполагаю, что плагиат связан с нарушением авторского права. Поскольку все пять претензий основываются на неопубликованных произведениях, которые тем самым не охраняются законом об авторском праве, почему нельзя было просто-напросто игнорировать их? - Это невозможно, - отозвался Харвей. - Не так все просто. Я не юрист, и если вы желаете ознакомиться с существующими по этому вопросу законами, можете получить консультацию у адвоката НАПИД. Однако право собственности, так, кажется, это называется, распространяется и на неопубликованные произведения, на которые не распространяется авторское право. Ведь иск Джейн Огильви рассматривался в суде, и решение было в ее пользу. Хотите, я сейчас же свяжу вас по телефону с нашим адвокатом? - Не к спеху. Сначала я хочу знать, с какой целью вы обратились ко мне. Первые три дела уже ушли в область преданий, и, очевидно, четвертое, мистера Ошина, вскоре присоединится к ним. Вы хотите, чтобы я действовал в пользу мисс Винн? - Не совсем. Я бы сказал и да, и нет. Наша комиссия была создана шесть недель назад, до того, как мисс Винн обвинили в плагиате. Комиссии совершенно ясно, что произошло. Успех первого вымогательства Алисы Портер послужил началом для лавины притязаний. Метод, которым она воспользовалась, был совершенно точно скопирован Саймоном Джекобсом, если не считать способа, которым он установил приоритет своей рукописи и то, каким образом Экклз получил ее. Дело в том, что Джекобс действительно посылал рукопись в литературное агентство Норриса и Баума, и она была возвращена ему. Он этим воспользовался. Понятно, что рукопись, которая легла в основу его претензий - предъявленная им издательству и мистеру Экклзу для рассмотрения, - была вовсе не той, которую он послал Норрису и Бауму за два года до этого, в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году. Он "сочинил" ее после того, как роман Экклза вышел в свет, и дал то же самое название, что и рукописи, присланной в первый раз. - "Все мое - твое" - Можете опускать очевидные вещи, - буркнул Вулф. - Следовательно, вы считаете, что все пять случаев можно назвать... как бы это сказать... плагиатом вверх тормашками? Рукопись, на которой основывалась претензия, создавалась после выхода в свет романа, после постановки пьесы на сцене, и шантажисты добивались успеха. - Вот именно, - подтвердил Харвей. - Такова общая схема. Третий случай с Джейн Огильви в точности повторит первый. В случае с Кеннетом Реннертом единственное отличие заключалось в том, как была обнаружена его рукопись. Так обстояли дела, когда наша комиссия провела свое первое заседание. Один видный романист сказал на совете НАПИД, что осенью у него выходит в свет новая книга и он молит бога, чтобы она потерпела неудачу. Никто даже не рассмеялся. На заседании Джеральд Кнапп, глава издательской фирмы "Кнапп и Боуэн"... Как вы тогда выразились, мистер Кнапп? Кнапп облизал губы. - Я сказал, что это несчастье еще не задело нас, но издательство выпустило три романа, которые попали в список бестселлеров, и мы со страхом распечатываем приходящую к нам корреспонденцию. - Таково положение дел, - продолжал Харвей, обращаясь к Вулфу. - А теперь вновь возникла Алиса Портер. Этому пора положить конец. Мы консультировались не меньше чем с десятью юристами, адвокатами писателей и издательств, знатоками авторского права, и никто из них не знает, что предпринять. За исключением, пожалуй, одного, который посоветовал обратиться к вам. Можете ли вы прекратить эти вымогательства? Вулф покачал головой - Если вы ожидаете, что я отвечу вам "нет", вы бы не приходили сюда. Если ожидаете, что я скажу "да", значит, вы считаете меня хвастуном, и в этом случае вам тоже не следовало бы приходить. Я, конечно, не могу гарантировать, что кто-нибудь впредь не станет вымогать денег у писателя по той схеме, которую вы нарисовали. - Мы и не ждем от вас гарантий на будущее. - Тогда чего же вы хотите? - Мы хотим, чтобы вы приняли какие-либо меры в создавшейся ситуации, которые дадут нам возможность оплатить ваш счет не только потому, что мы обязаны это сделать, но также и потому, что вы заслужили свой гонорар, а мы за свои деньги получили то, что желали. - Так больше похоже на дело, - кивнул Вулф. - И облечено это в форму, достойную автора "Почему боги смеются". Я было думал, что вы пишете лучше, чем говорите, но вы выразили свою мысль так хорошо, что я меняю свое мнение. Итак, вы согласны пригласить меня на этих условиях? Харвей посмотрел на Джеральда Кнаппа, затем на Декстера. Те, в свою очередь, обменялись взглядами. - Можете ли высказать нам, каким образом вы рассчитываете действовать и каков ваш гонорар? - спросил Рубен Имхоф. - Нет, сэр, не могу, - ответил Вулф. - Какого черта, - раздавливая в пепельнице очередную сигарету, сказал Мортимер Ошин, - разве можно требовать каких-либо гарантий! - Я предлагаю согласиться при условии, что мы оставляем за собой право в любой момент прервать наше соглашение, - произнес Джеральд Кнапп. - Это похоже на пункт издательского договора, - заметил Харвей. - Вы принимаете такие условия, мистер Вулф? - Конечно. - Вы удовлетворены, мистер Кнапп? - Да. Ведь это наш поверенный в делах посоветовал обратиться к Ниро Вулфу. - Мисс Винн? - Согласна, если согласны остальные. Это была хорошая мысль - обыскать мои квартиры, нынешнюю и прежнюю, на Перри-стрит. - Мистер Ошин? - Безусловно, согласен. - Мистер Декстер? - При условии, что мы можем в любой момент прервать нашу договоренность. - Мистер Имхоф? Мистер Имхоф склонил голова набок. - Я готов присоединиться к большинству, но у меня есть несколько замечаний. Мистер Вулф не может сказать, как он будет действовать, и, естественно, мы не вправе ожидать, что он, подобно фокусника, вытащит на наших глазах кролика из шляпы, но, как он сам заметил, первые три дела ушли в область преданий, а четвертое вскоре последует за ними. Однако дело мисс Винн остается животрепещущим. Алиса Портер, которая заварила всю эту кашу, только что предъявила ей претензию. Я считаю поэтому, что следует сконцентрировать все внимание на деле мисс Винн. Второе мое замечание заключается в том, что если мистеру Вулфу удастся заставить Алису Портер отказаться от своих претензий, то, я думаю, мисс Винн сочтет правильным и справедливым взять на себя оплату части гонорара мистера Вулфа. Вы не считаете, что я прав, Эми? - Конечно, конечно, - задергала она носом. - Было бы также правильно и справедливо, - вставил Харвей, - чтобы часть гонорара была оплачена издательством "Виктори пресс". Как вы думаете? - Мы готовы, - Имхоф улыбнулся. - Мы войдем в долю вместе с АКА. Мы даже готовы понести большую часть расходов. - Он подошел к столу Вулфа. - Что вы скажете о том, чтобы сосредоточить внимание на Алисе Портер? - - Я не могу ответить на это, сэр, пока не обдумаю все обстоятельства дела. - Вулф обратил свой взор на председателя. - Кто мой клиент? Комиссия или кто? - Как вам сказать... - Харвей взглянул на Джеральда Кнаппа. Кнапп улыбнулся. - Достигнута договоренность, мистер Вулф, что Ассоциация книгоиздателей и Ассоциация писателей и драматургов в равных долях разделят расходы, которые наша комиссия сочтет необходимыми. Они и являются вашими клиентами. Вы будете иметь дело с мистером Харвеем, председателем комиссии, как с уполномоченным обеих Ассоциаций. Надеюсь, вас это удовлетворяет? - Да. Но учтите, что операция может оказаться трудоемкой и дорогостоящей, и я прошу выдать мне аванс. Скажем, пять тысяч долларов. Кнапп посмотрел на Харвея. - Хорошо, - сказал Харвей. - Вы их получите. Вулф выпрямился и глубоко вздохнул, словно собирался проделать какую-то работу и нуждался в дополнительной порции кислорода. - Естественно, - произнес он, - что я должен получить все данные и документы, касающиеся этих дел, в подлиннике или копии. Все. Включая рапорты детективов из сыскного агентства, нанятого мистером Ошином. Я не могу планировать свои действия, пока не буду полностью информирован, а эти данные могут помочь мне разобраться в некоторых вопросах. Мистер Харвей, предпринимались ли попытки обнаружить связь между Алисой Портер, Саймоном Джекобсом, Джейн Огильви и Кеннетом Реннертом или между любыми двумя из них? Харвей кивнул. - Конечно, предпринимались, но безрезультатно. - Где находятся четыре рукописи, на которых основывались притязания? Не копии, а оригиналы. Можно ли их посмотреть? - В нашем распоряжении две рукописи - Алисы Портер "Только любовь" и Саймона Джекобса "Все мое - твое". Рукопись "На земле, не на небесах" Джейн Огильви фигурировала в качестве вещественного доказательства на суде, но после того, как она выиграла дело, была возвращена ей. У нас имеется лишь копия этого произведения. Сценарий пьесы Кеннета Реннерта "Бушель любви" находится у адвоката мистера Ошина. Копии он нам не дал. Конечно, мы... Мортимер Ошин перестал чиркать спичкой и пробормотал: - Он даже мне не дал... - Мы ничего не знаем относительно рукописи рассказа "Счастье стучит в дверь" Алисы Портер, который лег в основу ее иска против Эми Винн. Подозреваю, что рукопись найдется в старой квартире мисс Винн, на Перри-стрит. Что делать тогда? - заключил Харвей. - Не имею ни малейшего представления, - развел руками Вулф. - Черт возьми, вы показали мне только скелет, а я не кудесник. Я должен знать, что было предпринято в связи с каждым отдельным случаем, что было упущено, на какой бумаге перепечатаны рукописи... Давала ли показания и какие Джейн Огильви во время судебного разбирательства? Была ли она подвергнута компетентному перекрестному допросу? Каким образом рукопись Алисы Портер оказалась в ящике стола Эллен Стюрдевант? Как попала рукопись Джейн Огильви на чердак дома миссис Марджори Липпин? Как сценарий Кеннета Реннерта очутился в конторе бывшего литературного агента мистера Ошина?.. Был ли найден ответ хоть на один из этих вопросов? - Он пожал плечами. - И еще одно, относительно вашего утверждения, будто все эти претензии мошеннические. Я могу принять ваше утверждение в качестве рабочей гипотезы, но не вправе отбросить вероятность того, что предполагаемая жертва действительно является плагиатором. "Большинство писателей крадут чужие идеи, когда им предоставляется возможность сделать это при бесспорном условии, что..." - Чушь! - взорвался Мортимер Ошин. - Я взял эти слова в кавычки, мистер Ошин. Они принадлежат английскому поэту и драматургу Барри Корнвеллу, жившему больше ста лет тому назад. Он написал "Мирандолу", трагедию, которую исполняли в "КовентГардене" с участием Макреди и Кембла. Его слова, бесспорно, преувеличение, но вовсе не "чушь". Нельзя сбрасывать их со счетов. Он обратил взор налево. - Мисс Винн, не следует откладывать осмотр ваших квартир. Вы сами организуете это или поручите мне? Эми Винн взглянула на Имхофа. - Поручите мистеру Вулфу, - сказал Имхоф. Мисс Винн обернулась к Вулфу и согласно закивала. - Очень хорошо. Заручитесь согласием жильцов вашей бывшей квартиры на Перри-стрит и впустите моих людей в вашу нынешнюю квартиру, а сами удалитесь. Арчи, вызови Сола Пензера и мисс Боннер. Я повернулся к телефону и набрал номер. 3 Тридцать четыре часа спустя, в одиннадцать часов вечера, в среду, Вулф вдруг выпрямился в своем кресле. - Арчи! Я перестал стучать на машинке. - Да, сэр? - Есть ответ еще на один вопрос. - Очень хорошо. На какой? - Относительно искренности пострадавших. Их добросовестность очевидна. Они действительно явились жертвой надувательства. Взгляни. Я встал и подошел к нему. Для этого нужно было обогнуть стол, специально принесенный сюда из соседней комнаты и заваленный тонной всякой всячины. Тут были папки с корреспонденцией, вырезки из газет, фотографии, записи телефонных разговоров, справки, фотокопии различных документов, списки фамилий и адресов, стенограммы показаний и много всего другого. В течение тридцати четырех часов с перерывами на еду, сон и обязательное радение об орхидеях Вулф разбирался во всех этих материалах. Так же, впрочем, как и я. Мы прочитали все без исключения, кроме четырех книг: "Цвета страсти" Эллен Стюрдевант, "Берите все, что вам дают" Ричарда Экклза, "Святой или нечестивец" Марджори Липпин и "Постучи в мою дверь" Эми Винн. Браться за эти произведения не имело смысла - было известно, что их сюжеты и действующие лица идентичны сюжетам и персонажам рассказов, на которых основывались притязания шантажистов. Вулф прервал меня, когда я печатал отчет, который должны были подписать Сол Пензер и Долли Боннер, посетившие нас сегодня. Во вторник они провели семь часов в квартире на Перри-стрит, а в среду шесть часов - в нынешней квартире Эми Винн на Арбор-стрит. Они был готовы поклясться на кипе бестселлеров, что рукописи рассказа Алисы Портер под названием "Счастье стучит в дверь" нет ни в одной из квартир. На Перри-стрит вообще не было ни единой рукописи, а на Арбор-стрит их полный ящик - два романа, двадцать восемь рассказов и девять очерков, принадлежащих перу Эми Винн и носящих следы неоднократных путешествий по почте. Сол представил подробную опись с указанием названий и количества страниц. Я позвонил Филиппу Харвею, чтобы доложить о результатах поисков, но его не оказалось дома, и я связался С Рубеном Имхофом. Услышав добрые вести, Имхоф обрадовался и обещал передать их Эми Винн. Обойдя заваленный бумагами стол, я остановился у стола Вулфа. Перед ним были разложены три экспоната из нашей коллекции: оригиналы рассказов "Только любовь" Алисы Портер, "Все мое - твое" Саймона Джекобса и копия рассказа "На земле, не на небесах" Джейн Огильви. В руке у Вулфа было несколько листков, вырванных из блокнота. Он опирался на подлокотник кресла, держа руку с бумажками прямо перпендикулярно в воздухе. Это требовало усилий и случалось только тогда, когда шеф бывал особенно доволен собой. - Что же вы обнаружили? - спросил я. - Отпечатки пальцев? - Лучше, чем отпечатки. Все три рассказа написаны одним лицом. - Вот как? Но не на одной машинке. Я сравнивал шрифты. - Я тоже. - Он помахал в воздухе листками. - Это куда важнее машинки! На машинке можно сменить шрифт. - Он взглянул на первую страничку. - В повести Алисы Портер герой "изрекает" шесть раз. В рассказе Саймона Джекобса - восемь раз. У Джейн Огильви - семь раз. Ты, конечно, знаешь, что почти у каждого писателя имеется свой излюбленный заменитель сюда "сказал". В поисках вариаций для "он сказал" или "она сказала" автор заставляет своих героев "заявлять", "утверждать", "выпаливать", "произносить", "молвить", "изрекать", "оповещать", "заметить", "бросить", "обронить", "буркнуть", "ввернуть", "шепнуть" - синонимов десятки. Как правило, у каждого автора свои излюбленные словечки. Ты согласен, что это не простое совпадение - привязанность одного мужчины и двух женщин к одному и тому же "изрекать"? Я неуверенно кивнул. - Я обнаружил и другие примечательные совпадения, - продолжал Вулф и взглянул на второй листок. - Два из них буквальные. Алиса Портер пишет: "Ни за какие блага мира не согласится она унизить собственное достоинство". Саймон Джекобс пишет так: "Неужели он потеряет свое доброе имя? Ни за какие блага мира!" И еще: "Ни за какие блага мира не согласится она вновь на муки, которые не вынесла бы никакая другая женщина". У Джейн Огильви герой рассказа отвечает на вопрос так: "Ни за что, дорогая, ни за какие блага мира". Я потер щеку. - А какие блага мира сулит все это вам? Он отмахнулся от меня и перешел к третьей страничке. - Еще одно буквальное совпадение. У Алисы Портер: "Едва лишь она тронула его за руку, как сердце у него учащенно забилось". И еще: "Едва лишь наступили сумерки, когда она подошла к своей двери и достала из сумочки ключи". И еще: "Оставался едва лишь один шанс". Саймон Джекобс при аналогичных построениях фразы использует "едва лишь" четыре раза, а Джейн Огильви - три. - Сдаюсь, - изрек я. - Случайность исключается. - Есть еще два момента. Первый - пунктуация. Авторы всех трех рассказов без ума от точки с запятой, и пользуются этим знаком препинания в тех случаях, когда большинство людей избрали бы точку или тире. Второй момент для меня, пожалуй, самый решающий... Ловкий хитрец может умышленно преобразить все элементы своей манеры письма, кроме одного - разделения на абзацы. Отбор слов, синтаксис могут сознательно быть подвергнуты изменению, но деление на абзацы делается инстинктивно, подсознательно. Я допускаю возможность, что буквальные совпадения и даже пунктуация могут быть случайными, хотя это маловероятно, но деление на абзацы - никогда. И я утверждаю, что тексты этих трех рассказов делились на абзацы одним и тем же лицом! - Один вопрос, почему никто не обратил внимания на все это? - Возможно, потому, что ни у кого не было под рукой всех трех рукописей сразу и никто не имел возможности сравнить их. До создания этой комиссии рукописи находились в разных местах. Я взглянул на часы. - Четверть двенадцатого. Харвей должен быть дома. Хотите похвастать? - Нет. Я устал и хочу спать. Спешить некуда. - Он отодвинул кресло и поднялся. Иногда он сам несет свою тушу, весом в одну седьмую тонны, на второй этаж, но в этот вечер он воспользовался лифтом. После его ухода я взял все три рассказа и не менее получаса потратил на их изучение. И хотя Лили Роуэн однажды сказала, что я туп, как кувалда (в тот момент она не владела собой и не сознавала, что говорит) - понял, что имел в виду Вулф. Заперев рассказы в сейф, я задумался над проблемой уборки заваленного бумагами стола. Права и обязанности обитателей старого каменного особняка на Тридцать пятой Западной лице четко разграничены. Вулф является владельцем дома и главнокомандующим. Фриц Бреннер, шеф и домоправитель, отвечает за состояние всего замка за исключением оранжереи, кабинета и моей спальни. Теодор Хорстман ведает орхидеями и не вмешивается ни во что на нижних этажах; обедает он на кухне вместе с Фрицем. Я питаюсь в столовой с Вулфом, за исключением тех дней, когда мы не разговариваем. Тогда я присоединяюсь к Фрицу и Теодору или иду обедать к кому-нибудь в гости, приглашаю кого-нибудь в ресторан или отправляюсь в харчевню Берта на Десятой авеню и уплетаю там бобы со свининой. Мои права и обязанности зависят от возникшей обстановки, и решение вопроса, что именно эта обстановка от нас требует, создаст иногда атмосферу, при которой мы с Вулфом перестаем разговаривать. Следующая фраза должна выглядеть так: "Однако уборка заваленного бумагами стола, который находится в кабинете, является моей прямой обязанностью" - и я должен решить, оставить ли эту фразу здесь или начать с нее новый абзац. Видите, как это тонко? Так что делите на абзацы сами. Я остановился и принялся разглядывать груду бумаг. Среди них были разбросаны сведения относительно четырех истцов. Допустим, что все эти рассказы написал один из них, но кто именно? Я перебрал в уме всех четырех. Алиса Портер. Тридцать с небольшим лет. Незамужняя. Имеется фотография. Упитанная. Весит фунтов сто пятьдесят. Круглолицая, небольшой носик, близко посаженные глаза. В тысяча девятьсот пятьдесят пятом году жила в "Колландер хауз" на Восемьдесят второй Западной улице, в пансионе, населенном девушками и одинокими женщинами, которые не в состоянии позволить себе никаких излишеств. Теперь живет неподалеку от Кармела, в шестидесяти милях к северу от Нью-Йорка, в коттедже, купленном, по-видимому на деньги, выуженные у Эллен Стюрдевант. С тысяча девятьсот сорок девятого по тысяча девятьсот пятьдесят пятый год опубликовала в журналах четырнадцать рассказов для детей и выпустила детскую книжку "Мотылек, которой питался земляными орехами", опубликованную издательством "Бест и Грин" в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году и не имевшую успеха. В тысяча девятьсот пятьдесят первом году вступила в Национальную Ассоциацию писателей и драматургов, но была исключена в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году за неуплату членских взносов. Восстановилась в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году. Саймон Джекобс. Описание и фотографии. Шестьдесят два года, сухощав, шевелюра, как у Марка Твена (по словам адвоката "Тайтл хауз"), заикается. Женился в тысяча девятьсот сорок восьмом году, в возрасте пятидесяти одного года. В тысяча девятьсот пятьдесят шестом году с женой и тремя детьми поселился в квартире на Двадцать первой и Западной улице, где проживает до сих пор. Во время первой мировой войны находился за океаном в составе Американской экспедиционной армии. Дважды ранен. С Тысяча девятьсот двадцать второго по тысяча девятьсот сороковой год написал сотни рассказов для желтых журнальчиков под четырьмя псевдонимами. Во время второй мировой войны служил в Информационном отделе вооруженных сил США, писал тексты для радио по-немецки и по-польски. После войны вновь принялся сочинять рассказы, но покупали их плохо, не больше восьми-девяти в год, по три цента за слово, В тысяча девятьсот сорок седьмом году издательство "Оул пресс" выпустило его книгу "Огневой вал на рассвете", разошедшуюся в количестве 34 тысяч экземпляров. Больше его книг не выходило. Рассказы публиковались все реже и реже. Член НАПИД с тысяча девятьсот тридцать первого года, членские взносы платит аккуратно, платил даже во время войны, хотя не был обязан этого делать. Джейн Огильви. Описание по трем источникам и нескольким фотографиям. Чуть меньше или чуть больше тридцати лет, в зависимости от источника информации. Небольшого роста, хорошая фигура, миловидное личико, задумчивые глаза. В тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году проживала со своими родителями в их доме в Ривердейле, где проживает и в настоящее время. Сразу после получения денег от наследников Марджори Липпин совершила путешествие в Европу, ездила одна, пробыла в Европе всего месяц. Зажиточный отец, занимается оптовой торговлей скобяными товарами. На суде показывала, что ею опубликовано в различных журналах семнадцать стихотворений; три из них прочла со свидетельской скамьи по настоянию ее адвоката. Член НАПИД с тысяча девятьсот пятьдесят пятого года, больше года не платила членские взносы. Кеннет Реннерт. Могу исписать о нем десятки страниц, основываясь на докладах сыскного агентства, нанятого Мортимером Ошином. Тридцать четыре года, холост. Выглядит моложе своих лет. Мужественный (не мое слово, детективов), хорошо развит физически, красив. Пронзительные карие глаза, и так далее. Живет на Тридцать седьмой Восточной улице в просторной однокомнатной квартире с ванной и кухней. Детективы дважды обыскивали ее. Мать и сестры живут в Оттамуа, штате Айова. Отец умер. В тысяча девятьсот пятидесятом году окончил Принстонский университет. Служил в маклерской конторе "Орнетт и компания", в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году был уволен, причины увольнения не ясны, но что-то связанное с надувательством клиентов. Несудим. Начал писать для телевидения. Насколько известно, в течение четырех лет продал всего лишь девять короткометражных сценариев, другие источники существования неизвестны. Одалживает деньги у всех подряд; долги достигают тридцати или сорока тысяч. Не член НАПИД. Никогда не пользовался услугами литературных агентов или продюсеров. Вот и вся четверка, весь квартет. Чисто интуитивно, без всяких на то оснований, я лично подозревал Алису Портер. Еще в 1955 году она впервые начала это грязное дело и теперь вновь взялась за него. Ее сочинение про "Мотылька, который питался земляными орехами" доказывало, что она ни перед чем не остановится. К тому же я не верю близко посаженным глазам. Утром, если Вулф поинтересуется моим мнением, что он часто делает просто из вежливости, я дам совет объединить ее с Саймоном Джекобсом в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году, с Джейн Огильви в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году и, возможно, с Кеннетом Реннертом в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году. Если это Алиса Портер написала рассказы, которыми они воспользовались, то, конечно, между ней и ими должны быть контакты. Правда, сыскное агентство Ошина и адвокат, ведший наследственные дела Марджори Липпин, не обнаружили никакой связи между ними, но это уж зависит от квалификации того, кто занимается поисками. Освободив место на полке одного из шкафов, я в семь приемов запихал туда все бумаги со стола, запер шкаф, вытащил стол в переднюю комнату и отправился спать. 4 Я так и не дал ему этого совета, потому что придумал кое-что получше. В 8.16 утра в четверг я спустился в кухню, обменялся "добрым утром" с Фрицем, взял стакан апельсинового сока, от первого глотка которого рассеивается в голове туман, оставшийся после сна, и спросил: - Омлета нет? Фриц закрыл холодильник. - Арчи, ты же знаешь, если яйца еще не разбиты, значит... - Знать-то знаю, но я голоден. "Если яйца еще не разбиты..." означало, что, когда Фриц отнес Вулфу поднос с завтраком, шеф велел вызвать меня; Фриц не станет готовить омлет, пока не услышит моих шагов на лестнице и не поймет, что я направляюсь на кухню. Что ж, тогда не буду пить сок залпом, а продлю удовольствие. Сделав второй глоток, я со стаканом в руке поднялся в спальню Вулфа, Похожий в своей желтой пижаме на огромную гору, шеф босой восседал во втором по счету любимом кресле за столом возле окна, намазывая малиновое варенье на лепешку. Я ответил на его приветствие и, не давая ему вставить словечко, продолжил: - Вероятно, экземпляры "Мотылька, который питался земляными орехами" и "Огневого вала на рассвете" можно достать у издателей, а вот копаться в журналах в поисках стихов Джейн Огильви - дело трудное. Может быть, вам хватит книг Алисы Портер и Саймона Джекобса? Или понадобятся еще и их рассказы? Он хмыкнул. - Перестань хвастаться своей прозорливостью! - Я вовсе не хвастаюсь, сэр. Просто я голоден и хотел сэкономить время. - Тебе это удалось. Достань книги. Рассказы могут не потребоваться. Стихи Джейн Огильви не понадобятся наверняка. Я прочел три ее стихотворения. Чепуха. Набор слов. К тому же там нет разбивки на абзацы. Я отпил еще глоток апельсинового сока. - Что ответить, если они спросят, зачем нам нужны эти книги? - Уклонись от ответа. - Он зацепил вилкой кусок лепешки с вареньем. - А если позвонит Харвей? - Нам нечего рассказать ему. Возможно позднее. Мне нужны эти книги. - Что еще? - Все. Когда я вернулся на кухню, Фриц уже взбалтывал яйца для омлета. Я сел к столу, взял утренний выпуск "Таймс" и допил апельсиновый сок. - Интересное дело? - спросил Фриц. С точки зрения Фрица, интересное дело должно было отвечать трем условиям: не мешать распорядку дня в столовой, не продолжаться слишком долго (что всегда раздражало Вулфа) и, по возможности, принести куш пожирнее. - Так себе, - отозвался я. - Придется прочесть несколько книг, вот и все. Пожалуй, так. - Мисс Боннер помогает вам? - спросил он, ставя сковороду на плиту. Я улыбнулся. Фриц рассматривает каждую женщину, которая появляется в доме, как потенциальную угрозу его кухне, не говоря уж об остальных его владениях, и особенно подозрительно относился к Дол Боннер. Дол, сокращенно от Теодолинда, являлась единственной в Нью-Йорке женщиной-детективом, владелицей сыскного агентства. - Нет, - сказал я. - Вчера она приходила по личному делу. Вулф пристает к ней с приглашениями отобедать с ним, и она просила, чтобы я убедил шефа не надоедать ей. Фриц ткнул в мою сторону ложкой. - Послушай, Арчи, если бы я мог врать с таким апломбом, как ты, я уже давно был бы послом США в каком-нибудь государстве. Ты дамский угодник и хорошо знаешь, что женщины с такими глазами, как у мисс Боннер, и с ресницами такой длины, да еще собственными, а не подклеенными, очень опасны. К девяти часам, благодаря омлету с абрикосовым вареньем, лепешке с беконом и медом и двумя чашками кофе, туман в голове рассеялся окончательно. Я отправился в кабинет и набрал номер телефона Харвея. По его тону можно было подумать, что я звоню ему на рассвете. Извинившись и пообещав никогда не звонить ему раньше полудня (только в самых исключительных случаях), я попросил назвать людей в издательствах "Бест и Грин" и "Оул пресс", которые могли бы помочь мне. Он ответил, что не знает там никакого, посоветовал обратиться к секретарю в НАПИД и повесил трубку. Черт, а не председатель! Ничего не поделаешь - позвонил в НАПИД. Секретарша начала допытываться, что мне нужно от этих издательств. Я объяснил. Тогда она захотела узнать, зачем Ниро Вулфу понадобились книги. На это я сказал, что ни один уважающий себя детектив никогда не говорит, зачем ему то или иное, и если я отвечу на ее вопрос, то скажу заведомую неправду. В конце концов я уговорил ее назвать мне несколько фамилий в нужных мне издательствах. Мистер Арнольд Грин из издательства "Бест и Грин" оказался человеком чрезвычайно недоверчивым. Хотя он прямо не сказал этого, но я понял, что он подозревает, будто Объединенная комиссия по вопросам плагиата является секретной организацией, созданной его конкурентами для того, чтобы натянуть нос "Бесту и Грину", для чего и понадобились какие-то материалы, связанные с автором книги, вышедшей пять лет назад, во всяком случае, "Мотылек, который питался земляными орехами" не был распродан и голодал на складе. И вообще, какое отношение имеет эта книга к расследованию, проводимому Ниро Вулфом? Когда он слегка поостыл, я сказал, что целиком и полностью разделяю его точку зрения и передам мистеру Кнаппу, мистеру Декстеру и мистеру Имхофу, что по каким-то, по-видимому, вполне уважительным причинам он отказался предоставить один экземпляр книги мистеру Вулфу. На это он ответил, что я его неправильно понял, он не отказывает мне, что, возможно, в конторе и завалялся один экземпляр. Если так, то он немедленно пришлет книгу с посыльным, а если нет, то велит разыскать ее на складе. Мистер У.Р. Пратт из "Оул пресс" оказался весьма деловым человеком. Когда я рассказал ему, что мистер Ниро Вулф проводит расследование по поручению Объединенной комиссии по вопросам плагиата, он прервал меня, заявив, что ему известно об этом, а когда я сказал, что мистеру Вулфу срочно нужна книга "Огневой вал на рассвете" и мистер Вулф будет весьма признателен, если... - он снова перебил меня, сказав, чтобы я оставил адрес секретарю, - книга будет прислана с курьером. Он не задавал никаких вопросов, однако за него это сделала секретарша. Она сразу спросила: "На чье имя выписывать счет?" Первой прибыла книга "Огневой вал на рассвете" (что ничуть не удивило меня) с приложением счета на полтора доллара за курьера. Вулф уже спустился из оранжереи и просматривал утреннюю почту. Когда я протянул ему книгу, его передернуло при виде суперобложки, и он бросил книгу на стол, но через несколько минут взял ее в руки и раскрыл. Он был углублен в чтение, когда прилетел "Мотылек, который питался земляными орехами", и так как (я уже говорил об этом) мои обязанности зависели от возникающей ситуации, я принялся за чтение, ища "изрекла" и "ни за какие блага мира" или что-нибудь вроде: "Едва лишь мотылек проглотил десятитысячный земляной орех, как у него начались рези в желудке", а также, конечно, обращал внимание на точки с запятыми и систему разбивки на абзацы. Я просмотрел почти половину книжки, когда Вулф попросил ее у меня, и я поднялся с места и обменял "Мотылька" на "Огневой вал". В начале второго, незадолго до ленча, Вулф отшвырнул "Мотылька" и буркнул: - Фу! Ни одна не подходит, будь они прокляты! Я закрыл "Огневой вал на рассвете". - Книгу Саймона Джекобса, конечно, можно вычеркнуть, - заметил я. - А "Мотылек" Алисы Портер написан для детей. Нельзя ожидать, чтобы мотылек чего-то изрек, даже если он и без ума от земляных орехов. Но мысль о том, чтобы исключить Алису Портер из списка подозреваемых, претит мне. Она начала всю эту катавасию, она же и продолжила ее. Вулф обернулся ко мне. - Она не писала этих рассказов. - Что ж, если вы так утверждаете... Но зачем так смотреть на меня? Я тоже их не писал. Ваше решение окончательное, или вы просто не в духе из-за того, что кто-то оказался достаточно предусмотрительным, чтобы надеть перчатки? - Окончательное. Эти двое исключаются. - Следовательно, остаются только Джейн Огильви и Кеннет Реннерт. - Не похоже, чтобы это была Огильви. Женщина, которая сочинила так называемые стихотворения и в своих показаниях на процессе (я читал стенограмму) использовала такие выражения и обороты речи, почти наверняка не могла написать эти три рассказа, включая и тот, который, как она утверждает, написан ею. Кеннет Реннерт - возможно. Он остался единственным из четырех. Но его иск основан на сюжете пьесы, а не на рассказе, и у нас нет текста. Вполне вероятно, что он действовал самостоятельно. Можно ли достать копии сценариев, которые он написал для телевидения? - Узнать? - Успеется. Согласно отчету, они состояли исключительно из диалогов и вряд ли окажется полезными для нас. Хочу выслушать твое мнение. Маша задача заключается в отыскании человека, который в пятьдесят пятом году прочел "Цвета страсти" Эллен Стюрдевант, написал рассказ под названием "Только любовь" (использовав сюжетную канву и персонажи романа), склонив Алису Портер поставить под рассказом ее имя и обвинить Эллен Стюрдевант в плагиате, пообещав, по-видимому определенную долю от полученной суммы, затем проник в загородный дом Эллен Стюрдевант и подбросил рукопись в ящик ее письменного стола; человека, который год спустя при помощи другого сообщника повторил то же самое с "Берите все, что вам дают" Ричарда Экклза, воспользовавшись для установления своего приоритета тем обстоятельством, что Джекобс когда-то посылал свою рукопись литературному агенту Экклза и получил ее обратно; человека, который в пятьдесят седьмом году снова повторил тот же трюк с романом "Святой или нечестивец" Марджори Липпин, использовав другого сообщника - Джейн Огильви. Как твое мнение, может ли Кеннет Реннерт быть этим человеком? - Недостаточно хорошо знаю его, - покачал я головой. - Ты знаком с отчетом? - Да. - Я задумался. - По первому впечатлению я бы ответил "нет". Десять против одного, что нет. Сомневаюсь, чтобы Реннерт возился с сообщниками. Отмечу особо: нет доказательств, что у него вообще было что-нибудь общее с сочинительством или сочинителями до пятьдесят пятого года, пока он случайно не связался с телевидением. Отсюда возникает вопрос: как мог он связаться с Алисой Портер, Джекобсом или Джейн Огильви? И еще: если он воспользовался их помощью в первых трех случаях, делясь с ними добычей, почему же в четвертый раз он совершает это самостоятельно и затем в пятом случае вновь прибегает к содействию Алисы Портер? - Согласен, - кивнул Вулф. - Мы запутались в собственных силках. Выяснив, что эти три рассказа написаны одним и тем же лицом, мы решили, что облегчили задачу. На деле оказывается, что мы усложнили ее. Если эти четверо - съеденное кошкой мясо, то где же сама кошка?.. Очевидно только одно: человек этот американец. Но их сто семьдесят миллионов. - Не так уж плохо, - резюмировал я. - Возможно, что он находится в штате Нью-Йорк, а это всего пятнадцать миллионов, да еще надо исключить детей, неграмотных, малограмотных, миллионеров, людей, отбывающих наказание в тюрьмах... В дверях появился Фриц. - Ленч готов, сэр. - У меня нет аппетита, - пробурчал Вулф. Это была правда. За ленчем он съел всего лишь четыре куска мяса, жаренного по-креольски, вместо обычных пяти. 5 Итак, он поднял бунт впервые за последние три года. Его бунты не похожи на бунты других людей. Другие бунтуют против армии, или флота; или властей, но он бунтует против самого себя. Это был его дом и его офис, и он взялся за определенное дело, но вдруг повернулся к нему спиной. Открытие, что все три рассказа написаны одним лицом (за что я отдаю ему должное), ударило по нему же, и он ретировался. Вернувшись после ленча в кабинет, я учтиво спросил, есть ли какие-либо задания для меня. - Нет, - буркнул он. - Хотя, пожалуй, повидай мисс Портер, мисс Огильви, мистера Джекобса и мистера Реннерта. В любом порядке, который тебе покажется приемлемым. Познакомься с ними. Я оставался учтивым по-прежнему. - Для меня будет истинным удовольствием познакомиться с этими людьми. О чем я должен с ними говорить? - О чем угодно. Я никогда не считал тебя молчальником. - Может быть, привести их сюда, чтобы вы побеседовали с каждым из них в отдельности? - Нет. - Понимаю. - Я встал и взглянул на него сверху вниз. Это всегда раздражает его, потому что ему приходится задирать голову. - Должно быть, замечательно быть гением! Как та певичка, Дория Рикоо, которая просто уходит со сцены, если что-нибудь не по ней, а затем созывает пресс-конференцию. Может быть, и нам созвать пресс-конференцию, скажем, на шесть часов? Вы получили бы возможность поведать миру, что от такого титана мысли, как вы, нельзя ожидать того же, что и от рядового детектива, который... - Будь любезен держать свои замечания при себе! Значит, это действительно был бунт, а не скоропреходящий каприз, Если бы он просто прикрикнул на меня: "Заткнись!", как случается два или три раза в неделю, я бы знал, что его хандра пройдет через час-другой, и как ни в чем не бывало продолжал бы делать свои дела, но тут пахло другим. Это был затяжной прыжок, и неизвестно, на сколько времени. Вулф поднялся с кресла, подошел к книжным полкам, взял томик Шекспира, вернулся на место и открыл книгу, удалившись не только от расследования, но и из страны и даже из двадцатого века. Я ушел. На Девятой авеню я остановил такси и дал шоферу адрес - Двадцать первая Западная улица, N632. Дом этот не подходил под официальное определение жилых домов властями штата. Отнюдь. Это было старое, грязное, запущенное здание; то есть именно то, что жители Нью-Йорка обычно называют многоквартирным жилым домом. Еще в такси я решил, как повести разговор с Саймоном Джекобсом, и, найдя его фамилию в списке жильцов, нажал кнопку. Щелкнул замок, я открыл дверь и стал подыматься по лестнице, вдыхая запах чеснока. Аромат чеснока в испанском соусе, который приготовляет Фриц, доставляет наслаждение, но на лестничной клетке жилого дома, где в течение полувека он впитывался в штукатурку вместе с другими ароматами из кухонь и мусорных ящиков, это невыносимо. На третьем этаже перед открытой дверью меня ждала женщина, рядом с ней стоял мальчуган лет девяти или десяти. Когда я подошел, мальчик воскликнул: "Ой, вовсе это не Томми!" - и скрылся. - Миссис Джекобс? - спросил я. Женщина кивнула. Ее вид удивил меня. Саймону Джекобсу шел уже шестьдесят третий год, но его подруга, на которой он женился тринадцать лет назад, была далеко не стара - ни морщинки на лице, ни сединки в мягких каштановых волосах. Я представился и сказал, что желал бы поговорить с ее мужем. Она ответила, что он не любит, когда его тревожат во время работы, и спросила, по какому я делу. Я объяснил, что ничего не продаю, у меня есть деловое предложение, которое, может, выгодно ее мужу. Она повернулась и ушла в квартиру, оставив дверь раскрытой. Спустя довольно продолжительное время появился сам Джекобс, очень похожий на свою фотографию, - сухопарый и тощий, с лицом, изборожденным морщинками, которых хватило бы на двоих, и, как сказал адвокат "Тайтл хауз", с марк-твеновской шевелюрой. - Что вам угодно, сэр? - Ему скорее подходил бы тонкий голосок, но у него был глубокий и звучный баритон. - Мистер Джекобс? Моя фамилия Гудвин. - Жена уже сказала мне. - Я работаю в редакции журнала, распространяющегося по всей стране. Не буду называть его, пока не узнаю, заинтересуетесь ли вы предложением, которое мы хотим вам сделать. Может быть, вы разрешите войти? - Это зависит... Работа над рассказом у меня в самом разгаре. Не хочу быть невежливым, но в чем заключается ваше предложение? - Ну... мы хотели бы заказать вам очерк. Тема - переживания человека, узнавшего, что сюжет написанного им рассказа украден другим писателем, который сумел сделать из него бестселлер. Условное название для очерка может быть "Сочиняйте сами". Я хотел бы рассказать, как, по нашему мнению, следует трактовать эту тему, и мы могли бы обсудить... Он захлопнул дверь у меня перед носом. Вы можете подумать, что я никудышный детектив, что любой более или менее опытный парень успел бы придержать дверь ногой, но, во-первых, случившееся было совершенно неожиданно для меня и, во-вторых, незачем блокировать дверь, раз ты не являешься наступающей стороной. Поэтому я показал закрытой двери нос, повернулся и направился к лестнице. Выйдя на мостовую, я сделал глубокий вдох, чтобы очистить легкие и дать им отдохнуть. На Десятой авеню я поймал такси и велел шоферу ехать на угол Лексингтон-авеню и Тридцать седьмой улицы. Это здание между Лексингтон и Третьей авеню было совсем иного толка. По возрасту оно, возможно, было не моложе дома на двадцать первой улице, но умело пользовалось гримом. Кирпичный фасад был выкрашен в серо-серебряный цвет и отделан ярко-голубой краской, дверные наличники были из алюминия, по обе стороны подъезда стояли кадки с вечнозелеными растениями. В списке жильцов значилось всего восемь фамилий, по двое на каждом этаже. Имелось там и внутреннее переговорное устройство. Я нажал кнопку напротив фамилии Реннерт и поднял трубку. Послышался треск, затем голос: - Кто там? - Вы меня не знаете. Моя фамилия Гудвин. Ничем не торгую. Но, возможно, захочу что-нибудь приобрести. - Бил Гудвин? - Нет, Арчи Гудвин. - Арчи Гудвин? Не помощник ли Ниро Вулфа? - Собственной персоной. - Так, так! Меня всегда интересовало, что покупают детективы. Поднимайтесь и расскажите! Верхний этаж. Я повесил трубку и обернулся. Когда раздался зуммер, я открыл дверь. В вестибюле было еще больше алюминия, окаймлявшего дверь в лифт. Я ступил в кабину и нажал кнопку четвертого этажа. Лифт остановился, и дверцы растворились. В небольшом холле меня уже встречал Реннерт. Он был в рубашке с закатанными выше локтя рукавами, без галстука, мужественный, мускулистый, красивый, казавшийся моложе своих тридцати четырех лет. Я пожал протянутую руку и был препровожден в просторную комнату. Она была даже больше и красивее, чем я мог заключить из рапорта. Он подвинул мне большое удобное кресло и сказал: - Виски, коньяк, джин? Я поблагодарил и уселся на широкую тахту, которая, возможно, служила ему и кроватью. - Рад познакомиться с вами, - сказал он, - если только вы не явились снять отпечатки моих пальцев для сравнения с отпечатками, которые вы обнаружили на кинжале, торчавшем в спине убитого. Клянусь, я не делал этого! Я никогда не режу людей ударом в спину, только в грудь! Так мне больше нравится. - Отпечатки пальцев не помогут, - подхватил я, - на кинжале их не оказалось. Такой, знаете, старинный арабский кинжал с замысловатой рукояткой. Ну, хватит шуток. Я вам сказал правду. Возможно, я захочу, кое-что купить у вас, вернее, не я, а клиент Ниро Вулфа. Парень этот с деньгами, но ему этого мало. Его обуревают идеи. Одна из них заключается в том, что он готов перекупить ваш иск к Мортимеру Ошину и Элу Френду, укравшим вашу заявку на сценарий "Бушель любви" и превратившим ее в "Сорок бочек любви". Наш клиент готов заплатить десять тысяч наличными сразу и еще десять тысяч в случае, если Ошин и Френд заплатят неустойку. Конечно, наш клиент рассчитывает, что вы не откажетесь дать показания, если дело дойдет до суда. - Так, так. - Он вытянулся на тахте. - Кто же этот сказочный златоуст? - Клиент мистера Вулфа. Однажды мы помогли ему, правда, в деле иного рода. Если вы дадите согласие - вы с ним встретитесь. Десять тысяч лежат наготове. - А что, если его затраты не окупятся? - Это уж его забота. Значит, потеряет десять тысяч. - Чушь. Они заплатят и в десять раз больше. - Возможно, - уступил я. - Когда-нибудь. Но если дело дойдет до суда, потребуются расходы на адвокатов и всякое прочее... - Что ж, передайте вашему клиенту, что это может меня заинтересовать. Я готов встретиться с ним и все обсудить. Я покачал головой. - Для этого я и пришел к вам. Наш клиент обратился к мистеру Вулфу потому, что тут есть кое-какие трудности, которые следует преодолеть. Первая: он хотел бы получить на руки какое-нибудь доказательство, что это не единственное драматургическое произведение, которое вышло из-под вашего пера. Ну, это проще всего. У вас, конечно, имеются копии ваших произведений, написанных для телевидения. - Конечно. Все до единой. - Отлично. Это разрешает вопрос. Вторая: если дело дойдет до суда, необходимо будет доказать, что это вы написали пьесу, которая была обнаружена у Джека Сандлера, и лучшим доказательством будет, если вы представите пишущую машинку, на которой напечатали свое произведение. Наш клиент может этого пожелать. Конечно, он заплатит за это отдельно. - Он очень любезен. - Он не так уж любезен. Между нами говоря, мне он не по душе. - Мне тоже. Он вор. Он украл мою пьесу! - Реннерт вскочил. - Хватит, ищейка, вон отсюда! Я не двинулся с места. - Послушайте, мистер Реннерт. Я понимаю, что вы... - Я сказал, прочь отсюда! - Он сделал шаг ко мне. - Может быть, вам помочь? Я встал и приблизился к нему на расстояние руки. - Хотите попробовать? Я надеялся, что он захочет. Бунт Вулфа так повлиял на меня, что мне доставило бы удовольствие схватиться с кем-нибудь, а этот парень был как раз подходящей комплекции, так что это было бы не только удовольствием, но и хорошей тренировкой. Но он не сделал мне этого одолжения. Не сводя с меря глаз, он отступил на шаг. - Не хочу пачкать ковер кровью, - сказал он. Я повернулся и пошел к двери. - Передайте Мортимеру Ошину, что это похоже на его вонючие пьесы! - крикнул он мне вслед. На улице я взглянул на часы: 16.05. Кармел находился всего в полутора часах езды, и прогулка за город могла успокоить мне нервы, но я все же решил сперва позвонить. Какой номер телефона Алисы Портер? Я стоял на обочине тротуара, закрыв глаза и напрягая память, и наконец вспомнил его. За углом на Лексингтон-авеню я зашел в будку телефона-автомата, набрал номер и после четырнадцати гудков повесил трубку. Никто не отвечал. Я решил совершить более короткую поездку. Прошел пешком до Десятой авеню, затем еще один квартал на юг, добрался до гаража, взял "герон", принадлежавший Вулфу, которым я пользовался по доверенности, и поехал в сторону Вестсайдского шоссе. Теперь уже я почти уверился, что это был не Кеннет Реннерт. Кто бы ни задумал эту кампанию, сочиняя рассказы, подбирая себе соучастников и пользуясь удобным случаем, чтобы подбросить рукопись, он был не мямлей, как Реннерт. Будь он чуточку поумнее, то, заподозрив, что Мортимер Ошин является клиентом Вулфа, он продолжал бы выведывать у меня сведения, вместо того чтобы выставить меня за дверь. Он был одним из хора, а никак не солист. Я успел позабыть о нем, пока добрался до аллеи Генри Хадсона. Улицы Ривердейла были спланированы человеком, не имевшим представления о том, что такое прямая линия. Для приезжего это настоящий лабиринт но у меня с собой была хорошая карта, и я всего лишь два раза возвращался назад, пока отыскал дом N68 на Хаддон плейс. Остановившись у обочины, я оглядел дом и лужайку перед ним, клумбы с тюльпанами, высокие деревья. Фундамент дома был каменный, а выше был сложен из темно-коричневых бревен, которые лежали вертикально, а не горизонтально. Очень классно. Я вышел из машины и пошел по дорожке. Приближаясь к крыльцу, я услышал звуки музыки. Я остановился и навострит уши. Звуки шли не из дома, а откуда-то слева. Я зашагал по траве, обогнул дом, прошел мимо ряда окон, снова повернул за угол и оказался у небольшой террасы. Аудитория, слушавшая музыку, которая доносилась из портативного радиоприемника, стоявшего на стуле, состояла из одного человека - Джейн Огильви. Она лежала с закрытыми глазами на подстилке почти обнаженная. По фотографиям, которые я видел (она была снята одетой), я сделал вывод, что у нее хорошая фигурка. Это подтвердилось. У нее даже были хорошие коленки. Я не знал, как поступить - ретироваться и затем появиться вновь с какими-нибудь звуковыми эффектами или оставаться на месте и кашлянуть, - как вдруг она раскрыла глаза и повернула голову. Она искоса разглядывала меня в течение нескольких секунд и затем заговорила: - Я почувствовала, что кто-то пришел. Неосознанное ощущение чьего-то присутствия. Надеюсь, что вы реальность? Когда Вулф исключил ее из списка на основе ее показаний в суде и трех стихотворений, которые она там прочла, я еще сомневался, но несколько слов, произнесенных ею, убедили меня в том, что шеф прав. - Ничего не говорите, - продолжала она, - даже если вы реальность. Вы ничего не можете сказать такого, что было бы равнозначно моменту, когда я ощутила ваше присутствие. Вы можете подумать, что я услышала ваше приближение, но я ничего не слышала. Мои уши были полны музыки, я вся была полна ею, но вдруг ощутила вас. Если бы был канун Святой Агнессы, но нет... И я не голодна и не в постели... Ах, неужели имя ваше Порфиро? Да? Нет, не отвечайте. Приблизьтесь! Я был целиком и полностью согласен с ее предложением, но ничего не мог произнести, что соответствовало бы ситуации. Кроме того, мое имя было не Порфиро. Но я не хотел повернуться и безмолвно уйти, поэтому я подошел к клумбе, сорвал красную розу, прижал ее к губам, бросил ей и затем удалился. Из ближайшей аптеки я позвонил в Кармел Алисе Портер, но мне снова никто не ответил. Делать больше мне было нечего. Я понимал, что Вулф поручил мне познакомиться со всем квартетом только из желания отделаться от меня; он знал, что если я останусь дома, то не отвяжусь от него или просто буду смотреть на него с укоризной. Поэтому я набрал другой номер, мне ответили, я высказал предложение относительно того, как провести следующие восемь или девять часов, и мое предложение было принято. Затем я набрал номер, который знал лучше всех других, и сказал Фрицу, что не вернусь домой к обеду. Было уже далеко за полночь, когда я поднялся на крыльцо старого каменного особняка на Тридцать пятой Западной улице и отпер дверь своим ключом. На моем столе не было оставлено никакой записки. Я черкнул Фрицу, чтобы он не ждал меня к завтраку раньше десяти часов. Я всегда сплю свои восемь часов, и если Вулф вдруг выйдет ночью из своего состояния, он будет знать, где меня искать. В пятницу утром, когда я спустился к завтраку, со мной был уложенный чемодан. Без четверти одиннадцать, захватив чашку кофе в кабинет, я позвонил по внутреннему телефону в оранжерею. - Да? - послышался голос Вулфа. - Доброе утро, - радостно произнес я. - Вы помните, что меня пригласили провести уик-энд у друзей? - Да. - Может быть, мне отказаться? - Нет. - Тогда я хочу кое-что предложить. Вчера я повидал трех из них - Джекобса, Реннерта и мисс Огильви. Не видел только Алису Портер. Она не отвечает на звонки. Как вы знаете, дача мисс Роуэн, куда я еду, находится неподалеку от Коэтона, а это всего в получасе езды от Кармела. Мисс Роуэн ждет меня к шести часам. Если я поеду сейчас, то успею заехать в Кармел к мисс Портер. - Что-нибудь важное в сегодняшней почте? - Ничего, что не могло бы обождать. - Тогда поезжай. - Хорошо. Я вернусь в воскресенье вечером. Хотите послушать отчет о моих встречах с этими тремя? - Нет. Если бы было что-нибудь интересное, ты бы уже сказал. - Конечно. Номер телефона мисс Роуэн я оставлю у вас на столе. Я передам ей ваш привет. Не переутомляйтесь. Он повесил трубку. Жирный боров! Я написал на бумажке номер телефона, положил ему на стол, зашел на кухню попрощаться с Фрицем, взял чемодан и был таков. На Вестсайдском шоссе двадцать четыре часа в сутки оживленное движение, но за пределами города машин стало меньше, и после Хоуторн Сэркл я поехал довольно быстро. Съехав у Кротон фолз с дороги N22 и покружив по перелескам мимо озер и речек, и остановился на часок в "Зеленом заборе", знакомом мне заведении, где женщина с двойным подбородком жарит цыплят так, как умела их жарить только моя тетка Марджи в Охайо. Фриц вообще не жарит цыплят - не признает. В два часа я вновь сел за руль. Мне оставалось проехать всего несколько миль. Звонить Алисе Портер было незачем, раз я был уже там, но мне чуть не пришлось это сделать, чтобы выяснить в конце концов, как проехать к ее дому. Полицейский на Мейн-стрит и слыхом не слыхивал ни о какой Алисе Портер. Аптекарь слыхал, изредка он готовил ей по рецептам лекарства, но не знал, где она живет. Человек на заправочной станции считал, что к ней надо ехать по дороге на Кент Клиффс, но не был в этом уверен. Он посоветовал мне справиться у Джимми Мерфи, таксиста. Джимми тут же все объяснил: полторы мили на запад по дороге N301, затем направо одну милю, опять направо по проселку с полмили, и я увижу по правой стороне ящик для писем. Все оказалось именно так. Последние полмили в гору по извилистой, покрытой грязью узкой дороге. Ящик для писем висел в начале еще более узкого проулка, у провала в кирпичной стене, служащего, по-видимому, воротами, следов которых я нигде не обнаружил. Я повернул и с трудом проехал по корневищам до небольшого одноэтажного домика, выкрашенного голубой краской. Когда я вылез из машины, захлопнув за собой дверцу, откуда ни возьмись появилась маленькая двухцветная дворняжка и принялась облаивать меня. Однако любопытство вынудило ее приблизиться. Я нагнулся, пощекотал песика за ушами, и мы подружились. Он отправился со мной, помог постучать в дверь и, когда никто не отозвался, так же растерялся, как и я. За годы, которые я обучался профессии детектива, я пришел к одному заключению: собак нужно кормить. Поблизости не было других домов, никаких соседей, которые могли бы кормить пса Алисы Портер. Следовательно, она должна была вернуться. Детектив высшего класса, такой, например, как Ниро Вулф, мог бы даже определить точное время ее возвращения, обследовав у собаки зубы и ощупав брюхо, но я не принадлежу к подобной элите. Я осмотрел участок - четыре молодых деревца и полдюжины кустов, разбросанных там и сям безо всякого порядка, и прошел за дом. Там был разбит небольшой аккуратный огородик, тщательно выполотый. Я выдернул несколько редисок и съел. Затем отправился к машине, достал из чемодана книгу, не помню какую именно, но только не "Мотылек, который питался земляными орехами", сел в один из двух шезлонгов, стоявших в саду, и принялся за чтение. Собачонка свернулась у моих ног и задремала. Она появилась в 5 28. Фургон "форд" выпуска 1958 года проехал, подпрыгивая по корням деревьев, и остановился позади моего "герона". Она выкарабкалась из него и направилась ко мне. Пес с радостным лаем помчался навстречу, она остановилась и приласкала его. Я закрыл книгу и поднялся. - Вы ко мне? - спросила она. - Я к мисс Алисе Портер, - ответил я. Она знала, кто я такой. Тут очень легко ошибиться, в свое время я ошибался тысячи раз, но сейчас по ее глазам я понял, что она узнала меня, или не заниматься мне больше своей профессией, а быть мойщиком окон. В этом не было ничего удивительного; так случалось довольно часто. Моя физиономия появляется в прессе реже, чем фото президента США, но однажды все же красовалась на первой странице "Газетт". - Это я, - сказала она. Рассматривая ее фотографии, я решил, что она весит сто, пятьдесят фунтов, но с тех пор она прибавила еще фунтов десять. Ее круглое лицо стало еще круглее, нос уменьшился, глаза были посажены почти что рядом. Лоб у нее был покрыт испариной. - Меня зовут Арчи Гудвин, - представился я. - Я работаю у Ниро Вулфа, частного детектива. Можете ли вы уделить мне десять минут? - Конечно, если только вы подождете, пока я положу в холодильник покупки. Тем временем можете переставить свою машину позади моей. Только, пожалуйста, осторожнее с газоном. Так я и сделал. Газон не имел ничего общего с газоном на Халдон плейс N78, но, конечно, она займется им, когда получит деньги от Эми Винн. Я отъехал и поставил "герон" позади "форда". Она вытащила из своей машины груду свертков и, отвергнув мою помощь, понесла в дом. Я снова уселся в шезлонг, она вскоре появилась и села во второй. - Я подумала, - сказала она, - что раз вы Арчи Гудвин и Ниро Вулф послал вас прямо сюда, то нетрудно догадаться для чего. Или, вернее, для кого. Это легко сообразить. Вулфа наняло издательство "Виктори пресс" или Эми Винн, чтобы он отыскал какой-нибудь изъян в моем иске за причиненный ущерб. Если это так, то вы зря потратили уйму горючего. Я не собираюсь разговаривать на эту тему. Не произнесу ни единого слова. Возможно, я и не семи пядей во лбу, но и не дура. Или я ошибаюсь, и вы приехали ко мне с каким-нибудь предложением? Тогда я готова выслушать. Я покачал головой. - Вы не совсем угадали, мисс Портер. Что касается вашей претензии к Эми Винн, в этом отношении ваша догадка верна, но ни мисс Винн, ни издательство "Виктори пресс" не нанимали мистера Вулфа. Я приехал сюда по получению одной нью-йорской газеты, которая ищет возможности кое с кем поквитаться. В прессе не было ни единого слова относительно вашего иска, просто удивительно, как в редакции узнали об этом. Но вы сами знаете, как расходятся всякие сплетни. Так вот, газета хочет опубликовать ваш рассказ "Счастье стучит в дверь", на котором вы основываете ваш иск, и меня просили узнать, какой гонорар вы хотите получить за право публикации рассказа с продолжением из номера в номер, и я не скрою, что вы можете назвать довольно кругленькую сумму. Причина, почему они наняли для этих переговоров Ниро Вулфа вместо того, чтобы явиться самим, заключается в том, что они хотят удостовериться в кое-каких деталях. Вы, конечно, понимаете, вопрос довольно щекотливый... - Ничего щекотливого в моей претензии нет. - Я говорю не об этом. Газета рискует быть привлеченной к суду по обвинению в клевете, хотя, казалось бы, для этого нет никаких оснований. Конечно, чтобы принять окончательное решение, газета хочет ознакомиться с рассказом. Мистер Вулф счел, что у вас должен быть экземпляр и вы передадите его мне. Верно ли его предположение? Ее глаза встретились с моими. До сих пор она все время отводила от меня взор, но теперь посмотрела мне прямо в глаза. - Вы ловкий человек, - сказала она. - Благодарю вас, - улыбнулся я в ответ. - Мне самому хочется так думать, но я человек суеверный. Значит, вы считаете, что я ловкий? Очень ловкий? - Да Вы очень ловко управляете вашим языком. Я должна буду все это продумать. Так я и сделаю. Все обдумаю. А сейчас, как я уже сказала, я не хочу говорить по поводу этого. Ни единого слова. - Она поднялась. - Но ведь вы не хотели говорить, думая, будто мистера Вулфа наняла Эми Винн или "Виктори пресс" - Мне безразлично, кто нанял его, я не желаю об этом разговаривать. Прошу меня извинить. Я занята. - Она направилась к дому. Песик поглядел на меня, затем на нее и, решив, что она ему ближе по крови, засеменил за ней. Я сел за руль и включил мотор. На взгорке человек с охапкой дикого водосбора гнал перед собой стадо из сорока семи коров, каждая из которых больше предпочитала быть сбитой моим "героном", чем быть выдоенной. Поэтому прошло не менее пяти минут, пока я пробился сквозь стадо. В воскресенье, на даче у Лили Роуэн, когда полдюжины ее гостей нежились на солнце у плавательного бассейна, я рассказал им о Ривердейле (опустив имя и причину моего появления там) и спросил, не считают ли они, что она не в своем уме. Три женщины проголосовали отрицательно, двое мужчин положительно, и это, конечно, кое-что доказывает, но я до сих пор не решил, что именно. Поздно вечером в воскресенье, надышавшись свежим воздухом, с обгоревшим на солнце носом, я поставил чемодан в прихожей старого особняка, прошел в кабинет и на своем рабочем столе обнаружил записку: А.Г. Звонил Харвей. Явится к нам со своей комиссией в 11.15. Н.В. 6 На этот раз их было семеро вместо шести. В дополнение к трем из АКА - Джеральду Кнаппу, Томасу Декстеру и Рубену Имхофу - и к трем из НАПИД - Эми Винн, Мортимеру Ошину и Филиппу Харвею - прибавилась женщина средних лет по имени Кора Баллард, чей позвоночник был прям, как кочерга, и когда она стояла, и когда сидела. Харвей объяснил, что, не являясь членом комиссии, она присутствует здесь в качестве должностного лица, так как является исполнительным секретарем НАПИД. Харвей позаботился о том, чтобы она села рядом с ним. Заметив, какие взгляды бросали в ее сторону Декстер и Кнапп, я отчетливо понял, что в случае общенациональных выборов лучшего секретаря года голоса книгоиздателей не будут отданы Коре Баллард, а ее ответные взгляды свидетельствовали, что она не станет горевать из-за этого. На коленях у нее лежал наготове блокнот для стенографической записи, в руке - карандаш. Филипп Харвей позевывал, сидя в красном кожаном кресле, возможно, из-за того, что вот уже во второй раз на этой неделе ему пришлось проснуться до полудня. Джеральд Кнапп заявил, что отменил два деловых свидания ради того, чтобы присутствовать здесь, и высказал свое согласие с мистером Имхофом в том, что обвинение Эми Винн и "Виктори пресс" со стороны Алисы Портер требует немедленного и самого решительного отпора; только поэтому он и согласился с мистером Харвеем, что они все вместе должны повидать мистера Вулфа и узнать, как продвинулось дело. Вулф сидел, сжав зубы, и сердито смотрел на него. - Если, конечно, - закончил Кнапп, - оно продвинулось. - Нет, не продвинулось, - отозвался Вулф. - Если и продвинулось, то назад. Все удивленно воззрились на Вулфа. - Как так? - вопросила Кора Баллард. - В самом деле, - воскликнул Мортимер Ошин, - как назад, черт побери? Вулф глубоко вздохнул. - Я вкратце все объясню вам и, если вы пожелаете, по первому вашему слову верну пять тысяч долларов, полученных в качестве аванса. Во вторник я говорил вам, что дело это может оказаться трудоемким и дорогостоящим. Теперь выяснилось, что оно может потребовать больше труда и времени, чем я могу уделить, и обойтись дороже, чем вы готовы заплатить. Вы сочли, что успех шантажа Алисы Портер в отношении Эллен Стюрдевант явился дурным примером для остальных, но вы ошиблись. Алиса Портер явилась всего лишь орудием в чужих руках, так же как Саймон Джекобс, Джейн Огильви и Кеннет Реннерт. Кора Баллард оторвалась от блокнота. - Вы сказали "орудием". - Я так сказал. Я пришел к подобному заключению исходя из двух обстоятельств. Одно возникло в результате проведенной мною экспертизы рассказов, использованных первыми тремя поименованными мною людьми в качестве основы для их притязаний. Все эти рассказы написаны одним и тем же лицом. Доказательства бесспорны: словарь, стиль, синтаксис и разделение на абзацы. Если вы люди, профессионально занимающиеся литературой, сделаете сравнительный анализ этих рассказов, вы согласитесь со мной. Харвей обернулся к Вулфу. - Если это так, то это очень важно. Я хочу просмотреть эти рассказы. - Не только важно, - заявил Кнапп, - но и просто удивительно! Должен заметить, что вы все же достигли определенного продвижения вперед. - Я и сам так считал, - произнес Вулф, - пока не сделал следующий шаг. Мне казалось, что остается только узнать, кто из троих написал эти рассказы, и тогда все прояснится. Я достал книги Алисы Портер и Саймона Джекобса, сравнил их и затем перечел три стихотворения Джейн Огильви, которые она огласила на суде. Я не стану входить в детали, скажу только, что я пришел к убеждению, что ни один из трех не является автором этих рассказов. - Но кто же тогда автор, черт побери?! - вскричал Имхоф. - И Алиса Портер повторяет теперь тот же трюк! - Клянусь, это Реннерт! - заявил Ошин, разминая очередную сигарету в пепельнице. - Кеннет Реннерт! Вулф покачал головой. - Сомневаюсь. Основания для сомнений не решающие, но достаточно убедительные. - Он поднял руку ладонью кверху. - Так вот, после того как мы расстались с вами шесть дней назад, я думал, что мне нужно разобраться с четырьмя подозреваемыми лицами. Прочитав рассказы, я счел, что нужно определить только одного из четырех, - задача несложная. Остальные трое явились всего лишь орудием в руках этого одного. Это показалось мне продвижением вперед. Теперь тоже остается только один подозреваемый, но кто он и где? Он не является ни одним из четырех. Единственная возможность напасть на его след через связи, которые он должен был поддерживать со своими контрагентами. Подобные поиски, выходящие к тому же за рамки моих интересов, могут продлиться долго и будут стоить дорого. Они потребуют исчерпывающего и дотошного расследования связей этих троих, даже четверых, включая Кеннета Реннерта. Это уже продвижение назад, а не вперед. - Вы хотите сказать, что отказываетесь от ведения дела? - спросил Декстер. - Я хочу сказать, что при создавшемся положении это дело больше не подходит мне. Чтобы вести его, потребуется по меньшей мере дюжина опытных оперативных сотрудников, которые должны будут работать под компетентным руководством. Стоить это будет шестьсот или больше долларов в день плюс расходы при семидневной рабочей неделе. Я не берусь руководить подобной операцией. Позвольте мне закончить... Как я уже говорил мистеру Харвею в субботу, я послал мистера Гудвина повидать всех этих четверых, и он видел их. Арчи! Я бросил записную книжку через плечо на свой письменный стол и подумал, что мы даже не сможем возместить понесенные расходы и тогда прощай мои три доллара и восемьдесят центов за жареного цыпленка, которого я съел в "Зеленом заборе". - Доложить вам все подробно? - спросил я. - Не мне. Им. Мисс Баллард ведет стенограмму. Если это не будет слишком пространно. - Нет, не будет. Я провел всего две минуты с Саймоном Джекобсом. Семь - с Кеннетом Реннертом. Одну - с Джейн Огильви, восемь - с Алисой Портер. - Тогда подробно. Я подчинился. Так как я развил эту способность до такой степени, что мог дать Вулфу полный и точный отчет о двухчасовой беседе с тремя или четырьмя лицами, то это задание было для меня проще простого. Докладывая, я заметил, что Мортимер Ошин больше не чиркает спичками, чтобы закурить, и я воспринял это как высокую оценку своему дарованию рассказчика, пока не сообразил, что, будучи драматургом, он просто внимательно прислушивается к моим оборотам речи. Когда я умолк, он был первым, кто взял слово. - Конечно, вы слегка приукрасили речь Джейн Огильви. Чертовски здорово! - Никаких украшательств, - ответил я. - Когда я отчитываюсь, я только отчитываюсь. - И вы считаете, что Кеннет Реннерт не... не зачинщик всего? - спросил Джеральд Кнапп. - Да. Я уже привел доказательства. - Мне кажется, - произнес Филипп Харвей, что все то, что рассказал нам мистер Вулф, не слишком меняет ситуацию. - Он оглядел присутствующих. - Ну, что мы решим? Они провели совещание комиссии. Я счел это совещанием, потому что трое из них начали говорить одновременно, а Харвей вопил, что ничего не слышит. Наконец, четверть часа спустя, они пришли к соглашению. Первым слово взял Томас Декстер. - Предлагаю в течение двадцати четырех часов обдумать ситуацию и встретиться завтра сызнова. Возможно, что мистер Вулф... - Минуточку. У меня есть идея, - вмешался Ошин, снова жуя сигарету. Он вытянул шею и из-за спины Джеральда Кнаппа взглянул на меня. - Вопрос к вам, мистер Гудвин. Кто из четверых, которых вы видели, больше всего нуждается в деньгах? - Это зависит от того, что вы подразумеваете под словом "деньги", - ответил я. - Десять долларов, тысяча или миллион? - Что-нибудь посередине. Вот в чем моя идея: мы сделаем одному из них предложение. Ниро Вулф от нашего имени предложит, скажем, десять тысяч долларов. Какого черта, я сам готов заплатить такую сумму! Мой адвокат считает, что мне, может быть, придется уплатить Реннерту что-нибудь от пятидесяти до ста тысяч, и если моя идея приведет к успеху, то с Реннертом будет покончено. Вы, мисс Винн, в точно таком же положении в отношении Алисы Портер. Она тоже намерена ограбить вас... - Ничего общего, - возразил Рубен Имхоф. - У Алисы Портер нет никаких доказательств. Алиса Портер утверждает, что мисс Винн украла у нее сюжет рассказа, но самого-то рассказа нет. - Будет. Мисс Винн, неужели вы не согласитесь уплатить десять тысяч долларов, чтобы навсегда отвязаться от Алисы Портер? Эми Винн обернулась к Имхофу. Он похлопал ее по плечу - В чем заключается ваша идея? - спросил он Ошина. - А вот послушайте. По-моему, блестяще, но просто. Мы выплачиваем двадцать тысяч долларов за подробный рассказ о том, кто написал произведение, на основании которого предъявлена претензия, как была подброшена рукопись и так далее. С доказательствами, конечно. Мы гарантируем, что не возбудим судебного преследования, не потребуем возвращения полученных в результате шантажа денег. Вы видели их всех четверых, мистер Гудвин. На ком бы вы остановили выбор? - На Саймоне Джекобсе, - ответил я. - Почему именно на нем? - Очень просто, хотя и не блестяще. Реннерт собирается содрать с вас куда больше - двадцать тысяч. То же самое и Алиса Портер; она только что предъявила свои претензии Эми Винн. Что касается Джейн Огильви, то тут только одному богу известно. На суде она заявила, что написала рассказ "На земле, не на небесах", потому что "задыхалась от опеки своего отца и обожания матери и искала выхода для своей плененной души" - конец цитаты. Я предполагаю, это означает, что она любым способом готова была заполучить какие-нибудь деньги и, по-видимому, шантажист знал об этом и решил помочь ей. Заполучив деньги и почувствовав свободу, она отправилась в Европу, но через месяц вернулась обратно в свои ясли. Она может взять двадцать тысяч, а может и отвергнуть. - Значит, остается один Джекобс. - Совершенно верно. По-видимому, он давным-давно истратил свою долю добычи. Сейчас у него трудные времена, пристроить рассказы нелегко. Он живет в трущобах вместе с женой и детьми. Не знаю, есть ли у него долги, наверное, есть, а он не из тех людей, которые любят быть должниками. Вероятно, он согласится получить куш в двадцать тысяч долларов, если будет твердо уверен, что на него не подадут в суд и ему не придется возвращать деньги, выуженные два года назад у Ричарда Экклза. Это должен гарантировать ему сам Экклз. Ошин обернулся к Томасу Декстеру: - Как вы считаете, мистер Декстер? Вы лучше нас знаете Экклза, вы издали его книгу. Он согласится? Издатель провел рукой по седой шевелюре. - Трудно сказать. Скажу только, что если мистер Экклз согласится, то и "Тайтл хауз" не будет возражать. Конечно, при условии, что письменное обязательство Джекобса - я надеюсь, что оно будет дано в письменном виде, - будет ясно говорить, что предъявленные им обвинения в плагиате были ложными. Таким образом, это снимет с издательства "Тайтл хауз" вину за то, что оно якобы выпустило в свет книгу, которая была гм... подделкой. Мы дадим обязательство, что не потребуем возврата денег ни целиком, ни частично, заплаченных нами Джекобсу. - Отлично. Ну, а как Экклз? - Ничего не могу сказать за него. Однако он человек здравомыслящий и толковый во всех отношениях. Думаю, что он согласится, если к нему правильно подойти. - А что вы скажете по этому поводу, Кора? - спросил Филипп Харвей. - Вы знаете его лучше, чем кто-либо из нас. Кора Баллард поджала губы. - Еще бы я не знала Дика! Я помогала ему, когда он двадцать лет назад подписал договор на свою первую книгу. Тогда он еще не обзавелся собственным литературным агентом. Издатель требовал себе тридцать процентов за право экранизации и двадцать процентов от сборов. Смешно, право. В некоторых отношениях Дик очень странный человек, но он справедливый и очень щедрый. Думаю, что первым делом он пойдет к Полю Норрису, своему агенту, и посоветуется с ним. Конечно, я знаю и Поля, и, возможно, с ним следовало бы переговорить в первую очередь. Могу повидаться с ним сегодня же. - Вот образцовый секретарь, - заявил Джеральд Кнапп. - Вы, писатели, всегда снимаете сливки. Председатель Харвей хмыкнул. - Издатели тоже не остаются внакладе. Однако к делу. Будь я на месте Дика Экклза, я бы не задумывался. К сожалению, я человек не его ранга и никогда не буду. У меня опубликованы шесть книг, и последняя - "Почему боги смеются?" - издана уже тиражом больше чем в девять тысяч экземпляров, что является для меня рекордом. - Он оглядел присутствующих. - Так что же относительно идеи мистера Ошина? Как она вам нравится? - Мне нравится, - изрек Ошин. - Она стоит десяти тысяч долларов, и думаю, что мисс Винн должна принять ее. Эми Винн посмотрела на Рубена Имхофа с немым вопросом. - Мы это еще обсудим, - ответил он на ее взгляд и обернулся к председателю. - Не будет никакого вреда, если мисс Баллард повидается с мистером Экклзом и его агентом. Если они дадут согласие сотрудничать с нами, тогда и решим, как нам действовать дальше. - Считаю, что нужно решить это сейчас же, - заявил Джеральд Кнапп. - Я целиком и полностью одобряю идею мистера Ошина и предлагаю принять ее. В случае согласия мистера Экклза у нас не будет надобности собираться вновь. Мистер Вулф получит необходимые бумаги и сделает предложение Саймону Джекобсу. - Поддерживаю, - сказал Ошин. - Будут еще вопросы? - спросит Харвей. - Нет? Тогда прошу, кто за предложение мистера Ошина, поднять руки. Единогласно. Мисс Винн, когда вы известите меня о том, согласны ли вы войти в долю с мистером Ошином на десять тысяч? Сегодня, предположим? - Конечно. До пяти часов, - заверила она. - Отлично. Если меня не окажется дома, позвоните мисс Баллард в НАПИД. Мистер Вулф, я надеюсь, что вы изменили свое решение? Вы согласны, что мы достигли некоторого прогресса? Конечно, только благодаря вам и мистеру Гудвину. Есть ли у вас какие-нибудь замечания? - Да, хотя я детектив, а не ловец зверя с помощью наживок. Однако, поскольку мистер Гудвин назвал кандидатуру мистера Джекобса, мы оба берем на себя ответственность. Если вся подготовительная часть будет проделана вами удовлетворительно, мы начнем действовать. 7 В тот же день, в двадцать минут пятого, Эми Винн сообщила мне (лично, а не по телефона), что согласна внести свою долю в десять тысяч долларов. Дела закрутились около трех часов дня после телефонного звонка Рубена Имхофа. Вулф и я после совместного обеда, который прошел в несколько улучшенной атмосфере, находились в кабинете. Он сидел за своим столом, диктуя письма, я за своим записывал его слова, когда раздался телефонный звонок и я поднял трубку. - У телефона Арчи Гудвин. - Это Рубен Имхоф, Я, конечно, знаю, что Вулф никогда не выходит из дома по делам... - Совершенно верно. Никогда. - Что ж, тогда приезжайте поскорее вы. Ко мне, в издательство. - Я сейчас занят. Скажем, через час? - Нет. Немедленно. Я ничего не могу объяснить вам по телефону. Поспешите. - Ладно. Еду. Наберитесь терпения. - Я положил трубку и обернулся к Вулфу: - Имхоф. Что-то его кусает, не говорит что, просит приехать немедленно. Наша обязанность? - Будь они прокляты, эти помехи, - буркнул Вулф. Мы как раз писали письмо Льюису Хьюитту, рассказывая о результатах скрещивания орхидеи Гаскеллианы Альбы с Моссиае Вашенери. - Что ж, отправляйся. Так я и сделал. В это время дня движение транспорта на Восьмой авеню меньше, чем на Десятой, так что я направил свои шаги на восток, где и взял такси. Наконец мы доехали до перекрестка Пятьдесят второй улицы и Шестой авеню, и, когда повернули направо, я увидел, что весь квартал забит машинами. Я рассчитался с таксистом и дальше отправился пешком. Издательство "Виктори пресс" из Мэдисон-авеню в районе Пятидесятых улиц располагалось в новомодной коробке из стекла и бетона с четырьмя лифтами и вестибюлем, выложенным зеленым мрамором. В приемной на тридцать втором этаже я ожидал увидеть суматоху, судя по взволнованному тону, которым со мной разговаривал по телефону Имхоф, но все тут было тихо и безмятежно. На стульях терпеливо ждали приема два человека, один из которых держал на коленях толстенный портфель. Ясноглазая секретарша едва подняла голову при моем появлении. Однако, когда я назвал себя, она тут же оживилась, сказала, что мистер Имхоф ожидает меня, куда-то позвонила, и в тот же миг в приемную вошла привлекательная молодая особа и пригласила меня следовать за собой. Пожалуйста. Будучи, как я уже говорил, человеком наблюдательным, я, естественно, заметил, что бедра у нее ни на секунду не оставались в покое. Кабинет Рубена Имхофа являлся идеальным местом для ведения переговоров с членами НАПИД по поводу условий договора на издание их книг. Автор, конечно, не станет мелочиться из-за отдельных незначительных деталей, беседуя с владельцем такого внушительного, в четыре окна, кабинета, таких мягких комфортабельных кресел, картин известных художников на стенах и настоящего старинного персидского ковра на полу. Мгновенно оценив все это, я приблизился к письменному столу, за которым восседал Имхоф. Он даже не встал и не протянул мне руки. Он был явно не в духе и вряд ли протянул бы руку даже самому Вильяму Шекспиру или Марку Твену, если бы они вдруг вошли. Меня он и вовсе не приветил. Вместо этого он обратился к особе, которая ввела меня в это святилище. - Не уходите, Джудит, сядьте. Вот, Гудвин, пожалуйста, полюбуйтесь. Я не спешил проявить заинтересованность. Возможно, как однажды заметил мой приятель, я воспитан не лучше, чем чванливый тигр, но Эми Винн являлась членом комиссии и одной шестой частью нашего клиента, и я не мог ее игнорировать. Итак, прежде чем полюбоваться, что, находилось на столе перед Имхофом, я обернулся к креслу, в котором сидела Эми Винн, и поздоровался. Она кивнула в ответ еле-еле, следует отметить. Затем я обернулся к столу и посмотрел на то, что предлагал мне Имхоф. Всего лишь тонкая стопа бумаги форматом восемь с половиной на одиннадцать дюймов. На верхнем листке заглавие "СЧАСТЬЕ СТУЧИТ В ДВЕРЬ", ниже - АЛИСА ПОРТЕР. В верхнем правом углу дата - 3 июня 1957. Текст на остальных страницах был напечатан через два интервала. Я посмотрел на нумерацию последней страницы - 27. - Где это нашлось? - спросил я. - В шкафу, в регистратуре. В папке, помеченной "Эми Винн". - Кто обнаружил рукопись? - Мисс Фрей, моя секретарша. - Имхоф ткнул большим пальцем в сторону молодой особы. - Мисс Джудит Фрей. - Когда? - Минут за десять до того, как я позвонил вам. Мисс Винн как раз была здесь. Мы беседовали с ней по поводу письма, которое я отправил ей на прошлой неделе, и я вызвал мисс Фрей и попросил ее принести копию этого письма. Она принесла всю папку, потому что там, по ее словам, кое-что было. "Кое-что" оказалось этой рукописью. Мисс Фрей утверждает, что пять дней назад этой рукописи в папке не было. В тот день она в последний раз заглядывала в папку. Я хочу вас кое-что спросить. Помните, в то утро Мортимер Ошин сказал, что Эми Винн находится в таком же положении с Алисой Портер, как он сам с Кеннетом Реннертом, и я ответил, что вовсе не в таком же, потому что рукопись Алисы Портер не обнаружена, на что он ответил: "Будет". Не "может быть, будет", а именно "будет". Помните? - Ерунда. - Я подвинул кресло и сел. - Мало ли что люди говорят! Вы познакомились с рукописью? - Поверхностно. Так же, как и мисс Винн. - Возможно, это и не имеет значения. Тот, кто сунул рукопись в папку, наверное, знает, что такое отпечатки пальцев. Кто имеет доступ в регистратуру? - Все. - Сколько всего? - В договорном и редакционном отделах - тридцать два человека. А всего в издательстве больше ста, но сотрудники других отделов никогда не ходят в регистратуру. - Но могут ходить? - Конечно. - Кто постоянно находится в регистратуре? - Никого. Сотрудники бывают там, только когда в этом возникает необходимость. - Туда может войти посторонний? - Думаю, что да. - Имхоф склонился вперед. - Послушайте, Гудвин. Я сразу же вызвал вас. Следы еще не остыли. Ниро Вулф считается лучшим в этих делах, он и вы вместе. Я хочу, чтобы вы поймали этого сукина сына, и побыстрее. - Его или ее? - Неважно. Но побыстрее, черт возьми! - Он стукнул кулаком по столу. - Подбросить рукопись в мое издательство! Подумать только! Что вы предпримете? Чем я могу вам помочь? Я положил ногу на ногу. - Довольно сложное дело. У мистера Вулфа уже имеется клиент - Объединенная комиссия по вопросам плагиата, членами которой состоите и вы с мисс Винн. Может произойти столкновение интересов. Например, если рассматривать этот случай обособленно от других, то, возможно, правильнее всего было бы забыть о том, что рукопись обнаружена. Сжечь ее или спрятать. Но это не понравится комиссии, потому что эта рукопись может оказаться полезной для того, чтобы навсегда прекратить этот шантаж с плагиатом, то есть добиться именно того, чего хочет комиссия. Сколько человек знает о находке? - Трое. Мисс Винн, мисс Фрей и я. И вы. Четверо. - Давно ли мисс Фрей работает у вас? - Около года. - Следовательно, вы еще недостаточно хорошо ее знаете. - Я знаю ее довольно хорошо. Она была рекомендована мне моей бывшей секретаршей, когда та вышла замуж. Я взглянул на Джудит Фрей и снова перевел взгляд на Имхофа. - В связи с мисс Фрей возникают два очевидных вопроса. Первый: не сама ли она положила рукопись в папку? Второй: если это сделала не она, можно ли ей доверять, что она позабудет о находке, если вы попросите ее об этом? Иначе будет весьма рискованно. - Я не подкладывала рукописи, мистер Гудвин, - громко заявила мисс Фрей. - И если мой шеф не может мне доверять, лучше я подам заявление об уходе. - Я всего лишь размышляю вслух. - Я обернулся к Имхофу. - Даже если вы доверяете мисс Фрей и решите, что она может держать язык за зубами, и уничтожите рукопись, остаюсь еще я. Я видел рукопись. Конечно, я сообщу об этом мистеру Вулфу, и он будет действовать исходя из интересов клиента, то есть комиссии, и может оказаться, что... - Мы не уничтожим ее, - выпалила мисс Винн, подергивая носиком. Глаза у нее покраснели. Руки, которые она держала на коленях, сжались в кулачки. - Никогда прежде я не видела этой рукописи, и никто не может доказать, что видела! Мне противно все это! Противно! Я обернулся к ней. - Я понимаю вас, мисс Винн. В конце концов пострадаете вы, если Алисе Портер удастся ее трюк. Хотите услышать мой совет? - Конечно. - Но учтите, что после того, как я доложу все мистеру Вулфу, он может отменить мое предложение. Во-первых, дайте мне рукопись. На всякий случай я проверю, нет ли на ней отпечатков пальцев, а мистер Вулф сравнит текст с остальными. Во-вторых, никому не говорите ни слова. У вас, если не ошибаюсь, нет адвоката? - Нет. - Хорошо. В-третьих, не вступайте ни в какие переговоры с Алисой Портер. Если получите от нее письмо - не отвечайте. Если она будет звонить - вешайте трубку. В-четвертых, пусть мистер Вулф отнесется к этому случаю как к части того, ради чего он был приглашен. Он не может лично допросить всех служащих издательства и не будет этим заниматься, но у него есть квалифицированные люди, которые проделают это, если, конечно, мистер Имхоф окажет им содействие. - Содействие, гм! - буркнул Имхоф. - Я впутан в это дело не меньше, чем мисс Винн. У вас все? - Нет, - я продолжал обращаться к мисс Винн. - И последнее, я думаю, что идея Мортимера Ошина имеет шансы сработать. По выражению лица Саймона Джекобса, когда я просил его написать очерк о том, как чувствует себя литературный вор, мне показалось, что он ненавистен самому себе. Мне думается, что он пошел на это, оказавшись в трудном финансовом положении, ведь у него семья, дети, ему нужно их содержать... Теперь он жалеет о содеянном и был бы счастлив свалить этот груз со своей совести, и если сможет сделать это, не опасаясь тюрьмы, и к тому же еще получить приличную сумму, мне кажется, что он согласится. Гарантировать не могу, но я видел его лицо. Если я прав, вся авантюра с плагиатами выяснится. Только крючок нужно наживить поаппетитнее, а двадцать тысяч долларов вдвое аппетитнее, чем десять. Итак, в-пятых, я рекомендую вам сказать мне, что мы можем увеличить сумму до двадцати тысяч. Носик у нее задергался. - Вы хотите, чтобы я согласилась уплатить десять тысяч? - Совершенно верно. При условии, что Ричард Экклз внесет свою долю. - Соглашаться? - взглянула она на Имхофа. Имхоф обратился ко мне. - Именно об этом мы беседовали до вашего прихода, но не пришли ни к какому решению. Я лично был против. Но теперь, черт побери, согласен с вами. Я даже готов пойти на то, что "Виктори пресс" внесет половину этой суммы. Пять тысяч. А вы согласны дать пять тысяч, Эми? - Да, - отозвалась она, - Спасибо, Рубен. - Не благодарите меня. Благодарите мерзавца, который подложил эту пакость в мою контору. Нужно ли письменное заявление? - Нет. - Я встал. - Я еще должен узнать, одобрит ли мистер Вулф совет, который я вам дал. Он вам позвонит. Мне нужно несколько листков глянцевой бумаги и штемпельная подушка. Я хочу взять отпечатки пальцев у вас троих для того, чтобы исключить их из отпечатков, которые могут оказаться на рукописи. И еще несколько больших конвертов. Это заняло некоторое время, пока я получил три комплекта отчетливых отпечатков с помощью обыкновенной штемпельной подушки. Было уже около пяти часов, когда я покинул помещение издательства, причем мистер Имхоф оказал мне честь, проводив до самого лифта. Я решил пойти домой пешком. Это заняло бы всего на несколько минут больше, чем поездка на такси при таком движении транспорта, к тому же мне хотелось размяться. Поднявшись на наше крыльцо и войдя в прихожую, я прошел в конец коридора и сунул голову в кухню, чтобы оповестить Фрица о моем возвращении, затем направился в кабинет, положил конверты на свой стол и достал щеточки, порошок и прочие приспособления из шкафа. В суде меня вряд ли сочли бы экспертом по дактилоскопии, но для наших надобностей я вполне подходил. Когда Вулф в шесть часов спустился из оранжереи и, войдя в кабинет, увидел этот хаос на моем столе, он остановился и вопросил: - Чем ты там занимаешься? Я обернулся. - Очень интересным делом. Я проверил первые девять страниц рукописи Алисы Портер "Счастье стучит в дверь" и не обнаружил никаких следов пальцев, даже плохо различимых, кроме следов Эми Винн, мисс Фрей и Имхофа. Это доказывает, что следы были тщательно стерты или что рукопись трогали в перчатках. В таком случае... - Где ты ее взял? - Он стоял у стола, глядя через мое плечо на листки бумаги. Я принялся рассказывать, и когда дошел до слов Имхофа о том, что в договорном и редакционном отделе издательства "Виктори пресс" работают тридцать два человека, Вулф прошел к своему столу и сел. - Если вы хотите внести какие-либо изменения в совет, который я дал мисс Винн, у меня есть ее домашний телефон, - закончил я свой отчет. - Я ей сказал, что мой совет предварительный и должен быть одобрен вами. Он хрюкнул. - Удовлетворительно. Ты понимаешь, конечно, что это может оказаться только дополнительным затруднением, а вовсе не шагом вперед. - Конечно. Неизвестная личность каким-то образом раздобыла ключ в комнату регистратуры, проникла туда после служебных часов и сунула рукопись в папку Эми Винн. Возможно, точно также было проделано с ящиком письменного стола Эллен Стюрдевант и с сундуком Марджори Липпин. Единственная разница, что этот случай горячий, как выразился Имхоф. - Недавний, - допустил Вулф. - Дай мне девять страниц, которые ты проверил. Я отнес ему страницы, вернулся к своему столу и занялся десятой страницей. Фриц принес пива, и Вулф откупорил бутылка и налил себе. На десятой странице я тоже ничего не обнаружил. На одиннадцатой было всего лишь два бесполезных грязных пятна - одно на лицевой стороне и другое на обратной, с краю. Страница двенадцатая содержала след первого большого пальца Рубена Имхофа. Я был уже на тринадцатой странице, когда послышался голос Вулфа: "Дай мне остальную рукопись". - Но я сделал еще только три страницы. Я хочу... - Дай мне всю рукопись. Я буду осторожен. Я отнес ему рукопись и отправится на кухню посмотреть, как управляется Фриц с тушеными утятами, фаршированными крабами, потому что не хотел видеть, как Вулф будет пачкать остальные пятнадцать страниц. Не в том дело, что он не верит в дактилоскопию; просто он считает, что это шаблон, на который гений может не обращать внимания. Однако, пройдя на кухню, я сменил одного гения на другого. Когда я предложил выложить паштет на марлю, которой должны были быть обернуты утята, Фриц бросил на меня точно такой же взгляд, каким одарял Вулф при различных и многочисленных обстоятельствах. Я был усажен на табурет и делал только отдельные замечания Фрицу относительно преимуществ коллективного труда, когда из кабинета раздался рык: - Арчи! Я пошел на зов. Вулф сидел, откинувшись в кресле, положив ладони на подлокотники. - Да, сэр? - Это действительно новое затруднение! Рассказ написан Алисой Портер. - Конечно. Об этом так прямо и сказано на первой странице. - Не валяй дурака. Ты так же, как и я, ожидал, что он написан тем же самым человеком, который написал и три остальных произведения. Но оказалось, что мы ошиблись. Фу! - Так-так, как сказал бы Кеннет Реннерт. Вы уверены в ошибке? - Конечно. - И также уверены, что это написано Алисой Портер? - Да. Я вернулся к своему столу и сел. - Стало быть, на этот раз она решила проделать этот фокус самостоятельно, вот и все. Совершенно очевидно. Хотя это нам не помогает, но зато и не мешает. Не так ли? - Возможно. Очень похоже, что тот, кого мы ищем, кого мы должны найти и уличить, не имел отношения к этому рассказу, и, таким образом, не следует тратить на него время. Мисс Винн не наша клиентка, так же как и мистер Имхоф. Они лишь члены комиссии. Нужно немедленно известить их, что они согласились внести десять тысяч для подкупа Саймона Джекобса по ошибке, решив, что это еще одна афера того же самого искомого нами лица, но это не так. Следует сообщить им об этом. Пусть тогда и решают, давать эти десять тысяч или нет. Я почесал нос. Почесал щеку. - Да. Конечно. Вы слишком много работаете. Слишком много читаете. Я и подумать не могу, чтобы вы забыли. Ну забудьте о том, что вы читали эту проклятую рукопись, хотя бы на двадцать четыре часа! - Нет, ни я, ни ты не должны этого забывать. Немедленно позвони им. Разве мало предложить Саймону Джекобсу десять тысяч? Я покачал головой. - Нет, нет, не мало. Во всяком случае, я начал бы с десяти, но предпочел бы знать, что могу увеличить эту сумму. Возможно, даже, что он согласится и на пять. Я мог бы начать и с пяти. - Очень хорошо. Соедини меня с мисс Винн. Я обернулся, но не успел взять трубку, как раздался звонок. Звонил Филипп Харвей. Он хотел говорить с Вулфом, и шеф поднял трубку. Свою трубку я не положил и слышал весь разговор. - Ниро Вулф у телефона. - У меня хорошие новости, мистер Вулф. Благодаря Коре Баллард. Она обо всем договорилась с Ричардом Экклзом. Видела его самого и Поля Норриса, его агента, видела. Я только что разговаривал с Экклзом, все улажено. Адвокат Декстера составит утром соответствующие документы один на подпись Экклзу, другой для издательства "Таттл хауз". Я разговаривал с Мортимером Ошином, и он интересуется, хотите ли вы получить десять тысяч наличными или чеком. - Думается, наличными было бы лучше. - Ладно, я ему скажу. А что относительно Эми Винн? Она согласна? - Еще неизвестно. Возникло новое обстоятельство. Рассказ, в котором Алиса Портер обосновывает свои притязания, обнаружен сегодня в "Виктори пресс". - Не может быть! Будь я проклят! В издательстве у Имхофа?! Удивительно! Потрясающе! Тогда, конечно, она согласится. Ей придется согласиться. - Возможно. Имеются кое-какие осложнения, о которых я сообщу позже. Во всяком случае, пожалуй, будет лучше выдать Джекобсу только половину обговоренной суммы, а остальное лишь после того, как он все расскажет. Если мисс Винн не согласится, эти деньги даст кто-нибудь другой. Комиссия сумеет разрешить эту проблему. - Пожалуй, хотя я ничего не обещаю. - Я и не прошу вас. Мы поставим этот вопрос перед мистером Кнаппом, мистером Декстером и мистером Имхофом. Им не удастся открутиться от уплаты. - Ха! Вы не знаете, как умеют выкручиваться издатели. В таких делах они чемпионы. - Тем более приятно будет принудить их. Приятно и вам, и мне. Вулф положил трубку и обернулся: - Соедини меня с мисс Винн. 8 На следующий день, во вторник, в половине шестого, я вошел в вестибюль жилого дома N632 на Двадцать первой Западной улице и нажал кнопку, над которой было написано "Саймон Джекобс". Щелкнул замок, дверь растворилась, и я прошел к лестнице. Во внутреннем кармане пиджака у меня лежали два документа, подписанные один Ричардом Экклзом, а другой Томасом Декстером из издательства "Тайтл хауз". Оба документа были заверены нотариусом. В боковом кармане у меня покоилась аккуратная пачечка в пять тысяч долларов купюрами по двадцать, пятьдесят и сто долларов. Другие пять тысяч были разложены небольшими суммами по другим карманам. Я мог бы прийти сюда и на два часа раньше, но только если бы на город обрушился ураган, ибо только ураган мог понудить Ниро Вулфа отменить посещение оранжереи от четырех до шести часов дня. Было принято решение, что не я буду ловить Джекобса на крючок. Мне было поручено лишь привезти его на Тридцать пятую улицу и смотреть, как это проделает Вулф. Решено так было главным образом из-за желания шефа, чтобы при этом присутствовал свидетель. Я не должен был показываться на глаза, а схорониться в алькове в конце прихожей с записной книжкой наготове, возле проделанной в стене дырки, которая со стороны кабинета была замаскирована картиной с изображением водопада. Сквозь это отверстие я мог все видеть и слышать. Однако, отправляясь за Джекобсом, я взял с собой и деньги, и документы на тот случай, если бы мне вдруг не удалось одними словами убедить Джекобса поехать к нам. Все шло без всяких заминок. Вскоре после двенадцати Кора Баллард, исполнительные секретарь НАПИД, сама привезла документы. Она не послала их с курьером, потому что хотела вкратце проинформировать нас о Джекобсе, которого знала почти тридцать лет с тех самых пор, как он вступил в НАПИД в тысяча девятьсот тридцать первом году. Он всегда был со странностями, но она считала его честным и благородным человеком, поэтому, когда он обвинил Ричарда Экклза в плагиате, у нее возникло некоторое сомнение. Она даже подумала, что в этом есть какая-то доля правды, но ее сомнения улетучились, как только она сделала попытку связаться с Джекобсом, и он отказался разговаривать с ней. Он был гордый, легко ранимый челочек, любил свою жену и детей, и Кора Баллард советовала не запугивать его, не быть с ним грубым, а только показать деньги и документы и повести разговор на основе здравого смысла. Все эти советы могли бы оказаться чрезвычайно полезными, если бы Джекобс не был мертв вот уже четырнадцать часов. Да, вот тебе и без заминок! Какое значение имело теперь то, что Эми Винн и Рубен Имхоф взяли обратно свое обещание подсластить приманку, чего вполне можно было ожидать. Во время обеда явился посыльный от Мортимера Ошина с десятью тысячами долларов. Итак, в пять тридцать, приготовившись к запаху чеснока и задержав дыхание, я вошел в подъезд и направился к лестнице. Первые слова, с которыми я хотел обратиться к Саймону, уже были у меня на кончике языка. Я поднялся на третий этаж, и у раскрытой двери, где меня в прошлый раз ожидала миссис Саймон с сыном, меня ожидали и на этот раз, но не они. В полумраке я узнал того, кто меня поджидал, лишь подойдя почти вплотную. Мы заговорили одновременно и произнесли одно и то же слово: - Вы? - сказали мы. Так я и знал. Как выразилась бы Джейн Огильви, факт был ощутим, но не осознан. Присутствие сержанта Перли Стеббинса из бригады по расследованию убийств могло означать любое из дюжины предположений: ребенок Джекобса попал под машину, водитель которой скрылся; Джекобс убил свою жену; Джекобс или его жена подверглись допросу относительно чьей-либо насильственной смерти и тому подобное, но меня словно ударило током, и я сразу понял, почему сержант Стеббинс находится здесь. Этого можно было ожидать... - Я здесь пять минут, - сказал Пэрли. - Всего лишь пять минут, и вдруг появляетесь вы! Чудеса, да и только! - А я здесь всего лишь пять секунд, - ответил я, - и вдруг вы здесь! Мне нужно повидать по делу человека по имени Саймон Джекобс. Пожалуйста, передайте ему, что я пришел. - По какому делу? - По частному. Пэрли Стеббинс заработал челюстями. - Послушайте, Гудвин, - иногда он называл меня и просто Арчи, но это зависело от обстоятельств, - я здесь по делам службы. И если бы меня спросили, кого я меньше всего хотел бы встретить здесь, я назвал бы вас... Найден его труп. Джекобс убит. Мы опознали тело. Я иду к нему домой, чтобы задать кое-какие вопросы, и не успеваю приняться за дело, как раздается звонок, я открываю дверь, появляетесь вы и утверждаете, что пришли повидать его по делу. Когда вы приходите по делу к трупу, я знаю, что можно предполагать. Так вот, я спрашиваю: зачем вы сюда явились? - Я уже сказал. По частному делу. - Когда вы узнали, что Джекобс убит? Каким образом? Его опознали всего час назад. - О его смерти я узнал только что. От вас. Давайте изберем кратчайший путь, сержант. Длиннейший будет заключаться в том, что сперва вы будете рычать на меня, начнете злиться из-за того, что я ничего вам не говорю, затем отвезете меня в Управление, хотя не имеете на это права, и этим самым разозлите меня, затем инспектор Кремер отправится повидать мистера Вулфа и так далее и тому подобное. Кратчайший же путь - дать мне позвонить мистеру Вулфу и спросить у него разрешения рассказать вам, зачем я явился к Джекобсу. Возможно, мистер Вулф разрешит, потому что нет никаких причин для противного, к тому же то, зачем я пришел к Джекобсу, может быть связано с его смертью. Вы же чертовски хорошо знаете, что без разрешения мистера Вулфа я ничего вам не скажу. - Вы признаете, что ваше дело может быть связано со смертью Джекобса? - Чушь. Не ловите меня на слове. Вы не окружной прокурор, и мы не в суде. Конечно, мистер Вулф захочет узнать какие-либо детали, когда и как был убит Джекобс и кем, если вам это известно. Пэрли разинул и тут же захлопнул пасть. Когда мне бывают известны факты, которые ему необходимы, он готов плясать на мне, лишь бы выжать их из меня, но для этого я должен быть повергнутым наземь. В данном случае этого не было. - При условии, что я буду присутствовать при разговоре, - сказал он. - Пожалуйста, почему бы и нет! - Ладно. Тело было обнаружено сегодня в два часа дня в парке Ван-Кортланда, в кустах. Тело протащили туда по траве с обочины дороги, так что, возможно, оно было доставлено туда на машине. Единственная рана в груди сделана ножом с широким лезвием. Орудие убийства не найдено. Экспертиза установила, чти убийство было совершено вчера между девятью часами вечера и полночью. Возможно, что ничего не взято. В бумажнике оказалось восемнадцать долларов. А теперь можете позвонить Вулфу. - Какие-нибудь подозрения? - Никаких. - Когда или куда он ходил вчера вечером? С кем? - Неизвестно. Я как раз расспрашивал об этом его жену, когда вы явились. Говорит, что не знает. Телефон в его комнате, где он работает. Он пишет рассказы. - Знаю. В какое время он ушел? - Около восьми. Если у него было свидание, то он назначил его по телефону и жена ничего об этом не знает. Я только начал допрашивать ее. Мы вместе приехали из морга, где она опознала тело. Говорит, будто он сказал ей, что идет с кем-то повидаться и, возможно, вернется поздно. Вот и все. Если Вулф желает знать, что обнаружено у него в желудке, ему придется обождать, пока... - Не болтайте глупостей. Где телефон? Мы вошли в квартиру, он закрыл дверь и провел меня по узкому коридору в маленькую комнату с одним-единственным окном, у которого находился письменный стол, столиком, на котором стояла пишущая машинка, и полками с книгами и журналами. Кроме того, там было еще два кресла, в одном из которых сидела миссис Джекобс. Прежде я говорил, что она была не стара, но это было пять дней назад, а теперь я этого не мог бы сказать. Я бы не узнал ее. Когда мы вошли, она уставилась на меня и закричала: "Это он!" - Что? - спросил ее Пэрли. - Вы знаете этого человека? - Да. Я видела его - Она поднялась с места. - Он приходил сюда на прошлой неделе. Его зовут Гудвин. Мой муж разговаривал с ним не больше минуты, и после того, как он ушел, Саймон велел мне никогда больше не пускать его на порог. - Она вся тряслась. - Я так и подумала, что это он... - Успокойтесь, миссис Джекобс, - взял ее под руку Пэрли. - Я знаю этою Гудвина. Я управлюсь с ним, не беспокойтесь. Позже вы мне все подробно расскажете. - Он проводил ее до двери. - Прилягте и отдохните немного. Выпейте чего-нибудь... Горячего чая... Он прикрыл за ней дверь и обернулся ко мне. - Значит, вы уже здесь бывали? - Конечно. Если мистер Вулф разрешит, я признаюсь во всем. - Вот телефон. Я сел к столу и набрал номер. После пяти гудков Фриц поднял трубку. Он всегда отвечает на звонки, когда Вулф возится наверху со своими орхидеями. Я попросил соединить меня по внутреннему телефону и вскоре услышал голос Вулфа: "Да!" - Должен доложить вам еще об одном затруднении. Я нахожусь в квартире Саймона Джекобса, в его рабочей комнате, где он писал свои рассказы. Рядом со мной сержант Стеббинс. Он расследует убийство Саймона Джекобса, чье тело было обнаружено сегодня в два часа дня в кустах Ван-Кортландского парка. Убит ударом ножа в грудь. Вчера между девятью и двенадцатью вечера. Тело, по-видимому, перевезено в парк на машине. Никаких следов. Ничего. - Проклятье! - Вот именно, сэр. Стеббинс был здесь, когда я пришел, и естественно, что его одолевает любопытство. Рассказать ему все или умолчать о каких-нибудь деталях? Молчание. Через десять секунд я услышал: "Умалчивать не о чем". - Хорошо. Попросите Фрица оставить мне хоть немного шашлыка. Я не знаю, когда вернусь. - Я повесил трубку и обернулся к Пэрли. - Шеф говорит, что я могу рассказать вам все, без утайки. Ну как, рассказать или вы предпочитаете подвергнуть меня допросу третьей степени? - Рассказывайте. - Он придвинул кресло, в котором до этого сидела вдова, сел и достал записную книжку. 9 Томас Декстер расправил плечи и выдвинул вперед костлявую челюсть. - Мне безразлично, как вы смотрите на это, мистер Харвей, - отрубил он. - Мне важно, как на это смотрю я. Я не виню ни мистера Вулфа, ни кого-либо из членов комиссии, включая самого себя, но меня мучают угрызения совести... Я считаю себя виновным, в подстрекательстве к убийству. Непреднамеренно, нет, но совесть... Мне следовало бы предусмотреть возможные последствия нашей задумки в отношении Саймона Джекобса. Был полдень следующего дня, среда. Если вам надоели все эти собрания, то Вулфу и мне они осточертели вдвойне, но уж таково неудобство, если вашим клиентом является не отдельный человек, а целая комиссия. Через два часа после того, как я все выложил Стеббинсу, наш коллективный клиент был вызван к нам. Ради этого визита Кнаппу пришлось прервать партию в бридж. Ошина разыскали за ужином в ресторане Сарди. Имхофа и Эми Винн вытащили с совещания в издательстве "Виктори пресс". Декстер, Харвей и Кора Баллард были обнаружены посыльными дома. Харвей расспросил всех, кто где находился, и доложил об этом Вулфу, чтобы тот осознал важность ситуации. Явившись в одиннадцать часов вечера, они просидели у нас около часа. Было все: и повышенные голоса, и проклятия, и горячие дебаты, не было только общего согласия. Возьмем хотя бы вопрос: признают ли они вероятным, что Джекобс был убит с целью помешать ему выдать кого-то? Кнапп и Харвей ответили на вопрос отрицательно: Джекобс мог быть убит по каким-либо другим мотивам, не относящимся к нашему делу; возможно, что это просто совпадение. Декстер и Ошин заявили: да, они отвергают совпадение и не могут снять с себя ответственности за его смерть. Имхоф, Эми Винн и Кора Баллард заняли выжидательную позицию. Вулф поставил точку в этом споре: неважно, признают они вероятность того, что он убит в связи с нашим делом или не признают - полиция так же, как и сам Вулф, решила принять это за рабочую гипотезу. Конечно, тут сразу же возник другой вопрос. Если Джекобса убили, чтобы он не смог рассказать, кто написал повесть "Все мое - твое", на основании которой Ричарда Экклза обвинили в плагиате, следовательно, убийца должен был знать о разработанном нами плане подкупа Джекобса. Кто сообщил об этом убийце? Вот что пыталась выяснить полиция, того же самого хотел добиться и Вулф. Эми Винн рассказала о нашем намерении подкупить Джекобса двум друзьям, мужчине и женщине, с которыми ужинала вечером в понедельник. Кора Баллард известила президента и вице-президента НАПИД, а также двух членов правления. Мортимер Ошин поделился со своим адвокатом, литературным агентом, продюсером и женой. Джеральд Кнапп рассказал адвокату и двум членам правления своей фирмы. Рубен Имхоф разболтал трем руководящим сотрудникам издательства "Виктори пресс". По утверждению Филиппа Харвея, только он не сказал никому ни слова. Томас Декстер рассказал своей секретарше, адвокату и шестерым членам совета директоров "Тайтл хауз". Итак, включая членов комиссии, Вулфа и меня, об этом знали тридцать три человека. Предположим, они рассказали об этом другим - каждый только еще одному человеку, что было вовсе не трудно предположить, следовательно, осведомленных будет уже шестьдесят шесть. А если предположить... Дальше считайте сами. Я отказываюсь. Другой вопрос: что теперь делать комиссии? По мнению Джеральда Кнаппа, она не должна ничего делать. Так как полиция считает, что убийца действовал, побуждаемый срочной необходимостью заткнуть рот Джекобсу, она направит свои усилия на то, чтобы выяснить личность того, кто написал эти произведения и подстрекал предъявлять иски. Хотя это могло иметь свои отрицательные стороны, но все же по сравнению с возможностями полиции возможности комиссии практически равны нулю. Филипп Харвей согласился с Кнаппом, может быть, потому, что трижды в течение девяти дней ему приходилось покидать постель до полудня, и он хотел наконец-то выспаться как следует. Эми Винн высказала предположение, что не помешает выждать и посмотреть, к каким выводам придет полиция. Кора Баллард считала, что для рассмотрения этой проблемы нужно созвать специальное заседание правления НАПИД, так как комиссии, созданной правлением, было поручено лишь разобраться с обвинениями в плагиате, а не заниматься поисками убийцы. Но Томас Декстер, Мортимер Ошин, так же как и Рубен Имхоф, придерживались иного мнения. Хотя и по различным мотивам, они настаивали на том, чтобы Вулф продолжал расследование. Доводы Имхофа состояли в том, что неизвестно, сколько времени займут у полиции розыски плагиатора, если они вообще когда-либо разыщут его, а гласность, неизбежная при этом, может принести вред не только издателям, но и писателям. Ошин исходил из личных интересов. Он дал десять тысяч долларов наличными в надежде пресечь посягательства Кеннета Реннерта и желал, чтобы Вулф продолжал работать, что бы там ни говорили члены комиссии. Позиция Томаса Декстера была еще более личной. Это можно было понять из его речи, обращенной к Харвею. Он считал себя в какой-то мере виновным в подстрекательстве к убийству Джекобса. Очевидно, у него была старомодно-совестливая душа. Он продолжал твердить, что не может переложить ответственность за поимку убийцы на полицию, желает, чтобы Вулф продолжал расследование и чтобы в этом ему не создавали никаких помех: не желая ограничивать Вулфа в расходах, он готов внести любую требуемую сумму. При этом он даже не прибавил "в пределах разумного". Он попросил председателя поставить вопрос на голосование. Три руки взметнулись вверх немедленно - Декстера, Имхофа и Ошина. Они были "за". Затем подняла руку Эми Винн, но без энтузиазма. Кора Баллард заметила, что, не являясь членом комиссии, не имеет права голоса. Джеральд Кнапп просил отметить, что голосует против. - Даже если бы председатель имел право голосовать, это ничего бы не изменило, - сказал Харвей и обернулся к Вулфу. - Итак, продолжайте расследование. За прошедшее время в результате вашей деятельности был убит человек. Что нас ждет дальше? - Очень грубо с вашей стороны, - заметил Ошин. - Я протестую. Предложение выдвинул я, и оно было принято. Харвей игнорировал его слова и повторял: - Что нас ждет дальше? Вулф прочистил горло. - Я дважды осел, - сказал он. Все уставились на него. Он утвердительно кивнул. - Во-первых, мне не следовало соглашаться, чтобы моим клиентом являлась комиссия. Это было вопиющей глупостью с моей стороны. Во-вторых, мне не следовало соглашаться выполнять обязанности простого передатчика приманки. Это тоже была глупость. Где была моя обычная предусмотрительность?! Согласившись на затею, которая ставила человека в опасное положение, и еще при том, что все вы знали о плане и, конечно, не могли не разболтать о нем, я был осел, что не принял никаких мер предосторожности. Я был обязан все предусмотреть, обязан был сделать все, чтобы не подвергнуть Джекобса опасности. Я доверился вам, а вполне возможно, что один из вас является тем самым негодяем, которого я должен отыскать... - Вы забываетесь, сэр, - негодующе произнес Харвей. - Возможно, что этим человеком являетесь вы, мистер Харвей, - продолжал Вулф. - При том, что ваша весьма удачная книга тиснута всего девятью тысячами экземпляров, вы должны быть беззащитны перед соблазном. Итак, хотя я не считаю, подобно мистеру Декстеру, что являюсь невольным подстрекателем к убийству, я признаю, что действовал неправильно. Если бы не моя ошибка, мистер Джекобс был бы жив и, возможно, помог бы нам найти того, кого мы ищем. Естественно, что вы можете расторгнуть наш контракт. Более того, предлагаю вам сделать это немедленно. Трое из них сказали "нет" - Ошин, Имхоф и Декстер. Остальные промолчали. - Хотите проголосовать, мистер Харвей? - обратился к председателю Вулф. - Нет, - сказал Харвей. - Результат будет прежним - один к четырем. - Он будет единогласным, - заметил Джеральд Кнапп. - Я не предлагал расторгнуть наше соглашение с Вулфом. Вулф хмыкнул. - Очень хорошо. Должен заявить, однако, что, если бы вы расторгли нашу договоренность, я все равно не прекратил бы заниматься этим делом. Я должен рассчитаться кое с кем, точнее говоря - с самим собой. Я оскорбил чувство собственного достоинства и желаю сатисфакции. Я разыщу убийцу Саймона Джекобса, не дожидаясь, пока это сделает полиция, и думаю, что этим самым разрешится и ваша проблема. Я займусь этим во что бы то ни стало, но если я буду действовать в качестве вашего агента, руки у меня должны быть свободны. Я не буду извещать вас о своих намерениях. Если любой из вас сделает мне какое-либо предложение, как, например, это проделал мистер Ошин, я отвергну его безотносительно достоинств этого предложения. Коль скоро я не могу положиться на ваше благоразумие, придется вам полагаться на мое. - Вы просите слишком многого, - сказал Кнапп. - Нет, сэр. Я вообще ничего не прошу, просто ставлю вас в известность. Даже если я скажу вам, что собираюсь сделать то-то и то-то, а сделаю что-либо другое, вы не вправе протестовать. Вы должны доверять моей честности и моим суждениям в любом случае, либо же мы немедленно расстанемся. - Какого черта! - буркнул Ошин. - У вас мои десять тысяч, так действуйте, используйте их! - Он взглянул на часы и поднялся. - Мне пора. Совещание закончилось в 12.48. Все ушли, кроме Томаса Декстера, который остался не для того, чтобы сделать Вулфу какое-либо предложение, а лишь повторить, что он чувствует личную ответственность за смерть Джекобса и готов внести необходимую сумму для производства расследования. На этот раз, однако, он добавил "в разумных пределах". Совесть штука хорошая, но распускать ее нельзя. Когда Декстер ушел, Вулф откинулся в кресле и закрыл глаза. Я расставил по местам кресла, сделал разминку, пошел на кухню, выпил стакан воды и вернулся. - Интересно, - спросил я, гляди на Вулфа, - вхожу ли я в это число? - Какое число? - спросил он, не раскрывая глаз. - В число отверженных. Вряд ли я смогу быть полезен, если вы не будете говорить мне, что вы собираетесь делать. - Фу! - Очень рад это слышать. А то у меня тоже имеется чувство собственного достоинства, конечно, не такое, как ваше, но и оно требует к себе внимания. Вчера Пэрли Стеббинс спросил меня... цитирую: "Когда вы приходите по делу к трупу, я знаю, что можно предполагать; так вот, зачем вы сюда явились?" Впервые сотрудник уголовной полиции задал мне вопрос, на который я не мог ответить. Если бы я сказал ему, что я здесь из-за того, что вы оказались ослом, он включил бы этот ответ в протокол и заставил бы меня подписать. Вулф хрюкнул. Глаз он по-прежнему не открывал. - Итак, мы должны продолжать расследование, - не унимался я. - Скоро обед, за столом о делах мы не разговариваем, вы предпочитаете, чтобы ваша голова отдыхала во время пищеварения, поэтому дайте мне инструкции сейчас. С чего мы начнем? - Не имею представления. - А было бы неплохо иметь, раз вы решили соперничать с полицией. Или, может быть, обзвонить всех членов комиссии и спросить, что они могут предложить? - Заткнись. - Как видите, все пришло в норму. В четыре часа Вулф отправился наверх к орхидеям, а я все еще не получил никаких инструкций, но ногти по этому поводу не грыз. В течение полутора часов после обеда он четырежды брался за чтение, прочитывал один абзац и откладывал книгу в сторону; трижды включал и выключал телевизор; дважды пересчитал колпачки из-под пивных бутылок, которые хранил в ящике письменного стола, и даже встал и подошел к большому глобусу и десять минут посвятил изучению географии. Поэтому, так как он всерьез занялся работой, мне не было нужды подстегивать его. Я тоже не без пользы провел время: в течение часа сравнивал машинопись "Счастье стучит в дверь" Алисы Портер с "Только любовью" той же Алисы Портер и "Что мое - твое" Саймона Джекобса. Все три были напечатаны на разных машинках. Я перечитал копию показаний, данных много Пэрли Стеббинсу, не нашел ничего, что требовало бы исправлений, и подколол в папку. Перечитал в утреннем выпуске "Таймса" заметку об убийстве. Около половины шестого принесли "Газетт". В "Таймсе" не было упоминаний ни о плагиате, ни о НАПИД и АКА. В "Газетт" был один абзац о том, что Джекобс в 1956 году обвинил Ричарда Экклза в плагиате, но не было ни единого намека на то, что его смерть связана с этим. Я подивился, почему Лон Коэн не звонит до сих пор, как вдруг раздался звонок - Коэн был тут как тут. Он выложил свои карты: девять дней назад я справлялся у него относительно НАПИД и АКА. Саймон Джекобс, убитый в понедельник, являлся членом НАПИД. Во вторник вечером я явился на Двадцатую улицу в уголовную полицию вместе с сержантом Стеббинсом, который ведет дело об убийстве Джекобса, и пробыл там в течение четырех часов. Поэтому не буду ли я любезен немедленно сообщить ему причины, по которым я интересовался НАПИД, кто является клиентом Вулфа, а также кто и почему убил Джекобса, со всеми подробностями, которые имеют право знать читатели его газеты. Я обещал позвонить в течение ближайших двух месяцев, как только у меня будет что-либо для печати. Был и другой звонок - от Коры Баллард из НАПИД. Она беспокоилась относительно решения комиссии предоставить Ниро Вулфу свободу действий. Она понимает, что частный детектив не может рассказывать группе лиц, что он делает и что намерен делать, но комиссия не уполномочена нанимать детектива для расследования убийства, и поэтому естественно, что она обеспокоена. Конечно, трудно за короткий промежуток времени собрать кворум совета НАПИД, но она все же попробует созвать его на понедельник или вторник следующей недели и просит уговорить мистера Вулфа не предпринимать каких-либо шагов до того времени. Она боялась, что если он примет какие-либо решительные меры, то будет действовать без полномочий, и она считает своим долгом предупредить об этом. Я ответил, что вполне с ней согласен и, конечно, передам Вулфу наш разговор. Зачем грубить, если можно закончить беседу значительно быстрее при помощи обычной вежливости? Я включил радио, чтобы прослушать последние известия в шесть часов, когда Вулф спустился вниз. В руке у него было несколько Фаланопсис Афродиты, он взял с полки вазу, прошел на кухню за водой, вернулся, опустил цветы в вазу и поставил на свой письменный стол. Пожалуй, это единственная тяжелая работа, которую он делает сам. Последние известия окончились, комментатор перешел к биржевым новостям, я выключил радио и обратился к Вулфу: - Ни слова ни о плагиате, ни о наших клиентах, ни о вас. Если полиция чего-нибудь разнюхала, - то держит это в тайне... Раздался звонок в дверь. Я прошел в прихожую посмотреть, кто пришел. Одного взгляда было достаточно. Я обернулся к Вулфу: - Кремер. Он сделал гримасу. - Один? - Да. - Впусти, - вздохнул Вулф. 10 Инспектор Кремер из бригады по расследованию убийств чаще других занимал красное кожаное кресло, стоявшее перед письменным столом Вулфа. Вот и теперь он развалился в нем. Поза, которую он принимал, зависела от обстоятельств. Мне приходилось видеть, как он сидел, удобно откинувшись в кресле, спокойный и невозмутимый, со стаканом пива в руке. Я видел, как он сидел, опустив толстый зад на самый краешек кресла, стиснув зубы; с более багровым, чем обычно, лицом и глазами навыкате. На этот раз было ни то ни се, во всяком случае, в начале его визита. Он отверг пиво, предложенное Вулфом, но в кресле устроился поудобнее. Он сказал, что заехал к нам по пути, а это означало, что он хочет чего-то добиться от нас, чего - он хорошо знал это - не мог бы добиться по телефону. Вулф ответил, что весьма рад видеть его; это означало: "Что тебе нужно?" Кремер достал из кармана сигару, из чего следовало, что он рассчитывает узнать то, что ему нужно, не за две минуты. - Довольно путаное дело это убийство Джекобса, - произнес Кремер. Вулф кивнул. - Да, действительно. - Кое-что в нем... Да, прежде мне никогда не приходилось слышать, чтобы сержант Стеббинс одобрительно отозвался о вас и о Гудвине. Он сказал, что план подкупа Джекобса при том, чтобы об этом знала вся братия, не мог придумать такой умный человек, как вы. Вы бы, конечно, сразу поняли, к чему это может повести. Стеббинс сказал даже, что он не верит, чтобы вы могли потворствовать убийству. - Передайте мистеру Стеббинсу мою благодарность за доброе мнение обо мне, - отозвался Вулф. - Обязательно. Больше вы ничего не хотите сказать? Вулф шлепнул ладонью по столу. - А что, черт возьми, вы ждете, чтобы я сказал? Или вы явились сюда ради удовольствия выжать из меня признание, что я совершил оплошность? Что ж, могу доставить вам такое удовольствие - да, я просчитался! Что еще вам угодно? - Ладно, оставим это, оставим, - взмахнул сигарой Кремер. - Меня беспокоит, что наш подход к этому делу основывается на чем-то, чего мы не знаем, а вы знаете. Я трижды перечитал показаний Гудвина. Он утверждает, будто вы заключили, что все три рассказа написаны одним и тем же лицом, и это лицо не Алиса Портер, не Саймон Джекобс и не Джейн Огильви. Это верно? - Да. - И вы пришли к такому выводу, сравнив рассказы с книгами, написанными двумя из них, а также исходя из свидетельских показаний Огильви в суде? - Да. - Я хотел бы убедиться в этом. Я согласен с сержантом Стеббинсом, что вы проницательны, вы не раз доказывали это, но на этот раз я не могу поверить вам на слово. Как я догадываюсь, все материал дела находятся у вас - рассказы, рукописи, книги, - и я хочу получить их. Сам я не эксперт по писательской части, но у нас имеется подходящий человек на примете. Если ваш вывод верен, то все эти материалы раньше или позже понадобятся суду в качестве вещественных доказательств. Они у вас? Вулф кивнул. - И останутся у меня. Кремер сунул сигару в рот и придавил ее зубами. Я всего один раз в жизни, много лет назад, видел, чтобы он раскурил сигару, У Крекера сигара весла определенные функции. Дело в том, что когда он прикусывал ее, то не мог выпалить тех слов, которые были у него на кончике языка, и это давало ему время одуматься и заменить эти слова другими. Спустя пять секунд он вынул сигару изо рта и произнес: - Это неразумно. - Мистер Кремер, - ответил Вулф, - давайте избегать ссор по пустякам. Книги принадлежат мне, вы можете раздобыть их в другом месте. Рукописи - в оригиналах и копиях - принадлежат разным лицам и даны мне на время. Я могу дать их вам только с разрешения их владельцев. Правда, вы можете получить их постановлением суда и то только если докажете, что они являются вещественными доказательствами, а я сомневаюсь, что вам удастся получить такое постановление, судя по тому, как сейчас обстоит дело. Однако попытайтесь. - Вы, чертов... - Кремер сунул сигару в рот и сдавил ее зубами. Через четыре секунды он вынул ее. - Послушайте, Вулф... Ответьте мне только на один вопрос. Не окажусь ли я в дураках, если начну расследовать убийство, исходя из вашего домысла? Уголки рта Вулфа скривились. Так обычно он улыбался. - Могу это допустить, - сказал он. - Возможно, что нам удастся договориться. Предлагаю вам сделку. В течение прошедших суток вы, конечно, собрали кое-какую информацию. Поделитесь его со мной. Тогда я одолжу вам то, за чем вы явились, при условии, что вы подпишете обязательство вернуть все в целости и сохранности через двадцать четыре часа. - Потребуется целая ночь, чтобы рассказать вам все, что мы узнали. - Мне нужно не все. Хватит и получаса, может, и того меньше. Кремер внимательно посмотрел на Вулфа. - Сорок восемь часов? Плечи Вулфа приподнялись на одну восьмую дюйма и вновь опустились. - Ладно, не хочу торговаться. Сорок восемь так сорок восемь. Итак, вопрос первый и самый важный: раскрыли ли вы что-нибудь, что противоречит моему выводу? - Нет. - Что-нибудь, что могло бы привести к другому выводу? - Нет. - Что-нибудь в защиту моего вывода? - Только то, что члены комиссии подтверждают заявление Гудвина. Это не доказывает, что ваш вывод, к которому вы пришли после прочтения всех этих материалов, правилен, вот почему я и хочу познакомиться с ними. Вдове ничего не известно, так она утверждает. Она говорит также, что у Джекобса не было врагов, у которых были бы мотивы убить его, за исключением одного человека, и этого человека зовут Гудвин. Он приходил к Джекобсу в прошлый четверг. Она так считает потому, что Джекобс не велел больше пускать Гудвина в дом. Мы не допрашивали Гудвина, где он был в понедельник вечером, между девятью и одиннадцатью. - Уверен, что он оценит вашу тактичность. Но мистер Стеббинс назвал мистеру Гудвину время между девятью и двенадцатью? - Это были предварительные данные. Дальнейшая экспертиза уточнила время. Между девятью и одиннадцатью. - Хорошо. Мистер Гудвин был здесь, со мной. Конечно, вы выяснили, сколько человек знало о плане подкупа Джекобса? - Пока что сорок семь. - Вы беседовали с ними? - Со всеми, кроме двоих, которых нет в городе. - Заслуживает ли кто-нибудь из них внимания? - Все, если придерживаться вашей теории. Но никто в частности. Мы не обнаружили ничего, что могло бы навести на след. Вулф хмыкнул. - Неудивительно, что вы ищете подтверждения моим выводам... Все еще считается, что тело перевезено в парк в машине? - Да. Вулф снова хмыкнул. - Боюсь, мистер Кремер, что вы делаете выводы слишком поспешно. Сведу сотню вопросов в один. Что интересного дал вам осмотр места, где был обнаружен труп, осмотр тела или одежды убитого? - Лезвие ножа, которым совершено убийство, было в дюйм шириной и по крайней мере пяти дюймов длиной; по-видимому, не было никакой борьбы, и что Джекобс умер между девятью и одиннадцатью вечера в понедельник. - Больше ничего? - Ничего такого, что стоило бы упоминания. - Вы, конечно, справлялись о выплате денег Алисе Портер, Саймону Джекобсу и Джейн Огильви по их искам? Если мой вывод верен, то значительные части этих сумм должны были найти себе дорогу к другому человеку. - Видимо, да. - К кому же? - Неизвестно. В каждом случае на счета этих троих перечислялись деньги и тут же забирались ими наличными. - Вы только что ссылались на миссис Джекобс. Вы проверяли правдивость ее слов? - Думается, что ей незачем лгать. - И она не имеет представления, куда пошел ее муж и с кем он должен был встретиться в понедельник вечером? - Нет. - Брал ли он с собой из дому что-либо, что впоследствии не было обнаружено на теле? - Если и взял, она об этом ничего не знает. Вулф на мгновение закрыл глаза. - Удивительно, - заметил он, - как мало сведений сумела собрать за сутки большая группа компетентных следователей. Я не хочу никого обижать. Слив в пустыне не собирают. Арчи Отпечатай в двух экземплярах "Подтверждаю получение в качестве личного одолжения от Ниро Вулфа... (сделай подробную опись). Я гарантирую возвращение всего вышеперечисленного в целости и сохранности лично Ниро Вулфу не позднее семи часов вечера в пятницу 29 мая сего года". - Один вопрос, - сказал Кремер, положив сигару в пепельницу. - Эта комиссия является вашим клиентом? - Да, сэр. - Ладно, ваше дело. А мое, как слуги закона, расследовать убийство. Я отвечал на ваши вопросы потому, что мне нужны были известные вам сведения, и мы совершили сделку, но это не означает, что я позволю вам совать нос в МОИ дела. Я говорил вам об этом раньше, повторяю и теперь. Берегитесь! Не рассчитывайте на мое сочувствие, когда вы свернете себе шею. Вулф внимательно посмотрел на инспектора. - Обещаю вам, мистер Кремер, что я никогда не обращусь к вам за сочувствием. Мой клиент нанял меня для поимки мошенника. Если он же является и убийцей, то у вас преимущественное право. В случае поимки шантажиста я всегда буду иметь это в виду. Не думаю, что вы станете оспаривать мое право вывести жулика на чистую воду? Остальной разговор носил скорее личный характер. Я был занят печатанием на машинке описи, затем сбором всех материалов и их упаковкой, так что невнимательно следил за беседой. Когда я уже все упаковал, Кремер вдруг решил проверить содержимое пакета по описи, и мне пришлось развязать пакет. Затем ему вздумалось спросить про отпечатки пальцев на рукописях. Не нужно оценивать его способности в качестве полицейского инспектора по этому устроенному им представлению. Вулф всегда действует на него угнетающе. Проводив гостя, я вернулся в кабинет. До ужина оставалось около получаса, и Вулф хмуро сидел над какой-то книгой, не принадлежавшей перу кого-либо из членов комиссии. Я вышел прогуляться. Голова у Вулфа работает лучше, когда он сидит, а у меня, когда я гуляю. Я не смею сравнивать себя с ним, хотя кое в чем... Ну да ладно! Войдя после ужина в контору, я вежливо обратился к шефу, сказав, что если я не нужен ему, то отправлюсь по кое-каким личным делам. Он спросил, срочные ли это дела. Я ответил отрицательно, заметив, что все же хотел бы заняться ими, коль скоро нет никаких поручений. - Есть ли у тебя какие-нибудь предложения? - проворчал он. - Нет. Ни одного, которое бы мне нравилось. - У меня тоже. Мы еще никогда не бывали в подобной ситуации. Доискиваться мотивов нам не нужно - мы их знаем. Поставить ловушку мы не можем - не знаем, где и кому. Расспрашивать людей мы тоже не можем - кого расспрашивать и о чем? Сорок семь человек, которых люди Кремера уже допросили? Фу! Да нам потребуется на это не меньше трех недель. Мы почти в таком же положении, в котором находились и в понедельник, когда я заявил проклятой комиссии, что это не мой профиль работы, и затем, как идиот, согласился на предложенный мистером Ошином план действия. Правда, я признаю, что это могло бы привести к положительным результатам, если бы были приняты соответствующие меры предосторожности. А теперь Саймон Джекобс мертв... Предложи хоть что-нибудь! - Когда я вышел прогуляться, вы сообразили, что я хочу подумать. Когда я вернулся, то по выражению моего лица вы поняли, что я пуст, так же как я понял, что и вы пусты. Могу только напомнить вам, что мышление - это по вашей части. Я вам не надоел? Я чертовски хорошо знаю, что это нетрудно. - Тогда есть предложение у МЕНЯ. Оно мне не нравится, но мы должны либо действовать, либо капитулировать. В понедельник ты сказал мистеру Ошину, что Джейн Огильви может уцепиться за наживку, а может и отвергнуть ее. У нас имеется десять тысяч долларов мистера Декстера. Возможно, что стоит попытаться... - Возможно, - согласился я - Но сперва повидайтесь с ней. - И не собираюсь. Это по твоей части. Ты знаток женских сердец, я - нет. Конечно, ты будешь не в столь выгодных условиях, как в случае с Саймоном. Тогда ты был двое богаче. Если же мы попросим денег у наследников Марджори Липпин или у издательства "Нэм и сын", наш план опять станет известен ряду людей. - Стало быть, задачу вы мне задаете чертовски трудную... Он кивнул. - Из показаний Джейн Огильви в суде и по твоему - отчету о свидании с ней я пришел к выводу, что она, как теперь говорится, чокнутая, и поэтому предугадать ее поведение невозможно. Поэтому попытка может привести к успеху. Обратись к ее чувствам. Раскрой перед ней ситуацию всю целиком. Объясни, почему мы знаем, что ее притязания к Марджори Липпин были спровоцированы человеком личность которого нам неизвестна, назовем его Икс, оказавшись перед опасностью разоблачения, он убил Саймона Джекобса. Опиши горе вдовы и детей; можешь даже свести их, пусть поговорят. Можно ли раздобыть фотографию убитого? - Пожалуй. Через Лона Козна. - Покажи ей фотографию. По возможности достань такую, на которой было бы видно его лицо. Если ты сумеешь завоевать ее симпатии, тебе, может быть, удастся возбудить в ней и чувство страха. Предупреди, что она сама находится в опасности. Икс может захотеть убрать с дороги и ее. Не пытайся добиться у нее доказательств и деталей ее сотрудничества с Иксом, это может спугнуть ее. Единственно, что тебе нужно узнать, так это его имя. Каково твое мнение? Я взглянул на часы - четверть десятого. - Чтобы отыскать Лона, понадобится время. Никогда не известно, где он может оказаться после семи. А фотография может быть полезной. - Ты думаешь, что стоит попытаться? - Конечно. Мы же все равно должны что-то делать! - Разумеется, должны. Но тогда как можно раньше. Я направился к телефону и принялся разыскивать Лона Коэна. 11 Утром в четверг, без четверти десять, я поставил машину перед домом N78 на Хаддон плейс. "Как можно раньше" это назвать было нельзя, но я не хотел набрасываться на нее до того, как она позавтракает, а кроме того, мне не удалось добыть его фотографию до тех пор, пока Лон не появился в редакции "Газетт" в девять часов. Как мне скоро предстояло узнать, это вообще не имело какого-либо значения, поскольку часов в двенадцать она была уже мертва. Если бы утро было хорошим и солнечным, я, наверное бы предварительно обошел дом, чтобы взглянуть на террасу, где видел ее накануне. Однако погода была облачной, прохладной, и я, подойдя прямо к входу, нажал звонок. Дверь открыла высокая, прямая как жердь, женщина того типа, к которому относят членов организации "Дочери американской революции"; на ней было серое платье с черными пуговицами. Несомненно, мамаша, под опекой которой Джейн мучилась раньше и продолжала мучиться, наверное, сейчас. - Доброе утро, - поздоровалась она. - Доброе утро. Я Арчи Гудвин. Вы миссис Огильви? - Да. - Мне хотелось бы повидать вашу дочь - мисс Джейн Огильви. - Она знает вас? - Мы встречались с ней, но, возможно, что моя фамилия ничего не скажет ей. - Она - в келье. "Боже милосердный! - мелькнула у меня мысль. - Она постриглась в монахини!" - В келье? - переспросил я. - Да. Возможно, что она еще спит. Обойдите дом слева и от террасы следуйте тропинкой через кустарник. Обходя дом, как мне посоветовала женщина, я подумал, что мне следовало бы знать об этой келье, в которой, фигурально выражаясь, она жила. На террасе никого не было, и я пошел по гравийной дорожке, исчезавшей среди высокого кустарника, ветки которого образовали крышу над ней. Затем дорожка кончилась, и, пройдя между двумя большими кленами, я оказался перед дверью небольшого одноэтажного домика из серого камня с пологой крышей; окна по обе стороны двери были закрыты занавесками. Я постучал дверным молоточком в форме большого бронзового цветка с красным агатом в середине. Никто мне не ответил, я снова постучал, подождал несколько секунд, повернул ручку оказавшейся незакрытой двери и, слегка приоткрыв ее, окликнул в образовавшуюся щель: "Мисс Огильви!" Никакого ответа не последовало, и я, распахнув дверь, вошел в домик. Это была чудесная, превосходно обставленная "келья", и в ней, вероятно, было много кое-чего такого, на что следовало бы посмотреть, но в эту минуту мое внимание было целиком уделено ее обитательнице. Она лежала на спине на полу перед большой кушеткой, одетая в нечто, что я бы назвал голубым халатом, но что она называла, наверное, как-нибудь иначе. Одна ее нога была немного согнута, а другая вытянута. Приблизившись, я наклонился и потрогал ее руку, оказавшуюся совершенно холодной. Нога в чулке, но без туфли была тоже холодной. Девушка умерла минимум часов шесть назад, а то и раньше. Примерно на уровне сердца, вокруг разрыва в халате, виднелось небольшое темно-красное пятно, и я уже хотел расстегнуть застежку-молнию, чтобы взглянуть на рану, но тут же отдернул руку - пусть уж это сделает судебно-медицинский эксперт. Я выпрямился и осмотрелся. Никаких следов борьбы и вообще никакого беспорядка я не видел - ящики не были выдвинуты, и ничего не разбросано. В общем, все было так, как следовало, за исключением того, что хозяйка оказалась мертвой. - Сукин сын! - с чувством воскликнул я. На столике у стены стоял телефон. Я подошел к нему, обернул руку носовым платком и снял трубку, в которой сейчас же послышался продолжительный гудок. Возможно, что телефон был параллельным, а возможно, и нет - номер на нем был не тем, который я видел в телефонном справочнике. Я набрал наш номер, и когда мне ответил Фриц, попросил его соединить меня с оранжереей. - Да? - послышался голос Вулфа. - Извините, что я так часто беспокою вас, когда вы заняты с орхидеями, - извинился я, - но у меня новое затруднение. Я нахожусь в помещении на усадьбе Огильви, которое Джейн называла своей кельей. Она лежит здесь на полу, убитая ударом ножа в грудь, что произошло минимум часов шесть назад, а возможно, и раньше. Ее мамаша сказала мне, что ее дочь сейчас здесь и, возможно, еще не вставала. Я пришел сюда один. За исключением дверного кольца и дверной ручки, я ни до чего тут не дотрагивался. Если нужно, чтобы я поспешно вернулся домой за новыми указаниями, - пожалуйста. Скажем, что я постучался несколько раз, никто мне не ответил, и я ушел. Уходя, я могу зайти в дом и сказать миссис Огильви это. - Тебе следовало бы приехать к ней вчера вечером, - проворчал Вулф. - Может быть. Она, вероятно, была убита в то время, когда я пытался найти Лона Коэна. Если я должен уйти отсюда, мне следует сделать это как можно быстрее. - Почему ты должен уходить? Какие новые указания для тебя могут быть у меня? - Я подумал, что вы, возможно, пожелаете обсудить обстановку. - Вздор! Обсуждение сейчас ничему уже помочь не может. - В таком случае я остаюсь здесь. - Да. Вулф дал отбой. Я положил трубку телефона, полминуты подумал, вышел из домика, носовым платком вытер ручку двери, по дорожке вернулся к парадному входу в дом и нажал звонок. Дверь мне открыла снова все та же любящая мамаша. - Извините, что мне опять приходится беспокоить вас, - сказал я, - но мне кажется, что я должен поставить вас в известность. Мисс Огильви, видимо, там нет. Я стучал несколько раз, стучал громко, но никто мне не ответил. Женщину не встревожило это. - Она должна быть там, так как еще не приходила завтракать. - Я стучал долго и громко. - В таком случае она, вероятно, уехала куда-нибудь. Позади ее домика проходит маленькая улочка, на которой она обычно оставляет свою машину. - Она уехала без завтрака? - Возможно. Обычно она не делала этого, но тут могла. Я решил рискнуть, ибо было крайне маловероятно, чтобы Икс уехал бы на ее машине. - Какой марки ее машина? - "Ягуар". - Тогда он стоит на месте, я видел его. Пожалуй, миссис Огильви, вам следует пойти со мной и самой убедиться, в чем дело. У вашей дочери мог быть сердечный приступ или еще что-нибудь. - Сердечных приступов у нее не бывает. Ее "келью" я никогда не посещаю... - Женщина поджала губы. - Но, пожалуй, мне действительно следует... Хорошо, пойдемте вместе. Женщина перешагнула порог и захлопнула дверь за собой, а я посторонился, чтобы пропустить ее вперед. Вышагивая, словно сержант в юбке, она обошла вокруг дома и направилась по тропинке. Дойдя до домика, она уже хотела было взяться за ручку, но передумала и вначале постучала - три раза с промежутками. Не получив ответа, она повернула голову, чтобы взглянуть на меня, а потом распахнула дверь и вошла. Я вошел вслед за ней. Уже через три шага она все увидела и остановилась. Я прошел мимо нее и, подойдя к тому, что лежало на полу, присел на корточки. Прикоснувшись к руке, я расстегнул застежку халата, отвернул его, и взглянул на рану, и затем встал. Мать даже не пошевелилась, а лишь беззвучно двигала губами. - Она мертва, - сказал я. - Убита ударом ножа в грудь. Убийство совершено уже довольно давно. - Она все же покончила с собой, - заявила миссис Огильви. - Нет, она убита кем-то. Около нее нет никакого орудия. - Оно под ней или где-нибудь здесь еще. - Нет, это невозможно. Если бы она сама нанесла себе удар ножом, а потом вынула бы нож из раны, вокруг нее было бы много крови, а ее почти нет. Нож был вынут из раны после того, как сердце перестало биться. - Вы очень осведомлены. - Во всяком случае, я знаю что-то. Вы сами позвоните в полицию, или я должен буду сделать это? - Она покончила с собой. - Нет, она не самоубийца. - Кто вы такой? - Я - частный детектив Арчи Гудвин и имею некоторый опыт в расследовании убийств. - И вы утверждаете, что она убита? - Да. - Вы уверены в этом? - Да. - Слава богу! - Женщина отвернулась от меня и, увидев стул, опустилась на него, начала было сутулиться, но тут же выпрямилась. - Следовательно, нужно ставить полицию в известность? - Обязательно. - Я стал к ней лицом. - Полиции могло бы помочь, если бы я по телефону мог дать какую-нибудь информацию. Вы можете ответить на несколько вопросов? - Если я найду нужным сделать это. - Когда вы в последний раз видели свою дочь? - Вчера вечером, когда она из дома отправилась сюда. - В какое время было это? - Сразу же после ужина, в половине девятого или, может быть, немного позднее. - С ней был кто-нибудь? - Нет. - Она всегда ночевала здесь? - Не всегда, но часто. У нее есть своя комната в доме. - За ужином были какие-нибудь гости? - Нет, только мой муж, я и она. - К ней должен был прийти кто-нибудь? - Не знаю, но я могла и не знать, ибо она вообще редко говорила мне об этом. - Вы знаете что-нибудь о каком-нибудь письме или телефонном звонке в течение всего вчерашнего дня? - Нет, но я могла и не знать об этом. - Кто-нибудь приходил к ней после того, как она ушла из дома, или звонил по телефону ей? - Нет, дома нет, но кто-то мог прийти к ней сюда. - И все же кто-то приходил. Но кто? Через улочку за домиком? - Да. Это обычная городская улица под названием Дипперлейн... Я забыла вашу фамилию. Как вы сказали? - Гудвин. Арчи Гудвин. Вы слышали, чтобы вчера вечером на этой улочке заработал мотор идя чтобы остановилась машина? - Нет. - Женщина быстро встала. - Я должна позвонить мужу. К приезду полицейских ему следует быть здесь. Как скоро они могут приехать? - Минут через десять, а может быть, и скорее. У вас есть какое-нибудь предположение, кто мог убить вашу дочь? Вы подозреваете кого-нибудь в этом? - Нет. - Женщина повернулась и вышла, все еще вышагивая, как сержант. Я подошел к телефону, снова обернул руку носовым платком, снял трубку и набрал номер.